Ты отнимала у нее ветошь и помогала ей подняться, обняв ее за плечи. И мама разражалась безутешными рыданиями, не в силах справиться с тоской по своему первенцу.
Мама тосковала, когда ее дети один за другим покидали отчий дом, и единственное, что ты могла сделать для нее, это вслух читать ей их письма и опускать в почтовый ящик ее письма по пути в школу. Но даже тогда ты не представляла, что мир писем для нее недоступен. И почему тебе не приходило в голову, что мама не умела ни читать, ни писать, хотя видела, что она во всем полагалась на тебя, словно ребенок, когда ты читала ей вслух письма братьев и писала за нее ответы для них? Ты воспринимала ее просьбы как обычные рутинные обязанности помощницы по хозяйству, как, например, сходить в сад и нарвать просвирника или отправиться в лавку за керосином. Вероятно, мама больше никого не просила об этой услуге, потому что ты никогда не получала от нее писем. А может быть, потому, что ты сама никогда ей не писала? Или, возможно, всему виной был телефон. К тому времени, когда ты уехала в город, в доме председателя деревни появился телефон-автомат. Это был первый телефон в вашем маленьком фермерском поселке, мимо которого время от времени проносился поезд, звонко стуча колесами по рельсам, теряющимся в бескрайних просторах полей. Каждое утро местные жители слышали, как председатель проверяет микрофон, а затем объявляет, кому необходимо прийти, чтобы ответить на звонок из Сеула. Твои братья стали звонить в деревню по телефону. После появления телефона люди, чьи родственники жили в городе, даже работая в поле, внимательно прислушивались к голосу из микрофона, пытаясь угадать, кому звонят на этот раз.
Странно, но в жизни часто происходит так, что мать и дочь могут быть невероятно близки или же, наоборот, стать абсолютно чужими людьми.
До прошлой осени ты считала, что хорошо знаешь, что любит мама, как успокоить ее, когда она волнуется, что ей будет приятно услышать. Если тебя спрашивали, чем занята мама, ты мгновенно находила ответ: возможно, она сушит папоротник; если это воскресенье, она должна быть в церкви. Но прошлой осенью твоя вера в то, что ты видишь маму насквозь, основательно пошатнулась. Как-то ты приехала домой, не предупредив заранее о своем приезде, и с удивлением обнаружила, что тебя принимают как гостью. Мама сокрушалась из-за неприбранного двора и несвежих покрывал. Она поспешно подхватила полотенце с пола и повесила его, торопливо смахнула крошки со стола. Она заглянула в холодильник и, хотя ты пыталась остановить ее, тут же помчалась на рынок. В кругу семьи вы не станете смущаться из-за крошек на столе и отвлекаться на другие подобные мелочи. Ты вдруг поняла, что стала чужой в родном доме, наблюдая, как мама пытается замаскировать свою повседневную и далеко не идеальную жизнь.
А возможно, ты стала чужой гораздо раньше, сразу, как только перебралась в город. Когда ты уехала из родного дома, мама перестала бранить тебя. А прежде она резко отчитывала тебя за малейший проступок. С детства мама всегда обращалась к тебе не иначе как «ты, девочка». Обычно она говорила это вам с сестрой, когда пыталась объяснить различие между дочерьми и сыновьями, и еще мама называла тебя «ты, девочка», когда требовала отказаться от плохих привычек, критиковала твою манеру есть фрукты, походку, одежду и речь. Но иногда она казалась действительно озабоченной и внимательно вглядывалась в твое лицо. Она смотрела на тебя с обеспокоенным видом, когда ей требовалась твоя помощь, чтобы расправить уголки накрахмаленных покрывал, или хотела, чтобы ты набила очаг хворостом и разожгла огонь, чтобы приготовить рис. Однажды холодным зимним днем вы с мамой пришли к колодцу, чтобы почистить ската, которого она всегда готовила на Новый год, и неожиданно мама сказала:
— Ты должна усердно учиться, чтобы пробиться в лучшую жизнь.
Поняла ли ты тогда ее слова? Если она вовсю бранила тебя, ты все чаще обращалась к ней именно так — мама.
