Еду она вынесла из кладовки так, что муж ничего не заметил. Джон, съев свою порцию хлеба, остался голодным. Джоанна поделилась с ним. Как только они покончили с едой, Гудрун заботливо укрыла их шерстяным одеялом и исчезла, унеся с собой кружку. Дети прижались друг к другу и быстро уснули.
На рассвете каноник разбудил их и, не разрешив нарушить пост, послал к алтарю, продолжить епитимью. Минули утро и полдень, а они все стояли на коленях.
Полуденные лучи солнца, проникнув сквозь оконную щель, осветили алтарь. Джоанна вздохнула и изменила положение на импровизированном алтаре. Колени у нее болели, в животе урчало. Она пыталась сосредоточиться на словах молитвы: «Pater Noster qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum, adveniat regnum tuum…»
Все бесполезно! Усталая и голодная, она тосковала по Мэтью и не понимала, почему не может плакать. Горло и грудь сжимало, а слез не было.
Девочка смотрела на небольшое деревянное распятье, висевшее перед алтарем. Каноник привез его из родной Англии, когда приехал в качестве миссионера в Саксонию. Выполненная мастером из Нортумберленда, фигура Христа выглядела внушительнее и была более точной, чем те, что делали франки. Все части его тела, распростертого на кресте, были удлиненные, ребра рельефно выступали и даже кадык — странное напоминание о Его принадлежности к мужскому полу, — выделялся намного сильнее. Следы крови из многочисленных ран Христа тоже казались намного заметнее.
Несмотря на выразительность, фигура выглядела гротескной. Джоанна знала, что ее должна переполнять любовь к Христу и благоговейный трепет перед Его жертвой, но испытывала только отвращение. В сравнении с красивыми и сильными богами ее мамы, эта фигура представлялась уродливой, сломленной и побежденной.
Стоявший позади нее Джон начал хныкать. Джоанна взяла его за руку, понимая, что она сильнее брата. Хотя ему было десять лет, а Джоанне семь, она считала естественным заботиться о Джоне и защищать его.
Глаза Джона наполнились слезами.
— Это несправедливо, — сказал он.
— Не плачь, — Джоанна испугалась, что его всхлипывания привлекут внимание матери или, еще хуже, отца. — Епитимья скоро закончится.
— Не в этом дело! — ответил он.
— В чем же?
— Ты не поймешь.
— Скажи.
— Отец захочет, чтобы я стал заниматься, как Мэтью. Уверен, обязательно захочет. А я так не умею, не могу.
— Надеюсь, сможешь. — Джоанна догадалась, почему брат испугался. Отец ругал его за лень и даже бил, когда он не успевал в учении, но Джон не был виноват. Он очень старался, но занятия всегда давались ему с трудом.
— Нет, — упрямился Джон, — я не такой, как Мэтью. Знаешь, что отец хотел отправить его в Аахен для поступления в дворцовую школу?
— Правда? — изумилась Джоанна. Дворцовая школа! Она и не предполагала, что отец возлагает на Мэтью такие надежды.
— А я даже не могу прочитать учебника по грамматике. Отец говорит, что Мэтью выучил его, когда ему было девять лет, а мне уже десять. Что же делать, Джоанна? Что делать?
— Ну… — Джоанна хотела успокоить брата, но напряжение последних двух дней довело Джона до отчаянья.
— Он побьет меня, — и Джон расплакался в голос. — Не хочу, чтобы меня били!
На пороге появилась Гудрун. Беспокойно оглянувшись, она поспешила к Джону.
— Перестань. Хочешь, чтобы отец услышал? Говорю тебе, замолчи!
Джон неловко спустился с алтаря, откинул голову и завопил во все горло. Не обращая внимания на слова матери, он продолжал рыдать, и слезы ручьями текли по его раскрасневшимся щекам.
Гудрун схватила Джона за плечи и стала трясти так, что его голова откидывалась то назад, то вперед.
