– Ты хочешь остаться в Байлере, потому что влюбилась в пару больших, отвратительных птиц, которые случайно забрели на нашу дорогу?
– Я им нужна. Никто не будет ухаживать за ними.
– Мы не имеем отношения к этому месту!
– А эму тоже не имеют отношения к этому месту, но они – здесь.
– Ладно, возьмем этих проклятых птиц, – сказал дядя Тинсли и посмотрел на Лиз. – Но при условии, что ты вернешься в школу.
– Хорошо! – воскликнула Лиз. – Я вернусь в школу.
– Мама, а как же ты? – спросила я. – Что ты собираешься делать?
– Я не могу здесь жить, – ответила она. – Не могу.
На следующее утро мы встали рано. Перед самым рассветом прошла гроза, и в свежем, влажном воздухе чувствовался запах электричества. Мама положила чемодан в багажник машины и всех нас обняла. Она была в своем красном бархатном жакете.
– Племя Троих, – произнесла она, – скоро снова будем вместе.
Мы смотрели, как ее «Дарт» скрылся за поворотом дороги.
– Уехала, – сказала Лиз.
Несмотря на мамины разговоры о том, чтобы найти издателя, Лиз приходила в ужас от того, чтобы показать стихи кому-нибудь кроме домашних. Если кто-то стал бы критиковать ее поэзию, она погибла бы – так что я взяла принадлежащую мне копию стихов и отдала мисс Джарвис. Та разыскала Лиз и сказала, что у нее настоящий талант. Сестра начала проводить время ленча в классе мисс Джарвис. Несколько других учеников тоже бывали там – Сисил Бэйли, которая постоянно говорила об Элизабет Тэйлор и которую иногда называли чудаковатой; Кеннет Дэниелс, он носил пелерину и тоже писал стихи; альбинос Клэр Оуэнс, уверявшая, будто она видит ауру вокруг людей, и Келвин Суилли, мальчик с такой большой головой, что, когда его класс изучал Солнечную систему, какой-то умник прозвал его Юпитероголовый. Никто в классе мисс Джарвис ни над кем не смеялся, а она всех подбадривала и ценила за их индивидуальность. Лиз чувствовала себя изгоем, не сознавая, что в школе есть и другие аутсайдеры. Это открытие стало для нее настоящим откровением.
– На фабрике большие события, – сказал дядя Тинсли.
– Вашего мистера Мэддокса уволили, – сообщила тетя Эл.
– Что? – воскликнула Лиз. Я ущипнула ее за плечо.
– Эл была свидетелем, – добавил дядя Тинсли. – Она прошла всю эту длинную дорогу, чтобы рассказать вам, что произошло.
– Это была славная прогулка, – улыбнулась тетя Эл. От оправдательного вердикта Мэддокс повредился в уме, объясняла она. Уэйн Клеммонс покинул округ на следующий день после того, как дал показания. Люди говорили, что Мэддокс каким-то образом подействовал на него – подкупил или запугал. Некоторые даже считали, что Мэддокс напал на Лиз в такси, зная, что сможет заставить Уэйна свидетельствовать в его пользу.
В общем, когда суд закончился, Мэддокс решил, что может делать все, чего бы ему ни захотелось, и на фабрике, и в городе. Он и до суда был наглым мерзавцем, но после того, как его оправдали, перестал себя контролировать, ругал мужчин, хватал женщин за грудь и попки.
Он поймал одну девушку, которая ела сандвич у своего ткацкого станка в рабочее время, и размазал этот сандвич по ее лицу. Вот тогда все и началось. Рабочие просто больше не могли терпеть выходки Мэддокса и были готовы на все, лишь бы доставить ему неприятности. Ниточка натянулась. Стали ломаться станки и веретена, и их ремонт затягивался. Выключался свет. Испортились туалеты, и нечистоты поднимались вверх.
Владельцы фабрики ждали от старших мастеров результатов, но если один из них не мог этого добиться, то это была его вина. Владельцы не желали слушать никаких извинений. Мэддокс начал еще хуже погонять рабочих, и они ответили ему войной, темп работы замедлился.
Наконец Мэддоксу все это надоело, продолжила тетя Эл, и прошлым вечером он сорвался. Стал упрекать Джулиуса Джонсона, крепкого черного парня, который был дядей Ванессы, в том, что тот слишком долго находился в туалете. Мэддокс начал орать на Джулиуса и толкать его в грудь. Ходили слухи, будто Мэддокс ударил Летисию из группы поддержки, хотя цветные помалкивали. В общем, Джулиус, который был почти таким же здоровенным, как и Мэддокс, схватил того за руку и сказал, чтобы Мэддокс оказывал людям хоть немного уважения. Мэддокс ударил Джулиуса по лицу, прямо там, перед всей сменой. Джулиус обхватил Мэддокса, и кончилось это тем, что они оказались на полу, стали обмениваться ударами и дрались до тех пор, пока их не растащили охранники.
– Мэддокса и Джулиуса уволили, – добавила тетя Эл. – Джулиус сразу же стал героем среди черных жителей Байлера, а Сэмьюэл Мортон из похоронного бюро, который обслуживал цветных, уже предложил ему работу. Люди также говорили, что владельцы фабрики радовались уходу Мэддокса. Он стал приносить больше неприятностей, чем пользы.
Тетя Эл потянулась и похлопала Лиз по руке:
– Если худенькая белая девочка решилась выступить против Джерри Мэддокса, то и Джулиус Джонсон сообразил, что может поступить так же.
Однажды, через две недели после того увольнения Мэддокса, мы пришли на пастбище и обнаружили, что ворота открыты и эму ушли. Мы побежали домой, и дядя Тинсли сказал, что утром служащие из энергетической компании освобождали провода от упавших веток и могли забыть запереть ворота. Лиз так расстроилась, что ее затрясло. Мы сели в машину, стали объезжать округу и вскоре увидели эму на поле для сенокоса, в миле от «Мэйнфилда».
Поле для сенокоса, принадлежавшее мистеру Монки, имело проволочное ограждение, но ворота были распахнуты. Лиз вышла и закрыла ворота, так что на время эму оказались в безопасности, но мы не знали, как доставить их домой. Мы смогли отвести их на большое пастбище у «Мэйнфилда», когда они были только в нескольких футах от ворот. Но невозможно было бы гнать их по дороге на большое расстояние – от поля для сенокоса до «Мэйнфилда». Даже с Тэйтором и его приятелями мы не сумели загнать эму в трейлер. У Лиз началась истерика.
– Мы должны связать птиц, – сказал дядя Тинсли.
Вечером он позвонил кузнецу Баду Хокинсу, у которого была лошадь, выступающая на родео, чтобы тот попытался поймать эму с помощью лассо. Бад обещал завтра приехать на поле. Дядя Тинсли велел нам позвать приятелей. Чем больше рук, тем лучше. На следующий день в школе я все рассказала Джо, и он сказал, что приведет друзей.