Это слово такое родное и теплое и скрывает в себе жалобную просьбу: Пожалуйста, позаботься обо мне. Пожалуйста, перестань на меня кричать и погладь меня по голове; пожалуйста, будь всегда на моей стороне, права я или нет. Ты никогда не переставала называть ее мамой. Даже теперь, когда мама пропала. Произнося слово «мама», ты хочешь верить, что она здорова и ничто не тревожит ее. Именно маму тебе всякий раз хочется позвать, когда тебя охватывает отчаяние в этом огромном городе.
Прошлой осенью ты не сообщила о приезде вовсе не потому, что хотела освободить маму от хлопот в ожидании твоего появления. Ты отправилась по делам в Поханг. Родительский дом находится достаточно далеко от Поханга, куда ты прилетела рано утром. И даже поднявшись на рассвете и отправившись в аэропорт, ты еще не знала, что соберешься навестить маму в Чонгапе. Из Поханга туда добираться дольше и сложнее, чем из Сеула. И ты не предполагала, что решишься на эту поездку.
Когда ты добралась до родительского дома, ворота оказались распахнуты. Дверь в дом тоже была нараспашку. На следующий день у тебя была запланирована встреча с Ю Бином за ланчем, поэтому ты собиралась вернуться обратно вечерним поездом. И хотя ты родилась в этом поселке, теперь он казался тебе незнакомым местом. Единственное, что напоминало о детстве, — три каменных дерева, теперь уже старых, растущих у ручья. Направляясь к родительскому дому, ты решила пойти по тропинке, бегущей мимо ручья, струящегося в тени каменных деревьев вдали от большой дороги. Если идти по тропинке, то как раз доберешься до задней калитки. Давным-давно прямо за калиткой находился колодец, которым пользовались все соседи. С появлением в деревне водопровода его зацементировали, но, прежде чем войти в дом, ты остановилась на том месте, где когда-то был старый колодец. Ты постучала ногой по прочному цементу в том месте, где находился этот обильный источник. Тебя захлестывали нахлынувшие воспоминания. Что происходило с колодцем в темноте под землей, с источником, который давал воду всем жителям улицы и до сих пор еще жив и плещется в темной глубине? Тебя не было в поселке, когда замуровывали колодец. Однажды ты приехала домой, а вместо колодца на прежнем месте оказалась лишь твердая зацементированная площадка. Возможно, потому, что ты не видела, как замуровывали колодец, ты по-прежнему представляла, что он здесь, под этим цементом, до краев наполненный водой.
Ты немного постояла на месте бывшего колодца, а затем вошла в калитку, зовя маму. Она не откликалась. Неяркий свет осеннего солнца согревал дворик, выходящий на запад. Ты вошла в дом, но ни в гостиной, ни в спальне мамы не оказалось. В доме царил беспорядок. Открытый кувшин с питьевой водой стоял на столе, а чашка сиротливо притулилась на краю раковины. Перевернутая корзина с тряпьем валялась на циновке в гостиной, а на диване раскинула свои рукава-крылья грязная мужская рубашка, словно отец только что снял ее. Послеполуденное солнце освещало пустую комнату.
— Мама! — И хотя ты уже поняла, что в доме никого нет, ты позвала еще раз: — Мама!
Ты вышла из дома и тут только заметила маму, лежащую на деревянном лежаке под навесом около сарая.
— Мама! — позвала ты, но она не откликнулась. Ты надела туфли и поспешила к навесу. Оттуда открывался вид на весь двор. Когда-то мама варила под этим навесом солодовый напиток. Это было удобное место, особенно после того, как его объединили с расположенным рядом свинарником. Она расставила на полках старую кухонную утварь, а внизу расположились стеклянные банки с соленьями и консервами. Мама сама притащила под навес деревянный лежак. После того как снесли старый дом, а на его месте построили дом в западном стиле, она, так и не привыкнув к новой современной кухне, сидя на этом лежаке, выполняла свою обычную работу по кухне. Она молола в ступке красный перец для приготовления кимчхи, очищала от шелухи бобовые стручки, готовила пасту из красного перца, солила капусту для зимнего кимчхи или сушила брусочки соевого творога.