Повторяла ли Мэри ее шаги? Если да, то с какой точностью и насколько непроизвольно она это делала? И был ли в этом смысл? Кто всем этим заправлял? Бог? Принц? И кому это не по душе?
Мэри. Нашей Мэри все это совсем не по сердцу. Она запиралась в ванной и изучала себя в зеркале. Ей очень хотелось быть доброй и не верилось, что Эми была такой уж гадкой, если Мэри в каком-то смысле обязана ей своим появлением на свет. Может, в каждой девочке на самом деле сидит еще одна… Мэри всмотрелась в зеркало. Выглядела она ничуть не зловеще. Как раз напротив, смотрелась она вполне мило. Только взгляните на белки ее глаз, подобные яичным белкам, на точеный изгиб носа. Хотя на некоторых зубах и виднелись темные пятнышки, нежная розовость десен оставалась девственно гладкой, а изящная линия губ прекрасно сочеталась с округлостью подбородка… Отворачиваясь от зеркала, она успела заметить тень улыбки всезнающего призрака, притаившегося за волшебным стеклом. Отражение дрогнуло: там, за зеркалом, начинались владения хаоса. Мэри неотрывно смотрела в глубь зазеркалья. Ее глаза изо всех сил стремились разглядеть то, что жило по ту сторону, и наконец силой своего внутреннего света они принудили это нечто отступить. Но стоило Мэри отвернуться от зеркала, как она сразу же чувствовала, что неведомое, притаившееся за ним, снова вернулось на место и безмятежно дожидается своего часа.
Ее сны изменились. Они истощились — так, по крайней мере, ей казалось. Вообще сны призваны рассказывать о многообразии, но ее сны теперь совсем не отличались друг от друга. Ночи стали для нее такими же однообразными, как и дни.
Первые несколько часов она просто лежала и следила за тем, как голова заполняется бурлящими, неистовыми потоками мыслей, разъедающими, ранящими душу образами, которым было плевать, сумеет ли она их вынести. Потом приходил сон, всегда один и тот же.
Эми несется по черным небесам. Эми летит: она может попасть куда захочет с какой угодно скоростью. Она не боится своего преследователя: порой она даже оглядывается и смеется возбужденным дерзким смехом. За ней гонится отвратительный зверь — черный, как и полагается, — возможно, пантера, но с желтыми клыками и крупной квадратной мордой вепря. Часто
Эми подпускает зверя совсем близко, потом резко сворачивает в сторону и, заливаясь звонким хохотом, вновь ускользает от него с такой грациозной ловкостью, что зверь спотыкается в небесном пространстве, прорезает воздух крутой дугой, затем снова выравнивает траекторию и продолжает преследование, и тогда во мраке до нее доносятся его механически размеренные скачки. Она снова сворачивает, но на этот раз зверь чуть не задевает ее, и она успевает почувствовать его жаркое дыхание, смешанное с пеной ярости и злобы. И вот она уже снова Мэри, теперь она добыча. Черное пространство сжимается вдруг в узкий туннель, и она мчится по нему с такой головокружительной скоростью, что, кажется, в любую секунду может обогнать саму себя. Ее руки и ноги похожи на искрящиеся золотые колеса со спицами, волосы — грива растрепавшихся нервов. Зверь преследует ее гигантскими скачками. Через мгновение он уже сможет прыгнуть ей на спину, распластавшись, придавить ее к земле и вонзить когти в лицо. Чтобы не ждать дольше, она замедляет бег, падает замертво — чтобы то, чему суждено произойти, случилось скорее. Зверь набрасывается на нее и стремительно, хладнокровно раздирает ее тело в клочья кровавого пламени. Тут она просыпается, и ее сознание уже опять наполнено бурлящими, ревущими, невыносимыми образами. И так каждую ночь, все снова и снова, без конца. За что? Почему так?
* * *
Потому что это один из путей, по которым к тебе возвращается прошлое — упрямое, неизбывное прошлое.
Ты ведь понимаешь, что забытые грехи вечно будут отравлять тебе душу?.. Как тебе спится? Сны не подводят? С ними все спокойно? Или они набухают, готовые вот-вот лопнуть? И тогда вырвется то, что погубит тебя…
О господи… порой я просыпаюсь среди ночи и оказываюсь в пустоте.
