— На танцы? Я буду водить тебя на дискотеку?!
Лекси засмеялась.
— Если захочешь. А не захочешь — не будешь. Мой прошлогодний партнёр совсем не умел танцевать.
Вот тут я и пошёл хмыкать, перхать и заикаться — словом, издавать все те дурацкие звуки, с которыми мы, мужики, пытаемся привести в действие внезапно застопорившиеся шестерёнки в мозгах.
— Так он не впервые это делает?
— Летом я всегда гощу у деда. Он считает, что если мои парни будут ходить у него на поводке, это поможет ему защитить меня от опасностей большого мира.
Вот это новость! Кроули, оказывается, считает, что мне можно доверить охрану его внучки от мирового зла. Вообще-то, это меня обеспокоило. Во что я ввязался?! Я никогда раньше не гулял со слепыми девочками. Впрочем, мой опыт и по части зрячих был так мал, что его, можно сказать, нельзя было разглядеть невооружённым глазом. На школьных танцах мы с Айрой и Хови занимались тем, что подпирали стенку, накачивались пуншем и зубоскалили на счёт парней, у которых были «настоящие» подружки. Что касается тех редких случаев, когда я выходил в город с девочкой, то эти мероприятия можно сравнить ну разве что с телевикториной, передаваемой в прямом эфире по общенациональному телевидению: один неверный ответ — и ты красиво садишься в лужу под одновременный хохот всех часовых поясов.
Лекси повернулась лицом к заливу — в точности так же, как поступают все люди, желающие насладиться видом океана — и подставила щёки солёному морскому ветерку. А потом выдала нечто несуразное:
— Можно мне посмотреть, какой ты из себя?
Я стал в тупик. Это у неё шутки такие?
— Как ты можешь… посмотреть?
— Да вот так.
Она сунула мне поводок Благоразумия, а потом вдруг прижала свои ладони к моему лицу. От неожиданности я отпрянул: до сих пор девочки к моей физиономии прикасались только тогда, когда отвешивали мне оплеухи.
— Извини, — сказала Лекси. — Если ты против…
— Нет-нет, всё нормально. Просто не ожидал. Давай. Попробуй ещё раз.
Она опять поднесла правую руку к моему лицу — на этот раз медленнее. Потом подоспела и её левая рука. Лекси принялась поглаживать обе мои щеки осторожными круговыми движениями.
— Наверно, в моих прыщах можно прочитать какое-нибудь сообщение по Брайлю?
Она хихикнула, а я молча вознёс молитву к Богу, чтобы вулканический угорь с белой верхушкой, на который я извёл тонну «Клерасила», не решил, что пришла пора извергаться — прямо здесь и прямо сейчас.
Теперь пальцы Лекси двинулись к моим глазницам, провели по обеим бровям и пощупали переносицу.
— У тебя хорошее строение костей, — заключила она. Динозавры в палеонтологическом музее прибалдели бы от этой похвалы, но живому человеку такой комплимент навряд ли пришёлся бы по душе.
— Ничего лучше о моей физиономии сказать нельзя, да?
— Хорошее строение костей очень важно, — заявила Лекси. — Можешь считать себя каким угодно раскрасавцем, но это абсолютно ничего не значит, если лицевые кости устроены по-дурацки.
Ну, тогда пусть продолжает. Я закрыл глаза, а она мягко и плотно прижала подушечки больших пальцев к моим глазницам — наверно, пыталась установить наличие мозгов позади моих глазных яблок.
— У тебя очень красивые глаза, — сказала она.
Её пальцы скользнули по крыльям моего носа и начали странствовать по краю ноздрей — вот это уже, скажу я вам, показалось мне, пожалуй, чересчур фамильярным. Но прежде чем я успел высказаться на этот счёт, пальцы Лекси провели по моим губам. Щекотно. Хорошо, что она не видит, как я залился краской; но вот интересно — она может ощущать прихлынувший к моим щекам жар?
