Давай к столу!
Я зашла за стойку и только тут обратила внимание, что слишком уж широко улыбаюсь. Оливье уселся на барный стул.
– Кофе?
– Он вроде как делает счастливым…
– Чай для этого тоже годится, имей в виду.
– Нет, кофе будет в самый раз.
Завтрак затянулся, мы говорили о нашем квартале и о том о сем… Нам было хорошо. Оливье оказался очень милым и внешне симпатичным – на его смеющиеся карие глаза и ямочки на щеках смотреть было чистое удовольствие. Он сообщил мне, что работает кинезитерапевтом, и тут взглянул на часы.
– Черт! Мой первый пациент.
– О-о-о… мне очень жаль, это я виновата.
– Нет, я. Мне тут нравится. Думаю, я буду часто приходить.
– Для тебя дверь всегда открыта… А теперь беги!
И он убежал.
Меньше чем через пять минут на пороге возник Феликс с дебильной улыбкой на лице.
– Ну ты и лентяй! Явился – не запылился! А другие, между прочим, вкалывали…
– Однако титанические усилия пошли тебе на пользу: ты, как я погляжу, посвежела! Но, насколько мне известно, попотеть пришлось не тебе.
Я изумленно уставилась на него, рот широко открылся.
– Как… откуда… откуда ты…
– В кафе напротив не кофе, а ослиная моча, зато оттуда роскошный вид на любовное токование!
– Ты все заранее спланировал.
– То, как он вчера себя вел, ни с чем не спутаешь. Этот кекс втюрился в тебя. Он уже несколько дней нарезает круги вокруг “Счастливых”. Поэтому утром я его протестировал. Проверку он прошел, и я понимаю, почему он тебе понравился.
– С какой стати… Вовсе нет…
– Ты влюбилась и поглупела. И это очень, очень мило.
Первый подзатыльник за день.
– Он славный, но не более. Так что отцепись. Да и вообще… Может, он никогда больше не сунет сюда нос.
– Это ты кому другому рассказывай!
Вечером я поймала себя на том, что всматриваюсь в прохожих за стеклом витрины. И вот кафе закрылось, а Оливье так и не объявился. Я отказывалась признаться себе, что огорчена. Однако я сумела извлечь бонусы из своего взвинченного состояния: мне казалось, будто я парю над землей, я ощущала себя легкой, повседневная рутина меня не затрагивала. После Колена такое случилось со мной впервые. То есть впервые я испытывала какие-то чувства. Само присутствие мужчины пробуждало их и вызывало интерес.
– Йес! – воскликнул он.
– Мы закрыты!
– Знаю, но ты же на месте. Я тебя уже упускал два вечера подряд, так что сегодня мне нужно было успеть кровь из носу.
– Чего ты хочешь?
– Пойти с тобой где-нибудь выпить. Все вечера подряд ты наблюдаешь, как другие расслабляются после рабочего дня. Ты тоже имеешь на это право…
И тут он заметил, что я остолбенела.
– Наверное, тебя кто-то ждет… извини, я как-то не подумал… Ладно… ну… я пошел…
Он развернулся и зашагал по улице. Я догнала его. Я не хотела, чтобы он уходил. Когда он появлялся, я чувствовала себя счастливой, никаких сомнений.
Когда он появлялся, я чувствовала себя счастливой, никаких сомнений.
– Никто меня не ждет.
– Правда?
– Ну да!
По моей Вьей-дю-Тампль мы дошли до улицы Бретань и быстро отыскали место на террасе. Оливье расспрашивал меня о “Счастливых”, но когда речь зашла о том, как возникло это кафе, я стала отвечать уклончиво. Его также интересовало, кто такой Феликс и что он для меня значит. Судя по выражению лица, гомосексуальная ориентация моего друга явно успокоила Оливье. Я узнала, что ему тридцать семь лет, он долго практиковал в Бельгии, где до этого учился, а в Париж вернулся лет пять с небольшим назад. “Зов предков”, – объяснил он. Я чувствовала, что приближается момент, когда нужно будет больше рассказать о себе. Поэтому я решила, что пора возвращаться – не была уверена, что он готов узнать, кто я такая на самом деле и что мне пришлось пережить. Мне было хорошо с ним, и я боялась, как бы он не сбежал, если я вывалю на него свои проблемы. С другой стороны, если у нас должны завязаться отношения, невозможно до бесконечности скрывать от него свое прошлое. В общем, настоящая китайская головоломка.
– Оливье, спасибо, но теперь мне пора. Было очень хорошо.
– И мне. Где ты живешь? Можно тебя проводить?
– Я живу над “Счастливыми людьми”. Это очень мило с твоей стороны, но ты не обязан доставлять меня по назначению, я и сама справлюсь.
– Может, позволишь немножко пройтись с тобой?
– Если тебе хочется…
Мы повернули к дому. Я чувствовала себя стесненно, не знала, что ему сказать, избегала его взгляда. Между нами возникла какая-то неловкость. Наша прогулка продолжалась минут пять, после чего Оливье остановился:
– Здесь я тебя отпускаю…
Я посмотрела на него. Он нашел в себе силы улыбнуться, несмотря на то, что последнюю часть пути я упорно молчала.
– Можно я приду к тебе в “Счастливых”? – спросил он.
– В любое время… До скорого.
Я сделала два шага назад, не отводя от него глаз, потом повернулась и направилась к своей студии. На пешеходном переходе между улицами Вьей-дю-Тампль и Катр-Фис я осторожно оглянулась: Оливье стоял там, где я его оставила. Он помахал мне. Я вздохнула, улыбнулась и пошла дальше. Я не понимала, что мне делать… Дома я сразу легла, но сон долго не шел.
– Что ты собираешься делать сегодня вечером? – спросила я, наливая нам по бокалу красного вина.
– Никак не решу: меня ждут всюду, но я еще не выбрал, кого осчастливить.
Как хорошо, что он со мной, ему всегда удается развеселить меня.
– А ты? – спросил он, чокнувшись и отпивая глоток.
– О, у меня свидание с “Самым большим кабаре”.
– Твой воздыхатель не объявлялся?
– Нет, чего и следовало ожидать. В любом случае он сбежал бы, узнав о Колене и Кларе… ну и обо всем остальном…
– Об остальном? Ты имеешь в виду историю с малышом? Это смешно. Так или иначе однажды тебе снова захочется ребенка.
От одной мысли об этом я задрожала.