Гудрун схватила Джона за плечи и стала трясти так, что его голова откидывалась то назад, то вперед. Глаза у него при этом были закрыты. Джоанна даже слышала, как стучали зубы Джона. Наконец, он вздрогнул и взглянул на мать.
Она прижала его к себе.
— Ты больше не будешь плакать. Ради твоей сестры и ради меня ты не должен плакать. Джон, все будет хорошо, только молчи, — она укачивала его, пытаясь успокоить и убедить.
Джоанна задумчиво смотрела на них, понимая, что мать права. Джон, не отличавшийся умом, не мог заменить Мэтью. Но… Лицо ее вспыхнуло от возбуждения, когда в голове промелькнула отчаянная мысль.
— Что такое, Джоанна? — Гудрун заметила странное выражение на лице дочери. — Ты заболела? — Это очень встревожило ее, потому что демоны, вызывавшие лихорадку, все еще обитали в доме.
— Нет, мама. Но у меня есть идея, отличная идея!
Гудрун про себя застонала. У девочки полно идей, но от них одни неприятности.
— Да?
— Папа хотел, чтобы Мэтью учился в дворцовой школе.
— Знаю.
— А теперь он пожелает, чтобы Джон занял место Мэтью. Поэтому Джон и плачет, мама. Он сознает, что у него ничего не получится, и боится рассердить папу.
— Ну и что? — удивилась Гудрун.
— Мама, это могу сделать я: учиться вместо Мэтью.
Потрясенная Гудрун молчала. Ее доченька, ее деточка, которую она так любила, единственная, с кем могла поговорить на родном языке и поделиться секретами, будет изучать священные книги христианских завоевателей? Мысль о том, что Джоанна думала об этом, была невыносима.
— Что за чушь! — опомнилась Гудрун.
— Я буду хорошо учиться, — настаивала Джоанна. — Мне нравится учиться всему, я могу это сделать, и тогда Джону будет нечего бояться. Ему трудно. — Джон сдавленно всхлипнул, все еще пряча голову на груди матери.
— Ты девочка. Это не для тебя, — снисходительно заметила Гудрун. — Кроме того, папе это не понравится.
— Но, мама, так было раньше. Теперь все изменилось. Разве ты не видишь? Теперь папа думает по-другому.
— Я запрещаю тебе говорить об этом с отцом. Наверное, что-то случилось с твоей головой от голода и усталости, как у брата. Иначе ты бы не говорила такой ерунды.
— Но, мама, если бы я могла показать ему…
— Я сказала: хватит! — тон Гудрун исключал дальнейшие возражения.
Джоанна замолчала. Она нащупала на груди под платьем медальон Святой Екатерины, который Мэтью вырезал для нее. Ну и что, что я девочка.
Джоанна подошла к Библии, лежавшей на небольшом деревянном столе, подняла ее, ощупав привычный позолоченный переплет. Запах дерева и пергамента, напомнил Джоанне об их занятиях с Мэтью, обо всем, чему он учил ее, и обо всем, что ей хотелось узнать. Возможно, если я покажу папе, что умею… Надеюсь, тогда он поймет, что я справлюсь. И снова Джоанну охватила радость. Но не исключены неприятности. Папа может очень рассердиться. Отец часто бил Джоанну, и сила его гнева была ей хорошо знакома.
Она стояла в нерешительности, поглаживая ровную поверхность деревянного переплета Библии. Внезапно открыв книгу, Джоанна попала как раз на Евангелие от Иоанна, то место, с которого Мэтью начал учить ее читать. «Это знак», — подумала она.
Мать сидела к ней спиной, укачивая Джона, который перестал рыдать и только икал. Это мой шанс. Джоанна понесла открытую книгу в другую комнату.
Отец сгорбившись сидел на стуле, опустив голову и закрыв лицо руками. Когда Джоанна подошла, он не шелохнулся. Испугавшись, она вдруг остановилась. Идея показалась ей невозможной, абсурдной. Отец никогда не согласится.