— Ну что, всё увидела?
— Почти.
Хорошо, что она не видит, как я залился краской; но вот интересно — она может ощущать прихлынувший к моим щекам жар?
— Ну что, всё увидела?
— Почти.
И вдруг — Господом клянусь, не вру! — она деликатно раздвинула мои губы кончиками пальцев и принялась водить ими туда-сюда по моим зубам.
— Кавефса, щебе дощтатофно, — проговорил я.
— Хм-м, — протянула она, игнорируя моё замечание. — Ты носишь брекеты!
Чем дальше, тем хуже. В этот момент мне захотелось быть где угодно, только не здесь. И тут она вдруг сказала:
— Мне нравится, когда носят брекеты. Они придают личности изюминку.
Итак, девичьи пальцы исследуют изюминки моих зубных брекетов. И как, скажите на милость, к этому относиться? Мы теперь что — вроде как парочка, что ли? Может, засовывание пальцев в чужой рот у слепых то же самое, что у зрячих… ну, вы знаете… первая база? Или это совсем другая игра, правил которой я не знаю? Какой-нибудь там крикет. Я однажды видел матч, но ничего не понял. Ну и вот, стою с пальцами этой девчонки на моих зубах, чтó, как я полагаю, таки является первой базой в крикетном матче, и раздумываю: а что будет, если ей вздумается провести более глубокие исследования моих изюминок?
Но тут она убрала руки. Я вздохнул с глубочайшим облегчением.
— Ну так как, — спросил я. — Тебе понравилось, что ты увидела?
Она улыбнулась.
— Угу. Да, мне понравилось.
А не настала ли теперь моя очередь для исследований? Но я постеснялся спрашивать.
— Привет, Энси!
Я подскочил. Шва застал меня врасплох. Интересно, как долго он торчит здесь и что видел?
— Тьфу ты! Вечно подбираешься, как вор!
— А я всё раздумывала, когда же ты его заметишь, — сказала Лекси.
Я вихрем развернулся к ней.
— Ты знала, что он здесь?!
— Конечно. Я слышала его дыхание. Как он тебя назвал?
— Никак, это просто кличка.
— Она видела меня! — обрадовался Шва. — Подумать только! Она видела меня!
— Не видела она тебя, она слепая!
— Но она знала, что я здесь! — Шва переполнял восторг. — Эй, Энси, может, мы проведём ещё ряд экспериментов, с участием Лекси на этот раз? Удостоверимся — может, у неё иммунитет к «эффекту Шва»? Кто знает, а вдруг это наследственное? Потому что её дед тоже, как правило, замечает меня.
Лекси заулыбалась.
— Энси? Он назвал тебя Энси?
Я вскинул ладони вверх. Поговорка «третий — лишний» подходила к данной ситуации как нельзя лучше; а у меня возникло чувство, будто тут уже не третий, а целая очередь лишних — наподобие цифр после запятой в числе π.
— Шва, а тебе собак прогуливать не надо?
— У меня целый день впереди.
— Ты не собираешься нас познакомить? — поинтересовалась Лекси.
Я вздохнул, сдаваясь.
— Лекси, это Шва. Шва, это Лекси.
— Кельвин, — сказал он. — Очень приятно.
В этот момент Благоразумие и Зависть начали потихоньку беситься со скуки. Мы отправились домой, и я отвёл их наверх один. Вернувшись на улицу, я обнаружил, что Лекси ощупывает лицо Шва.
— Эй! — завопил я и кинулся к ним бегом.
— Я хотел, чтобы Лекси увидела меня, — сказал Шва, — так же, как она видела тебя.
— А с чего ты взял, что ей хочется тебя видеть?
Лекси, наморщив брови, продолжала ощупывать кончиками пальцев физиономию Шва.
— Хм-м… это интересно.
— Что? — встрепенулся Шва.