– Это и есть второй спасательный круг. Первый – любовь.
* * *
Яхмур за столом, взобравшись на табуретку, просеивает муку. Снежную горку в медной миске называет айсбергом. «И не надо ехать на Антарктиду, ура!» Чихает, и белоснежные крупицы распыляются в воздухе, оседают на каштановых ресницах, бровях.
В муку вливаем половину шафранной настойки, опару, растопленное масло, всыпаем сахар и семена кардамона. Чуть подогрев кардамон, Марьям растирает его в кованой ступке. «Настоящую овму сейчас мало кто готовит, люди спешат, не хотят возиться с дрожжевым тестом, разводят соду в молоке – и сразу в тесто. Это уже не овма. Людям подавай легкие победы, которые не приносят пользы».
* * *
– Смотри, как она управляется с тестом. Из Яхмур получится хороший кондитер. Бойкая девчонка, схватывает на лету… Ты торопишься жить, Фейга?
– По-разному. Бывает, захватывает, земля из-под ног уходит, понимаю, сколько интересного мы не знаем, спешу успеть. А бывает, остановлюсь, посмотрю вокруг, загляну в себя, и никуда не хочется – все тут, во мне. И приходит покой – чувствую, слышу, ощущаю. Что еще надо? Но это на время. Потом зовет новое.
– Хм, новое? Мне совершенно не хочется никуда идти, я будто остыла жить. Вижу красоту, понимаю: вот она, лови мгновение, вдыхай полной грудью – а внутри ничего не происходит. Как губка, которую подносишь к пролитой на стол воде, а она не впитывает. Не то чтобы отторгает. Просто не вбирает.
– Значит, сейчас так.
– Что делать?
– Жить. Продолжать печь овму, не доверять миру, не смотреть в небо и не хотеть никуда идти. Отболей.
– Мама, да найдет ее душа покой, любила повторять: «Мы на этой земле с коротким визитом. Поэтому не тревожьтесь, не волнуйтесь. Лучше улыбайтесь, гуляйте, пеките пироги».
* * *
С утра наготовили с Яхмур котлет из булгура и картофельного пюре со сливками. Пока еда горячая, отложили для Марьям и поспешили отнести, пока не остыло. Накинули дождевики, которые когда-то сшил Эд, двинулись к южному отшибу. Лил дождь, теплый, грибной, из сплетений каштановых крон доносилось пение синиц, в храме звонили колокола. Дома никого не было. Открытая дверь раскачивалась под легким ветерком, под потолком голодно жужжали мухи. В углу двора паслись коровы. Яхмур положила еду на стол, под салфетку, и мы отправились искать Марьям.
Она оказалась около сгоревшего дома, рядом – двое мужчин, неподалеку – трактор. Расчищали истлевшие обломки. «Ребята, простите, немного занята. Хорошо, дождь прошел, никакой пыли. Вы дома подождете или поможете?» Я посадила Яхмур в трактор и принялась за работу, переодевшись в старую одежду Марьям и натянув рабочие перчатки.
«Фейга, до тех пор, пока твой день будет начинаться с претензий, ничего путного в жизни не произойдет. Почему у него есть, а у меня нет? Отчего у меня такая тяжелая жизнь? Когда же получу то, что так жду? Отбрось вопросы и обрати внимание на то, чем уже награждена. Возможностью видеть, передвигаться, слышать, готовить вкусную еду».
Кто нам обещал, что все получится при первой же попытке, а баланс не будет нарушаться? Отчаяние – часть дороги человека. Внутри каждого из нас много разных частей. Если вдруг одна расстроилась, не надо отвергать ее, запрещать проявляться. Лучше пройти с ней до конца, узнать получше, договориться о хорошем.
Геральд, как и его отец, посвятил себя виноградным листьям: собирает их весной по всему Лерису, очищает влажной ватой каждый листик и замораживает в полиэтиленовых пакетах. Так они сохраняют нежно-зеленый цвет, форму, природную кислинку.
