Ни «убитых» кроссовок в шкафу или под лестницей. Даже если бы он сбежал из дому, все равно мне бы попались вещи, напоминающие о нем, ведь так? Ну хоть что-нибудь!
Но нет, в доме нет следов моего сына. С леденящим ужасом я осознала, что его словно никогда и не было.
Не знаю, сколько времени я простояла перед зеркалом, уставившись в пустоту. Десять минут? Двадцать? Час? В какой-то момент я услышала, как в двери повернулся ключ, как, вытерев ноги, в дом вошел Бен. Но я не шевелилась. Вот он прошел через кухню в гостиную, сделал несколько шагов вверх по лестнице и крикнул: «У тебя все в порядке?» Его голос звучал встревоженно, в нем появились панические нотки, которых не было утром, и я ответила: «Да, все нормально». Тогда он вернулся в гостиную и включил телевизор.
Время как будто остановилось. В голове не было ни одной мысли, кроме безумного желания узнать, что случилось с моим сыном, и безумного страха перед неизвестностью.
Я спрятала свою книгу в шкаф и спустилась вниз.
Я остановилась перед дверью в гостиную, стараясь успокоиться; но не могла, дыхание вырывалось горячими толчками. Я не знала, что делать: как сказать Бену, что я знаю про Адама? Он спросит, откуда я узнала, и что я скажу?
Да неважно! Теперь ничто не имело значения, кроме одного: я должна узнать, где мой сын. Я закрыла глаза, и, когда мне показалось, что я спокойна как удав, тихонько толкнула дверь. Она мягко проехалась по толстому ковру.
Бен меня не услышал. Он сидел на диване перед телевизором, держа на коленях тарелку с половинкой печенья. Во мне поднялось возмущение: как он может быть таким веселым и беззаботным, сидеть и улыбаться! Тут он рассмеялся. Мне захотелось подбежать к нему, схватить за грудки и орать, орать, пока он не расскажет начистоту, почему он соврал про мой роман, почему ничего не сказал о нашем сыне. Я хотела, чтобы он вернул мне все, чего я лишилась.
Но я знала, что так будет только хуже. Я просто деликатно кашлянула. Словно хотела сказать: не хочу тебе мешать, дорогой, но…
Он обернулся и улыбнулся мне.
— Дорогая! Как хорошо, что ты пришла!
Я вошла в гостиную.
— Бен, — произнесла я напряженным, словно чужим мне голосом. — Бен, нам нужно поговорить.
Теперь на его лице возникла тревога. Он встал, чтобы подойти ко мне, и тарелка скользнула на пол.
— Что такое, любимая? У тебя все в порядке?
— Нет.
Он остановился примерно в метре от меня и протянул руки, чтобы обнять. Но я не сделала шага навстречу.
— Господи, что такое?
Я внимательно посмотрела на Бена. Он вполне владел собой, словно уже привык к таким сценам, к моим истерическим выходкам.
Но я больше не могла скрывать, что знаю о сыне.
— Где Адам? — произнесла я срывающимся голосом. — Говори, где он?
Бен изменился в лице. Интересно, он удивлен или шокирован?
Наконец он нервно сглотнул.
— Говори! — повторила я.
Он крепко обнял меня. Я хотела оттолкнуть его, но сдержалась.
— Кристин, — сказал он. — Успокойся. Все хорошо. Я все тебе объясню, ладно?
Мне хотелось крикнуть: нет, все очень плохо! Но я молчала. Я не смотрела на него, пряча лицо в складках его рубашки. Меня трясло.
— Пожалуйста, умоляю! Расскажи мне все.
Мы сели на диван. Я в одном конце, он — в противоположном. Мне хотелось быть с ним на расстоянии. И не хотелось больше ничего слышать.
Но он заговорил:
— Адам умер.
Во мне что-то захлопнулось. Словно створки раковины. Его слова полоснули меня по сердцу, как бритва.