Я — мертвый зуб во рту вечной жизни. Мой разум больше не служит мне. Он перешел на другую сторону. Там он — князь, принц… Мэри, в следующий раз не ошибайся, избегай дурного, не падай. О Мэри… исцели меня, милая.
Раньше мне казалось, что нет другого времени, кроме настоящего. Я думал, что только оно и есть. Теперь - то я лучше знаю — или, по крайней мере, знаю, что это не вполне так. В конце концов, прошлое тоже никуда не исчезает. На самом деле, кроме прошлого, больше ничего и нет: настоящее не стоит подолгу на месте, а о будущем каждый может только гадать. Со временем ты всегда отдаешь прошлому все без остатка. В конце концов оно всегда тебя настигает.
Все девушки в приюте, падшие девушки, мечтали только об одном — об еще одном шансе, о передышке. Мэри нуждалась в ней не меньше. И она ее получила.
Полдень. Она бродит по улицам с уже заученной бесцельностью. Единственная сознательная цель — стремление отойти от рутинных маршрутов, от тех нитей городской паутины, что уже изучены ею как свои пять пальцев. Она забрела в оживленный, но скрытый от посторонних глаз квартал обветшалых домов и темных лавчонок, похожих на пещеры. Ссутулившиеся мужчины и женщины раскладывают свои вещицы на голых прилавках, выставленных вдоль улицы, и прохожие вплетают реплики и возгласы в общий хор зарождающейся свободной торговли. Выше, все выше карабкается напыщенная улочка наверх, в холодную прозрачность утреннего воздуха, словно трап, только что спущенный с небес. И даже белые и пухлые воздушные ленивцы опустились пониже — посмотреть, что там внизу затевается… Конечно, все так и должно быть, думала Мэри, и никогда нельзя про это забывать: жизнь прекрасна и удивительна, а все, на чем останавливается взгляд, исполнено тайного смысла. Мэри еще раз завернула за угол и увидела широкое темное окно: в нем таилось послание, предназначенное для нее. В эту секунду несущийся мимо фургон сыграл с солнечными лучами шутку, и слова исчезли в бликах света. Она подождала, и несколько потускневшая, но все еще ясная и притягивающая взгляд надпись возникла снова. Это было объявление. Оно гласило: «ИЩЕМ ОФИЦИАНТКУ».
— Кто ищет? Полиция? — размышляла Мэри, вспоминая Принца и его кабинет.
Она подошла поближе. В объявлении говорилось: «ИЩЕМ ОФИЦИАНТКУ — требуется прислуга. Спрашивайте внутри».
И она направилась внутрь. Пока ее глаза осваивались с полумраком, ее, зевая, разглядывал с головы до ног какой-то молодой человек. Потом он откинулся в кресле, чтобы обменяться взглядом с дамой за стойкой, и поинтересовался у Мэри, готова ли она приступить к работе с завтрашнего дня. Мэри тотчас же согласилась и повернулась, чтобы побыстрее уйти, пока ничего не напортила.
— Постой! — окликнул ее молодой человек. — Ты что, ничего больше не хочешь узнать? А деньги? А время?
— О да, с удовольствием, — согласилась Мэри.
— С восьми до семи, выходной — воскресенье.
— …А… деньги?
— Это обсудим утром. Меня зовут Антонио, но ты можешь называть меня мистер Гарсиа. А как тебя зовут?
— Мэри Агнец.
— Хорошо, Мэри. Утром — ровно в восемь.
— У меня нет страхового полиса и всего такого, — поспешно сообщила она.
— И что с того? — Мистер Гарсиа снова зевнул, — Нам эта лабуда до лампочки.
И вот Мэри снова шла по улице. Настроена она была очень оптимистично. Она знала, чем занимаются официантки, и была уверена, что с такой ерундой справится не хуже других.
Глава 9 Силовое поле
Бледный Алан сидел в своей крошечной конторке за кухней, уставившись в окно и переживая из-за того, что так быстро лысеет.
Мэри внимательно наблюдала за ним.