Мы двинулись через холм от дома Мэддоксов.
– Значит, мы сдались? – спросила я.
– Нет, – ответил Джо и поддел ногой сосновую шишку. – Знаешь, мы можем все-таки напакостить Мэддоксу.
– Что ты хочешь сказать?
– «Понтиак».
Мы ждали уик-энда, когда Мэддокс должен находиться дома. Джо сказал, что мы в сумерки встретимся у библиотеки. Он всегда носил с собой большой складной нож, и мне не надо беспокоиться об орудии. Добавил, что вчера ходил, изучал улицу Мэддокса и выработал план нападения. Мы должны одеться в темное, предупредил Джо.
– Камуфляж, – объяснил он.
Когда в субботу я приехала в назначенное время, Джо ждал меня у библиотеки на парковке велосипедов. Он сел на велосипед, и мы поехали к Мэддоксу. Солнце уже садилось, был бесцветный декабрь, небо было серым.
Мы доехали до улицы Мэддокса и увидели, что «Понтиак» стоит под навесом между двумя домами. Джо велел мне спрятаться с велосипедом за кустом омелы на углу улицы. Мне нужно было смотреть по сторонам, и, если кто-то станет приближаться, на машине или пешком, я должна закричать, как кричит сова. К этому времени солнце село, зажглись уличные фонари, под ними были круги красноватого света. Пока я ждала у куста, Джо небрежно прохаживался по улице и осматривался. Как только увидел, что вокруг все спокойно, нырнул за большой рододендрон.
Я смотрела поверх куста, как Джо перебегал от куста к кусту, часто останавливаясь, чтобы оценить ситуацию. Когда он добрался до куста вблизи дома Мэддокса, то лег на живот и стал что-то делать около автомобиля.
Вскоре загорелся свет в портике дома, стоявшего напротив дома Мэддокса. Открылась входная дверь, и старая леди выпустила маленькую собачку. Я начала ухать как сова. Собачонка залаяла. Внезапно Джо бросился ко мне. Когда он добежал до меня, то велосипед с поднятым багажником был наготове.
– Сделал два колеса, – сказал он, задыхаясь, и вспрыгнул на велосипед.
Я взобралась на багажник и оттолкнулась двумя ногами, а Джо, стоя на педалях, крутил ими так быстро, как только мог.
Мы решили объехать город и через пятнадцать минут уже находились у фабричного холма. Джо приготовился слезть и пройти остаток пути пешком, а я собиралась сойти, чтобы вернуться в «Мэйнфилд», когда рядом с нами остановилась патрульная машина. Полицейский велел нам встать на обочину. Джо остановил велосипед, а полицейский поставил машину позади нас, вышел, не выключая мотора и не погасив лампы. Надел свою шляпу с широкими полями и застегнул ремешок под подбородком.
– Кажется, тут кто-то торопится? – произнес он.
– Хочу поспеть домой к обеду, – сказал Джо.
– Мы получили сообщение, что на Уиллоу-Лейн кто-то изрезал шины, – сказал полицейский. – Вам что-нибудь об этом известно?
– Нет, сэр, – ответил Джо.
– Вы этого не делали?
– Нет, сэр.
– Вы отрицаете это?
– Да, сэр.
– Мы просто катались на велосипеде, – произнесла я.
– Я не с вами разговариваю, – сказал полицейский.
Он обернулся к Джо: – А ну-ка выложи все из своих карманов на капот автомобиля.
Джо вздохнул, слез с велосипеда и начал вынимать все из карманов: ключи, мелочь, несколько винтиков, каштан. И большой складной ножик.
Полицейский взял нож и открыл его.
– Замаскированное оружие, – заявил он.
– Это мой нож, которым я стругаю, – объяснил Джо.
– Оружие, – повторил полицейский. – Следуй за мной. – Он подошел к полицейской машине и открыл дверцу. – Залезай.
Люди медленно проезжали по улице и вытягивали шеи, чтобы посмотреть, как Джо забирается на заднее сиденье патрульного автомобиля. Я так и стояла, широко расставив ноги, придерживая велосипед. Машина тронулась с места. Я хотела помахать рукой Джо, но он не обернулся.
Я не могла рассказать об этом ни дяде Тинсли, ни сестре и пошла спать. На следующее утро я поехала к дому Уайеттов, чтобы узнать, что случилось с Джо. Я теперь никогда не стучалась – тетя Эл настаивала, чтобы я просто входила, считая меня членом семьи. Джо сидел у кухонного стола с Эрлом, а тетя Эл жарила яичницу с беконом. Я хотела обнять Джо, но он был каким-то безразличным. Полицейский, сказал он, забрал у него нож и прочел лекцию о том, что надо соблюдать закон. У них не было никаких данных о том, что Джо натворил что-то плохое, и они его отпустили.
– Клянусь, эти помощники шерифа могли бы лучше проводить свое время, чем забирать мальчиков с фабричного холма за то, что у тех есть нож, которым они что-то стругают, – сказала тетя Эл. – Бин, хочешь яичницу?
– Конечно, хочу, – ответила я и села рядом с Джо.
Я чувствовала облегчение, хотя мы не сказали ни одного слова при тете Эл. Джо налил мне кофе с молоком, и мы просто сидели и ухмылялись, как крокодилы. Потом тетя Эл передала мне хрустящую, блестящую от жира яичницу. Мы позавтракали, и я стала мыть посуду. Тетя Эл говорила о том, как мы погуляем по первому снегу, когда в дверь громко постучали.
Джо пошел открывать. На ступеньке стоял Мэддокс. Было холодное зимнее утро, но Мэддокс был без пальто, в черной куртке с откинутым назад капюшоном. Он ткнул пальцем в Джо.
– Я знаю, это был ты, – заявил Мэддокс.
– Вы о чем?
– Не изображай невиновного, ты, сукин сын!
– Давайте обойдемся без грубых слов, – сказала тетя Эл. – В чем дело?
Мэддокс оттолкнул Джо, вошел в дом и посмотрел на меня.
– Разве неудивительно, что ты здесь? – воскликнул он.
– Она член нашей семьи, – пояснила тетя Эл. – У нее есть право тут находиться. А теперь, пожалуйста… В чем дело?
– Я скажу вам, в чем дело. Дело в хулиганстве и в порче личной собственности. Ваш парень порезал шины моего автомобиля.
– Нет, – возразил Джо.
– Я знаю, это был ты! Сначала я не мог вычислить, кто это совершил, но утром один приятель из полиции упомянул, что парня Уайеттов взяли за то, что у него был нож, и он находился в компании с одной из сестер Холлидей.