– Остаться здесь? Я не знаю, сколько сама смогу оставаться здесь.
– А ты не можешь вернуться в дом его светлости?
– Мне бы этого хотелось! Там было хорошо. Мне очень повезло, что удалось найти ту работу. Это получилось, потому что Хромая Бетси замолвила за меня словечко. Ну да ладно. Я потеряла ее, вот и весь сказ.
– Ты потеряла ее из-за Лиззи и Эмили?
Рози на миг умолкла. А затем сказала:
– Боже мой, нет. Почему ты так решил, Джим? Это случилось потому, что я ужасно готовила! Я никогда в жизни не готовила ничего, кроме рыбы! А они думали, что я буду печь хлеб. Хлеб! Моим хлебом, если его уронить, можно было сломать каменную плиту.
Джим улыбнулся в темноте. Он только что попробовал хлеб Рози и знал, что она права.
– Но что насчет Эмили и Лиззи? Их ведь не отправили в работный дом, правда?
Рози высморкалась в пропахший рыбой передник.
– В работный дом? Эмили и Лиззи? Я бы перебила всех, включая его светлость, если бы они так поступили. Нет, я расскажу тебе, что стало с Эмили и Лиззи. Закрой глаза, и я расскажу тебе, что случилось.
И Джим сидел тихо, внимательно слушая рассказ Рози о сероглазой леди, которая пришла в Большой дом. Она спустилась в кухню и увидела девочек.
– Она забрала их наверх, Джим, велела вымыть их в своей ванной. Послала за платьями для них, голубое было для Эмили, белое – для Лиззи. А затем она посадила их в карету – красивую карету, запряженную четверкой белых лошадей. Жаль, что ты не видел, как они уезжали – гордые, как маленькие королевны! Они уехали за город, в ее летний дом, чтобы там за ними присматривали.
Она собрала вокруг него мешки и, выйдя из сарая, вернулась в шумный дом, а Джим долго лежал, прислушиваясь к мягкому шуму прибоя и размышляя о рассказанной ему Рози истории. Он надеялся, что это правда.
Креветка
– Ты должен быстро двигаться, Джим, так же, как я, – предупредила она его. – Если бобби увидят меня стоящей на месте, меня схватят. Нам придется бегать весь день.
Джиму понравилось работать на нее. Когда она уставала кричать, он кричал вместо нее.
– Моллюски! Покупайте лосося! Маринованная рыба и креветки! – Он приплясывал, выкрикивая эти слова, отчасти – чтобы не замерзнуть, отчасти – чтобы смотреть во все стороны, проверяя, не идут ли полицейские. Он приплясывал и подпрыгивал так забавно, что люди, направлявшиеся в магазины, останавливались, чтобы посмотреть на него. Вскоре они начали узнавать его.
– Попрыгай для нас, Джимми! – говорили они, особенно если видели, что он стоит один.
– Купите немного креветок, и станцую! – говорил Джим, и тут появлялась Рози со своим подносом с морепродуктами, убеждая их купить что-нибудь.
Пока они ели, Джим танцевал для них – он закрывал глаза, чтобы не видеть улицы, не видеть лиц всех этих незнакомцев… Давным-давно отец танцевал для него в их доме. Джим помнил только смеющиеся лица Эмили и Лиззи, когда они сидели у огня на длинной скамье. Тогда он был совсем маленьким. Джим помнил, что хлопал в ладоши, кричал что-то, когда отец танцевал, и чем быстрее прыгал отец, тем больше приплясывало пламя в очаге, словно дикие желтые духи.
– Быстрее, пап! Быстрее! – кричали дети, и черные тени, подпрыгивавшие под ногами у отца, обретали причудливо-вытянутые формы, переходили на стены и потолок; Джим соскакивал со скамьи, бежал прыгать и танцевать вместе с отцом, и тот подбрасывал его вверх.
Мальчик снова возвращался в ту комнату, пока на него смотрели незнакомцы, поедавшие морепродукты Рози на холодной улице.
– Я очень довольна тобой, Попрыгунчик Джим, – говорила ему Рози, разрушая грезы. – Я продаю больше лосося, чем могу засолить.
