Затем сыры от наших добрых подружек, местных коз, и под конец мое любимое: клубника из Карпантраса под соусом, изобретенным Альфонсом, во всяком случае, он утверждает, что сам придумал его. Это смесь сливок и йогурта с капелькой бальзамического уксуса. Voilà – к аукциону у всех будет отличное настроение.
После дыни, которая действительно оказалась сочной и ароматной, Филипп, последние два дня освещавший Каннский фестиваль, отвечал на неизбежные вопросы об этом событии. Кого из звезд он видел? Удалось посмотреть какие-нибудь фильмы? Правда ли, что главный киногерой этого года рослый красавец – такой же, каким выглядит на экране, или же он, как написал один недобрый репортер, «прыщавый карлик»?
Наконец, когда Ребуль спросил, сложилось ли у него за эти два дня какое-то общее впечатление, Филипп кивнул:
– Судя по тому, что я видел, эпоха разговоров лицом к лицу завершилась. Повсеместно я наблюдал группы людей, которые держались вместе. Однако они не разговаривали друг с другом, они даже не смотрели друг на друга. Все они таращились в свои сотовые телефоны. Единственный настоящий разговор у меня получился с барменом в отеле «Мартинез».
Этот мрачный отчет был прерван летним daube, которое все единодушно признали великолепным: легким, нежным и вкусным.
– Элена, ты записываешь? – Сэм подобрал остатки соуса с тарелки кусочком хлеба.
– Я же тебе сказала – ответственный за кухню ты.
– Я ответственный только за дыни, – возразил Сэм. – Прочие полномочия я передаю тебе.
Элена, как и ожидал Сэм, закатила глаза, и разговор перешел на поиски дома, на безоговорочную необходимость иметь большой винный погреб и гостиную со звукоизоляцией, а под конец, когда появилась клубника, – на возмутительное поведение Олега Вронского. Сэм придерживался мнения, что Вронский охотник за недвижимостью, о нем необходимо сообщить в полицию, которая приструнит этого стервятника. Ребуль был настроен более философично.
– Хотя, – сказал он, – если он еще раз меня потревожит, мне придется принять меры.
Только какие? Прежде чем они успели обсудить свои возможности, Мари-Анж снова поднялась на возвышение. И ее новое появление было отмечено барабанной дробью и попыткой украдкой поправить бюст. Настало время аукциона.
Сначала разыгрывали уик-энд в отеле «Le Petit Nice», известном на всю Францию, как напомнила публике Мари-Анж, благодаря потрясающему местоположению и виду на море, благодаря стильным и комфортабельным номерам и прежде всего своей трехзвездочной кухне. Подхваченная волной энтузиазма, она с восторгом расписывала удовольствие от трапез на террасе, легендарный буйабес, благородное оливковое масло (из особых запасов отеля), а затем, в очередной раз поцеловав кончики пальцев, Мари-Анж открыла торги.
Начали с очень скромной стартовой цены в пятьсот евро, которая быстро поднялась до двух тысяч, затем до двух с половиной.
– Вы должны как следует постараться, – сказала Мари-Анж. – Это ведь не просто сказочный – сказочный! – уик-энд, это инвестиции в будущее родного города.
После финального шквала предложений уик-энд был продан за пять тысяч евро. Покупателем оказался известный местный бизнесмен с репутацией бабника, и Ребуль подавил желание спросить, поедет ли тот отдыхать с женой или с любовницей.
Аукцион продолжался, и ставки ползли вверх: шесть бутылок «Château Lafite» ушли за двадцать тысяч евро, а вип-билеты на матчи «Olympique de Marseille», после новых увещеваний с помоста, принесли пятьдесят тысяч. Мари-Анж была довольна, но она еще не закончила. Освежившись глоточком шампанского, она приступила к главному лоту аукциона – коллекционному «бентли». Припаркованный ради такого случая перед домом, автомобиль неизменно обращал на себя внимание подъезжающих гостей.
