Потом в зеркальце заднего обзора Уэйн увидел, что мистер Мэддокс ударил ее тыльной стороной руки, и она заплакала. Мистер Мэддокс поймал взгляд Уэйна.
– Смотри на дорогу! – велел он. – Я плачу тебе не за то, чтобы ты следил за мной.
Стемнело. Уэйн услышал, что его пассажиры стали драться, девушка умоляла мистера Мэддокса остановиться, и он еще раза два ударил ее по лицу. Машина остановилась на красный свет. Девушка внезапно выпрыгнула из салона. Мистер Мэддокс бросился за ней, но девушка обежала машину, вскочила на сиденье рядом с Уэйном и заперла дверь.
– Поезжайте! – крикнула она.
Уэйн тронулся, оставив мистера Мэддокса на углу. Девушка всхлипывала. Ее блузка была разорвана пополам, и она придерживала ее руками. Уэйн заметил, что проституция тяжелая работа. Неожиданно девушка сказала, что ее дядя – Тинсли Холлидей и она хочет, чтобы Уэйн отвез ее в «Мэйнфилд». Вот тогда-то Уэйн и сообразил, что девушка вовсе не проститутка.
– Она была так сильно расстроена, мистер Холлидей, – продолжил он. – Но я знаю, как надо вести себя с людьми в таком состоянии. Так что я остановился у магазинчика и купил ей колу. Думаю, это помогло ей успокоиться.
Уэйн смотрел то на меня, то на дядю Тинсли, будто хотел понять, какова наша реакция. Казалось, что он сильно волнуется.
– Спасибо вам за все, – произнес дядя Тинсли. – Вам было нелегко, но вы поступили правильно.
– Мистер Мэддокс сильно разозлился на меня, но мне наплевать. Он поступил плохо. И я готов выступить свидетелем.
Я снова попыталась обнять Лиз, и на сей раз она не вырвалась, но во всем ее теле ощущалось напряжение. Плечи были такими худенькими и хрупкими, что казалось, я могу сломать эти косточки, если обниму ее покрепче. Сестра выронила стаканчик из рук, и мороженое растеклось по полу. Я почувствовала, что, если бы не поддерживала Лиз, она бы упала.
– Уэйн, спасибо вам за все, что вы сделали, – сказал дядя Тинсли. – Вы хороший человек.
Обычно дядя Тинсли был прижимист с деньгами, но тут вытащил из кошелька двадцать долларов и протянул их Уэйну.
– Я не могу это принять, сэр, – возразил тот. – Я делал это не за деньги.
– А я настаиваю. После всего, что произошло, Мэддокс, конечно, не заплатит вам.
– Ладно, большое вам спасибо.
– Благодарю вас, Уэйн. Теперь мы справимся сами. – Он открыл дверь.
Уэйн вышел, кивнув мне и Лиз, будто говоря: «Думаю, вы справитесь».
Я снова сжала Лиз:
– Как ты?
Она покачала головой.
– Что будем делать? – обратилась я к дяде Тинсли.
– Надо уложить ее в кровать, – ответил он.
– Может, вызвать полицию?
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Мы должны что-то сделать, – настаивала я.
– Я говорил вам, держитесь подальше от Мэддокса, но вы меня не послушали.
– И все-таки мы должны что-то сделать. – Я легонько встряхнула сестру. – А ты как считаешь?
– Не знаю, – пробормотала она.
– Ты не хочешь, чтобы он за все ответил? – У меня не выходило из головы, как Уэйн сказал, что готов выступить свидетелем.
– Ты не хочешь, чтобы он за все ответил? – У меня не выходило из головы, как Уэйн сказал, что готов выступить свидетелем. Похоже, он еще раньше подумал о том, чтобы пойти в полицию.
– Что сделано, то сделано, – произнес дядя Тинсли. – Предъявив обвинение, ты не изменишь того, что случилось. Это лишь создаст еще больше неприятностей – и большой скандал.
– Лиз, ты-то чего хочешь?
– Я хочу только одного – лечь в ванну.
– Что произошло, Лиз? Он действительно…
– Он пытался. Но об этом я не желаю говорить.
– У тебя все в порядке?
– Нет.
– Не нужно ли нам поехать в больницу?
– Именно этого я больше всего не хочу.
– А вдруг у тебя что-нибудь повреждено?
– Я не хочу, чтобы кто-то меня обследовал.
– А тебя не волнует, что ты можешь забеременеть?
– Нет. Он не… сказала же, не желаю об этом говорить.
Когда Лиз забралась в ванну, она так и оставалась в белье. Она не объясняла почему, но я поняла.
– Ты умница, Лиз, – произнесла я. – Ты убежала от Мэддокса.
– Я не умница, – возразила сестра. – Если бы была умницей, никогда не села бы в машину.
– Не думай об этом. Ты же убежала.
После ванны Лиз легла в кровать и, натянув одеяло на голову, сказала, что ей хочется побыть одной. Я спустилась вниз. Дядя Тинсли находился в гостиной. Я пыталась позвонить маме, спросить, что мы должны делать, чтобы потребовать обвинения, но она не отвечала.
– Надо пойти в полицию, – сказала я.
– Нет, – заявил дядя Тинсли.
– Хотя бы поговорить с адвокатом.
– Такие дела лучше оставить при себе, в семье.
– Все гораздо хуже, чем рассказывал Уэйн. Лиз сказала, что Мэддокс пытался изнасиловать ее.
– О, боже! Бедная девочка. – Он взъерошил волосы. – И все-таки, что ни сделай, это не смягчит нанесенную травму. Будет только хуже.
– Но Мэддокс не может остаться безнаказанным.
– Ты не знаешь Мэддокса, – вздохнул дядя Тинсли. – Люди работали на Мэддокса, но не понимали, какой он человек. Больше всего он любит драку. Многие люди думают, что бой закончен, когда противник повержен, но Мэддокс считает, что тут-то и надо начать бить еще сильнее.
Мэддокс провел множество сражений в суде. У чиновника графства есть реестр судебных дел длиной в милю, где записаны все дела, в которые Мэддокс был вовлечен. Он был истцом из-за споров с соседями о границах земли. Выступал против врача по поводу преступной небрежности. Судился с химчисткой, с механиками, предъявляя претензии к починке машины, с городскими властями из-за рытвины на улице. В то время как большинство людей представляют себе суд местом, где можно искать справедливости, для Мэддокса суд – место, где можно погубить того, кто встал у него на пути или выступил на противоположной стороне.
Всему этому Мэддокс научился давным-давно, рассказывал дядя Тинсли, когда жил в пансионе на Роуд-Айленд и своровал какие-то украшения у своей хозяйки.