– Я продаю больше лосося, чем могу засолить. Им придется отваривать его, если они хотят больше. И мне это нравится!
Он провел с Рози уже несколько дней, когда впервые увидел доктора. Однажды днем они с Рози возвращались к ее дому, когда услышали сзади голос:
– Рози! Рози Триллинг!
Они обернулись и увидели пытающуюся догнать их Хромую Бетси. Подняв юбки, она торопилась перебраться через грязь.
– Я переживала за мальчика, – с трудом переводя дух, произнесла Бетси. – Нашел ли он тебя, смогла ли ты его приютить и как он вообще?
– Он в порядке, – рассмеялась Рози. – Он настоящий танцор, правда, Джим? Но он не может оставаться со мной долго. Я смертельно боюсь, что дед найдет его и вышвырнет нас обоих. Ты же его знаешь, Бетси.
Бетси убрала свои растрепавшиеся черные волосы под чепец.
– Что ж, у меня есть отличный план! – Она протянула руку, пухлую и розовую от холода. – Пойдем со мной, Джим. Я отведу тебя в школу!
В животе у Джима все сжалось от ужаса.
– Я ненавижу школу! – закричал он. – Я ненавижу учителей!
Мальчик попытался вырваться из рук Бетси.
– Он не учитель, Джим. Говорят, он доктор. А школа как раз для таких, как ты, Джим. Он чудак: стоит на ящике посреди улицы, просит людей приводить к нему в школу детей и не берет с них никакой оплаты! – Она умолкла, стукнула себя кулаком по груди, а затем снова протянула руку: – Ну же, Джим! Это шанс для тебя!
Джим почувствовал, что по щекам текут горячие, обжигающие слезы.
– Пожалуйста, не заставляйте меня! Не заставляйте меня идти в школу!
Но Рози нежно подтолкнула его к Бетси.
– Иди с ней, Джим, – сказала она. – Иди туда, где тебе будет тепло и сухо. И это бесплатно! Жаль, что у меня не было возможности ходить в школу!
– Но я хочу помогать тебе, Рози! – воскликнул Джим, но та уже спешила прочь.
Бетси потащила его за собой, бормоча между хриплыми вздохами успокаивающие слова.
– Ты услышишь истории из Библии, думаю, споешь много красивых гимнов. Я не хочу, чтобы ты пошел по дурной дорожке, Джим, из-за того что у тебя нет ни отца, ни матери. Ты посмотри на ту толпу! Сейчас он будет говорить.
Бетси подтолкнула Джима к толпе зевак. Худощавый мужчина в очках и с густыми бакенбардами стоял на ящике, поворачиваясь из стороны в сторону. Он говорил высоким мягким голосом с ирландским акцентом, который Джим почти не мог разобрать. Некоторые из наблюдавших за ним людей смеялись, а группа мальчишек-оборванцев насмехалась над ним. Но мужчина, казалось, не слышал их и продолжал говорить. Джим попытался разобрать, что он говорит, и услышанное привело его в ужас. Это было почти то же самое, как если бы его схватили за шиворот и швырнули в длинную мрачную классную комнату в работном доме, где мистер Бэррек полосовал воздух своей жуткой веревкой.
– Бог есть любовь, – говорил доктор. – Бог добр.
– Нет, все не так! – закричал Джим. – Он не добр ко мне!
Все одобрительно засмеялись, закричали. Один из мальчишек на углу поднял комок грязи и метнул им в доктора. Грязь звонко плюхнулась ему прямо в лицо, заткнув рот, который он открыл, чтобы снова что-то сказать. Доктор закашлялся, вытер рот рукавом. Он проталкивался сквозь толпу, пытаясь удержать на голове шляпу. Проходя мимо Джима, он взглянул на него, всего на миг, и Джим не увидел в его глазах ни злобы, ни упрека, а одну лишь грусть.
Джим отвернулся. Бетси промокнула глаза рукавом.
– Иди! – рассмеялась она. – Возвращайся к своей Рози, бродяга! Не так уж много осталось того, чего ты не знаешь!
Джим помчался по улицам в поисках Рози.