Там, среди толпы, прогуливался Оливье, обхватив за талию чрезвычайно привлекательную блондинку, которой никак не могло быть больше двадцати пяти.
– Я уже с этим сталкивался. У них тут действительно очень молодые тетушки. Наверное, все дело в средиземноморском климате.
Сэм вынул телефон и набрал Оливье:
– Ты не заберешь нас через десять минут? Мы в «Café de Paris».
Оливье резко развернулся, увидел их, заулыбался и поднял большие пальцы, прежде чем спешно скрыться в толпе со своей восхитительной родственницей.
На обратном пути в Марсель Элена дремала, а Сэм размышлял о том, чего они достигли. Не многого, вынужден был признать он. Весьма не многого.
– В общем, – сказал он Никки, – этот мужик не дурак, он знает, что что-то происходит. Понятия не имею, насколько хороши его ищейки, однако вполне возможно, они установят мою причастность к делу, что меня не обрадует.
Никки поднял взгляд от журнала «Body Beautiful» и сочувственно покачал головой.
Они находились на борту «Королевы Каспия», которая направлялась вдоль побережья на восток, к мысу Антиб. Вронский собирался пообедать в гостях у Сергея Калинина, старого московского друга, у которого имелись таинственные, но очевидно прибыльные связи с министерством, получавшим взамен право на разработку месторождений природного газа в России. Калинин, как и прочие его зажиточные соотечественники, решил, что вилла на мысе Антиб по всем параметрам место куда более привлекательное, чем дача в сыром подмосковном лесу или даже шикарный дом на побережье в Сочи. Прежде всего, еда лучше и выбор девочек шире. Обед обещал пройти весело.
Только вряд ли он приблизит Вронского к его мечте обладать дворцом Фаро, которая из заманчивой идеи превратилась в страстное желание, уже граничившее с паранойей. Дворец Фаро занимал все его мысли, а зачастую и его сны. Потому что, как не уставал повторять себе Вронский, он заслуживает этот дом. Он один из самых успешных людей в мире, едва ли не самый богатый. Много лет подряд он получал все, чего хотел. И вот теперь единственное, что стоит между ним и его мечтой, – этот упрямый, наглый француз, настоящий геморрой.
Никки пробыл при Вронском достаточно долго, он прекрасно считывал его настроения, и для него было очевидно, что раздражение босса нарастает. Никки и сам устал от безделья и отсутствия каких-либо сдвигов, он даже самостоятельно обдумывал некоторые экстремальные решения проблемы. Похищение? Бомба в машине? Подсыпать Ребулю цианида в виски? Однако сложность, как ему неоднократно напоминали, состояла в том, что Вронский, заполучив Фаро, намеревался сделать его своим основным местом проживания. Он собирался проводить в Марселе очень много времени, и интерес со стороны местной полиции совершенно нежелателен. Необходимо избежать скандала. Что бы ни случилось с Ребулем, это должно произойти за пределами города. Но где? И что именно?
– Олег!
– Сергей! Сколько лет, сколько зим!
– Да, сто лет не виделись.
Мужчины с энтузиазмом обнимались по русской традиции – для всего остального мира подобные объятия кажутся встречей двух рестлеров, каждый из которых ищет возможность нанести противнику смертельный удар. А затем, все еще держа друг друга за плечи, они по привычке принялись обмениваться ритуальными оскорблениями. Вронский тучному Калинину:
– Ого! Смотрю, диета не помогает.
Калинин низкорослому Вронскому:
– Что случилось? Ты перестал носить каблуки?
В вихре похлопываний по спине Вронский представил Никки, и все трое пошли по дорожке, обсаженной зонтичными соснами, к тому, что Калинин назвал своим «маленьким деревенским домиком».
На самом деле это был большой особняк, построенный в тридцатые годы, штукатурка которого выгорела до цвета «пепел розы».
На самом деле это был большой особняк, построенный в тридцатые годы, штукатурка которого выгорела до цвета «пепел розы».