Я вдруг вспомнила, как узнала о болезни отца, вспомнила муху, расплющенную о лобовое стекло машины. Картинка из детства.
Бен снова заговорил:
— Кристин, любовь моя. Мне так жаль.
Я снова почувствовала злость. К нему. «Сволочь», — подумала я. Хотя знала, что он ни в чем не виноват. Я заставила себя спросить:
— Как это случилось?
— Адам был в армии.
Услышав это, я онемела. Все чувства улетучились, осталась боль, сплошная боль, и только. Боль, пульсирующая в мозгу.
Только подумать: сын, о существовании которого я даже не подозревала, был солдатом! В голове пронеслась идиотская мысль: Что скажет мама, когда узнает?
Бен продолжал. Отрывисто и быстро:
— Он служил в Королевской морской пехоте. Был направлен в Афганистан. И погиб. В прошлом году.
У меня во рту пересохло. Я попыталась сглотнуть.
— Как? — спросила я. — Расскажи!
— Кристин…
— Мне нужно знать. Я хочу знать.
Он потянулся и взял меня за руку, и я не отняла ее, хотя мне было бы неприятно, если бы он захотел придвинуться.
— Может, лучше обойтись без подробностей?
Меня окатило волной ярости. Ярость и паника.
— Речь идет о моем сыне!
Бен отвел взгляд и теперь глядел в окно.
— Он ехал на военном грузовике. — Бен говорил медленно, почти перешел на шепот. — Сопровождал военную часть. На дороге взорвалась мина. Один из солдат выжил. А Адам и другой — нет.
Я закрыла глаза и произнесла, тоже шепотом:
— Он умер сразу? Или мучился?
Бен вздохнул.
— Нет, — сказал он, помолчав. — Он не страдал. Мне сказали, что все произошло быстро.
Я посмотрела на него. Он сидел, отвернувшись.
«Ложь», — подумала я.
Я представила Адама, лежащего на обочине и истекающего кровью, и тут же прогнала этот образ, стараясь ни о чем не думать.
Но тут же вихрем завертелись мысли. Вопросы. Вопросы, которые я не решилась бы задать из страха, что ответы просто убьют меня. Какой он был ребенок, подросток, взрослый парень? Мы были в близких отношениях? Часто ссорились? Он был счастлив? Я была хорошей матерью?
И главное: Как вышло так, что тот малыш на трехколесном велосипеде расстался с жизнью где-то на другом конце света?
Но я спросила:
— Почему он оказался в Афганистане? Почему именно там?
Бен рассказал, что там идет война. Война против террористов, как он выразился. Я не поняла, что это значит. Он сказал, что был совершен дикий, кошмарный теракт. В Америке. Погибло несколько тысяч человек.
— И поэтому мой мальчик погиб где-то в Афганистане? — спросила я. — Не понимаю…
— Все сложнее, — ответил Бен. — Адам всегда хотел пойти в армию. Он считал, что это его долг.
— Долг? Вот как ты отнесся к его решению? «Пусть выполнит свой долг»? А я тоже? Почему ты не отговорил его от этого?!
— Кристин, он действительно этого хотел.
Несмотря на ужас, я чуть не рассмеялась.
— Чего хотел — погибнуть? Как он мог этого хотеть? Почему? А я его даже не знала!..
Бен молчал. Он сжал мою руку, и по моей щеке потекла непрошеная слеза, обжигающая, словно кислота, потом еще и еще. Я быстро смахнула их рукой, зная, что если начну плакать, то уже не остановлюсь.
Мой мозг уже не справлялся со стрессом, он словно выключился, я пребывала в абсолютной пустоте.
— Я его даже не знала…
Позже Бен принес и водрузил на журнальный столик коробку.
— Я держу ее наверху, — сказал он. — Так безопаснее.
«В каком смысле?» — подумала я. Коробка из тусклого серого металла. В таких обычно хранят деньги или важные документы.