Припаркованный ради такого случая перед домом, автомобиль неизменно обращал на себя внимание подъезжающих гостей. Машина была великолепная: жемчужно-серого цвета, салон, обтянутый леопардовыми шкурами, переговорное устройство с золотым рупором, чтобы передавать указания шоферу. По словам Мари-Анж, машина, достойная короля, – не слишком тонкий намек на личность предыдущего владельца.
– Что касается этого уникального автомобиля, – сказала она, – мы надеемся, вы особенно, особенно сильно постараетесь. Позвольте напомнить вам еще раз, что все это ради процветания Марселя. Итак, дамы и господа, прошу вас, задайте жару своим чековым книжкам. Кто начнет торги?
Разговоры прекратились, на террасе стало так тихо, что все услышали скрежет стула по плиткам пола. Поднялся Вронский, вскинул руку со стиснутым кулаком.
– Ради процветания Марселя, – он рубанул по воздуху кулаком, – даю миллион евро.
Несколько секунд длилось ошеломленное молчание, после чего терраса взорвалась аплодисментами, заводилой была Мари-Анж, которая подскочила к сияющему Вронскому и звучно расцеловала его в обе щеки.
Филипп, в котором взыграли журналистские инстинкты, выхватил блокнот и начал что-то записывать.
– Получится чудная заметочка для «La Provence». – Он повернулся к Ребулю. – Ты ведь не возражаешь?
– Нет, конечно, – пожал тот плечами. – Почему бы тебе не взять у него интервью? И если выпадет такая возможность, укажи ему дорогу на Москву.
– Наглец! – заявил он Сэму. – Присмотрел он недвижимость, как же! Ты видел, как он все вынюхивал после обеда? Чуть длину занавесок не измерил. Quel culot! – Ребуль вышел, от негодования вздернув плечи.
Сэм увидел, как Элена идет по террасе после утреннего купания в бассейне, и налил ей чашку кофе.
– Что такое с Франсисом? Он едва выдавил из себя «доброе утро». Это ты его чем-то расстроил?
Сэм поднял руки, словно сдаваясь в плен.
– Это не я, это русский. – Он передал ей газету и указал на заметку Филиппа. – Прочитай последние два предложения. Ничего удивительного, что у Франсиса паршивое настроение.
Элена прочитала и оттолкнула газету:
– Вот нахал! Неужели он думает, что вынудит Франсиса продать ему дом?
Сэм пожал плечами:
– А ты вспомни его карьеру. Он занимался бизнесом в жестких условиях, конкурируя с жесткими людьми, и он либо превосходил их, либо избавлялся от них. Так или иначе, но он возьмет верх. Очевидно, что денег у него куры не клюют, он пользуется огромным влиянием и привык получать то, чего ему хочется. Вот теперь он хочет дворец Фаро и, похоже, готов на все, чтобы его заполучить. Ты посмотри, что о нем написано. Мне кажется, сейчас он уверен, что стоит ему только швырнуть Франсису денег побольше, и дом – его. Наверное, в России так и делают.
– Сэм, точно так же делают и в Штатах. Или ты до сих пор не замечал?
Сэм покачал головой.
– Милая, – усмехнулся он, – я был слишком занят, глядя на тебя… эти блестящие глаза, божественная грудь. Чем будешь заниматься сегодня? Ходить по музеям? Искать дом? Бегать по магазинам? Загорать голышом?
Элена сделала вид, будто не услышала последнего предложения.
– Хочу как-нибудь подбодрить Франсиса.
– Отличная мысль. Значит, загорать голышом.
Элена вздохнула, и разговор иссяк. Когда он снова возобновился, они решили вытащить Ребуля на долгий, неспешный ланч, и эта идея тут же вдохновила обоих. После того как Сэм позвонил Филиппу и предложил ему присоединиться к ним в ресторане, они заказали столик в «Пероне» и вскоре после полудня сели в машину и поехали.