Мешочек заполнен листьями.
Возвращаемся к роднику, к Яхмур и Борису.
* * *
Лерис окружен невысокими горами, защищающими город от ветров. Сюда не проникает безжалостный хазри, оживляющий в памяти то, с чем вроде бы разобрался. Поэтому в Лерисе построили большую психиатрическую лечебницу.
Геральд показывает, как заворачивать долму, не так уж это и сложно. Приступаю.
* * *
– Как ты смог отпустить прошлое, Геральд?
– Для начала забыл все прежние представления о себе. Сам их создал, сам же и стер.
– Не слишком ли категорично?
– Иначе никак, Фейга. Да и зачем носить в себе то, что, по сути, листья на ветру? Наши мысли крутятся, вертятся в голове, появляются и исчезают. За какие-то, часто ложные, мы цепляемся, и они остаются с нами надолго, иногда на всю жизнь.
– Поэтому мысли нужно тщательно выбирать?
– Мысли – как море, ими наслаждаешься, но в них можно и утонуть.
– Геральд, а что делать с желаниями, которыми, бывает, занята голова?
– Иногда я говорю Борису: «Сынок, если что не так сложится, мы смоемся с тобой из Лериса в жаркую страну и будем разводить светлячков!»
– Если что, присоединюсь к вам. Возьмете?
– Конечно! Ты когда-нибудь видела, как светлячки исполняют ночной танец в лесу? Впечатляющее зрелище! Желания часто иллюзорны. Когда они сбываются, понимаешь, что не надо было все это время себя изводить. Что мог бы прожить и так.
– Что же, ничего не желать? Так неинтересно!
– Конечно, желать. Только внимательнее и спокойнее. Не зацикливаться. Делать то, что можешь сделать сегодня, и продолжать идти туда, куда считаешь нужным.
– А еще уметь говорить спасибо, да, Геральд? За случившееся и не случившееся, за радостное и не очень. Пока в нас живут недовольство и сравнение с жизнью тех, кому якобы повезло больше, хорошего не дождешься.
– Обязательно… Слушай, хорош философствовать. Давай лучше мы с Борисом покажем вам Светящуюся гору.
* * *
Нередко вокруг Светящейся горы кружат чайки. Ненадолго прилетают с берегов Синего моря. Их видят всего пару часов, потом они исчезают. Местные жители говорят, что чайки появляются у Светящейся горы в глубокой старости – попрощаться с землей, чтобы навсегда уйти в море.
Поцеловала Яхмур. Она сонно потянулась: «Мы приехали?» – «Да. Мы дома». Я начала собирать вещи, поглядывая на остановку. Там стоял лысый мужчина с седой бородой, лет шестидесяти. Помимо нас, сходили две женщины, но я почему-то была уверена: он ожидал нас. Так и оказалось.
Чувствую, что скоро услышу твой голос, увижу море в твоих глазах. Интересно, оно такое же спокойное, как у Лимана, или же волнующееся, как в осенние ночи? Где ты сейчас? Может, проходишь по соседней улице, и мы вот-вот столкнемся. А может, ты далеко, в горах, думаешь о чем-то своем.
Пока мы тут. Куда дальше – покажет время.
Дорогой Э., скажи, ты веришь в судьбу? Что она для тебя? По мне – выбор и его следствие. Судьба часто зависит от принятых нами решений. Мы никогда до конца не знаем, кого встретим на соседней улице, чему нас научит этот человек; какие пути откроются, какой из них выберем.
В то, что в мире существует нечто большее, чем мы, и это придает ему смысл, дает нам силы к чему-то стремиться и смирение, для того чтобы начинать все сначала?
Да, в это я верю.
В этом кроется источник красоты, искусства, любви и добра. Это для меня и есть Бог.
Это для меня и есть жизнь. Это то, во что я верю.
Когда-то, во времена острой нехватки надежды, я собиралась отправить самой себе письмо с историей о счастье.