– Когда-то единственным русским в этих краях был Набоков, – сказал Калинин. – А теперь нас тут полно. Владимир – помнишь его? – купил виллу чуть выше по дороге, а ребята Обломова присмотрели себе дом напротив. Они обедают с нами. Владимир проворачивает в Ницце отличную операцию – видел бы ты его девочек! – а Обломовы наладили связи с корсиканской мафией. В общем, обычные дела. А что у тебя? Рекомендую «Dom Pérignon» девяносто шестого, чтобы освежиться с дороги.
Обед продолжался в столь же жизнерадостном духе: шампанское, блины, икра и омары, девочки в бикини, выходившие из бассейна, и русские песни, которыми Калинин то и дело разражался за кофе. Однако Вронский, хотя и веселился, был каким-то озабоченным. Упоминание корсиканской мафии заставило его задуматься.
Возвращаясь после обеда на «Королеву Каспия», «Рива» нес на двух пассажиров больше – к ним присоединились троюродные братья Обломовы – Саша и Игорь. Хотя они состояли в дальнем родстве, их еще в ранней юности сблизила любовь к самому грубому насилию и огромным деньгам, и с тех пор они так и работали в паре. И сейчас, по приглашению Вронского, они согласились подняться на борт, чтобы обсудить то, что Вронский назвал «одним интересным проектом».
Все четверо устроились друг против друга вокруг низкого стола в каюте Вронского, и стюард со всех ног кинулся нести заказанные сигары и арманьяк. Дресс-код был весьма условным: Вронский в хорошо отутюженном льняном костюме, Никки в белых джинсах и черной майке, и Обломовы, похожие на двух косматых медведей в одинаковых мятых футболках и шортах цвета хаки, которые, кажется, были de rigueur для русских обитателей мыса Антиб.
Вронский дождался, пока уйдет стюард, прежде чем приступить к разговору.
– У меня в Марселе возникла проблема, и наш добрый друг Сергей предположил, что вы сможете помочь. – Он внимательно рассматривал тлеющий кончик своей сигары, словно в ожидании вдохновения. – Надеюсь, он не проявил нескромность, когда упомянул, что у вас имеются, скажем так, деловые связи на Корсике.
Он поглядел на Обломовых, вопросительно подняв брови. Братцы разом кивнули, что Вронский расценил как знак согласия. Он продолжал говорить под их пристальными, немигающими взглядами, пока не изложил проблему целиком, вместе с возможными решениями. Однако в самых общих чертах. Подробности можно оставить на потом.
Откинувшись на спинку кресла, Вронский заново зажег сигару:
– Вопросы есть?
Старший Обломов поднял правую руку, развернув к Вронскому раскрытую ладонь, и потер большим пальцем об указательный – понятный всем жест, обозначающий деньги.
– Отлично, – улыбнулся Вронский. – Вот теперь можно и поговорить.
Блаженная истома была нарушена за вином в тот вечер, когда Сэм сообщил новости, добытые разведкой с Уолл-стрит.
– Только что звонила Гейл. Не знаю, как ей это удалось, однако она умудрилась разгрести всю эту кучу дерьма из офшоров и фальшивых трестов и теперь знает, кто владелец «Эскарго инвестментс». – Он глубоко вздохнул. – Боюсь, как мы и ожидали, это Вронский. И это, насколько я понимаю, означает, что именно он следил за тобой.
Сэм видел, как окаменело лицо приятеля, складки у рта сделались глубже и резче, лицо превратилось в маску гнева. С видимым усилием взяв себя в руки, Ребуль произнес:
– Мне необходимо проанализировать все, что случилось, с самого начала. – Он взглянул на часы и выругался. – У меня на вечер назначена встреча. Сэм, мы сможем поговорить об этом завтра прямо с утра?
– Смотри, в лучшем случае он паршивый надоедала, а в худшем – опасный извращенец, однако никаких законов он не нарушал.