Колин прикоснулся к граниту, который, несмотря на палящее солнце, оставался холодным. Мог ли эрцгерцог что-то изменить? Если бы он не думал только о своей любви, если бы не был таким хлюпиком… Как же он похож на меня, подумал он.
В сущности, у эрцгерцога, были две проблемы: на него всем было плевать (по крайней мере, до тех пор, пока его убийство не развязало войну) и у него в груди или в животе в тот злополучный день образовалась дыра.
Но он, Колин, заполнит дыру в своей груди, и люди узнают о нем. Он использует свой талант для чего-то гораздо более интересного и важного, чем анаграммы и перевод с латыни.
И его снова накрыло волной озарения: да! да! да! Он использует свое прошлое – и прошлое эрцгерцога, и все бесконечное прошлое, – чтобы повлиять на будущее. Он впечатлит Катерину XIX – ей нравилось считать его гением – и сделает мир безопаснее для Брошенных во всех уголках мира. И тогда он станет значимым.
На грешную землю его вернул Гассан:
– И как же это австрийского эрцгерцога занесло в штат Теннесси?
– Мы его купили, – сказала Линдси Ли Уэллс. – Году в двадцать первом. Владельцу замка, где он был похоронен, нужны были деньги, и он выставил Франца Фердинанда на продажу.
– Ну и почем нынче мертвый эрцгерцог? – поинтересовался Гассан.
– Говорят, обошелся в тридцать пять сотен.
– Дороговато, – сказал Колин, не отнимая руки от обелиска. – Доллар с тех пор подорожал почти в десять раз, то есть по нынешнему курсу это будет тридцать пять тысяч долларов. А сколько же экскурсий по одиннадцать баксов вам удалось провести?
– Ладно, ладно, впечатлил, – вместо ответа закатила глаза Линдси. – Знаешь, у нас тут есть такие штуки, калькуляторы называются. Может, слышал? На них что угодно можно вычислить.
– А я и не пытался никого впечатлить! – начал оправдываться Колин.
Тут глаза Линдси загорелись, она сложила руки рупором у рта и крикнула:
– Эй!
По склону холма спускались трое ребят и девочка.
– Это из нашей школы, – объяснила Линдси. – И мой парень.
Она побежала к ним, а Гассан и Колин быстро перекинулись информацией.
– Я студент по обмену из Кувейта, мой папа – нефтяной барон, – сказал Гассан.
Колин мотнул головой:
– Слишком банально. Я – испанец. Беженец. Мои родители погибли от рук баскских сепаратистов.
– Слушай, если уж я не знаю, кто такие эти баскские парашютисты, то им уж точно невдомек. Ладно, я только что приехал в Америку из Гондураса. Меня зовут Мигель. Мои родители сколотили состояние на бананах, а ты мой телохранитель, потому что профсоюз сборщиков бананов назначил награду за мою голову.
– Круто, но ты же не знаешь испанского, – заметил Колин. – В Гондурасе на испанском говорят. Ладно. Меня похитили эскимосы на Юкон… нет, фигня. Мы – двоюродные братья из Франции. Окончили школу, отправились в путешествие и в первый раз приехали в США.
– Это скучно, но у нас нет времени. Так, кто из нас говорит по-английски? Я? – спросил Гассан.
– Ладно, так и быть.
Теперь Колин слышал голоса, но главное – видел, как Линдси Ли Уэллс смотрит на высокого мускулистого парня в майке Tennessee Titans. У него была белозубая улыбка и короткие волосы, уложенные гелем. Успех игры, которую они задумали, зависел от этой девчонки – если она не проговорится, все будет о’кей.
– Уже близко, – сказал Гассан. – Как тебя зовут?
– Пьер.
– Ладно. А я – Сэлинджер. Нет, лучше по-французски. Салинже!
– Вы на экскурсию, да? – спросил парень Линдси вместо приветствия.
Салинже!
– Вы на экскурсию, да? – спросил парень Линдси вместо приветствия.
– Да. Меня зовут Салинже, – сказал Гассан. Произношение у него было не идеальное, но вполне сносное. – А это мой кузен Пьер. Мы впервые в ваша страна и хотим смотреть эрцгерцога, который начал – как это по-английски? – Первый земляной война.
Колин взглянул на Линдси. Она жевала апельсиновую жвачку, едва сдерживая улыбку.
– Я – Колин, – представился футболист, протягивая руку.
Гассан наклонился к другу и шепнул:
– Его зовут Другой Колин, – а потом продолжил: – Мой кузен плохо говорить английский. Я его перевозчик.
Другой Колин засмеялся, засмеялись и два его приятеля. Одного из них звали Чейс, а другого Фултон.
– Чейса мы назовем Джинсы Слишком Узки, а Фултона – Коротышка, Жующий Табак, – шепнул Гассан Колину.
– Je m’appelle Pierre, – выпалил Колин. – Quand je vais dans le metro, je fais aussi de la musique de prouts.
– У нас тут часто бывают иностранные туристы, – сказала высокая, в стильном обтягивающем топике девочка. У этой девочки были просто огромные сиськи. Она была необыкновенно привлекательной, но такая привлекательность а-ля «малышка-с-отбеленными-зубами-и-анорексией» привлекала Колина меньше всего. – Кстати, меня Катрина зовут.
Не то, подумал Колин, но близко.
– Amour aime aimer amour! – громко произнес он.
– Пьер… – укоризненно произнес Гассан. – У него болезнь говорения плохих слов. Во Франции мы говорим «туреттс». Не знаю, как сказать на английский.
– У него синдром Туретта? – спросила Катрина.
– MERDE! – радостно прокричал Колин.
– Да! – воскликнул Гассан. – По-английски то же, что и геморрой. Это мы узнать вчера, когда у Пьер гореть попка. У него туретта и геморрой, но он славный парень.
– Ne dis pas que j’ai des hemorroides! Je n’ai pas d’hemorroide, – возмутился Колин, одновременно продолжая игру и пытаясь заставить Гассана сменить тему.
Гассан посмотрел на Колина, кивнул и сказал Катрине:
– Он сказал, что твое лицо прекрасно, как геморрой.
Тут Линдси Ли Уэллс рассмеялась и сказала:
– Ну ладно, хватит.
Колин повернулся к Гассану:
– Но почему геморрой? Как тебе это в голову взбрело?
Другой Колин (ДК), Джинсы Слишком Узки (ДСУ), Коротышка, Жующий Табак (КЖТ) и Катрина пооткрывали рты.
– Чувак, мой папа в прошлом году ездил во Францию, – объяснил Гассан, – и он рассказывал, как у него выскочил геморрой. Ему пришлось идти к врачу, показывать на попу и повторять «Огонь!» по-французски, а потом оказалось, что по-английски и по-французски геморрой будет одинаково. Да и не знаю я других французских слов. И потом, это ж умора – у тебя синдром Туретта и геморрой.
– Проехали, – сказал Колин и покраснел.
– Дико смешно, – сказал ДК. – Холлис они понравятся, да?
Линдси снова засмеялась и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его.
– Здорово я тебя провела, зайчик?
– Ну, это они меня провели. – Увидев, что Линдси притворно надула губки, он наклонился и поцеловал ее в лоб. Колин подумал, что с ним тоже такое бывало, – только губы обычно надувал он.
С кладбища они пошли все вместе. Потная футболка Колина липла к спине, в висках все еще пульсировало. Теорема Предсказуемости Катерин, вспомнил он о своем озарении. Даже в названии было что-то настоящее.