Но мы вернемся к этому потом. Будет ещё много времени, чтобы обсудить многие печальные и вызывающие во мне страх темы. Но есть вещи, избежать которых невозможно, и одной из таких вещей была беседа с Мисси. Она была драматическим императивом. До тех пор, пока Мисси не увидит, на какие муки она меня обрекла, не будет никаких мук — только песня, которую никто не слышит. Так дерево, которое падает в безлюдном лесу, не производит шума…
Хо, хо. Как это соотносится с искаженными линзами? Нет мук в лесу, пока они не будут увидены глазами мучителя.
Правильно. Пошли своего ребенка в школу с этой фразой, написанной на манжете. Дай учителям тему, над которой они могут подумать, пока глядят в зеркала учительской комнаты:
Agonistes поп est sine vide agon brutes. Написано правильно? Нет. Чтобы перевести с латыни — позвони шерифу. Он знает. По крайней мере, шериф в нашей местности поймет, Бубба. А твой шериф сможет перевести латынь в 8:35 утра, в пятницу? А ты хочешь, чтобы он мог такое? Ты понимаешь политику? Тебе знаком Сад Мучений?
ЭХ, НИКОГДА не обращай внимания на иезуитские, бесполезные намеки. Они не более уместны здесь, чем в мирском Белом Доме — куда я звонил в тот день, чтобы поговорить со своей давней приятельницей Мисси, у которой там был офис…
Уже нет, как мне ответили. Её, должно быть, можно найти в Государственном Департаменте, или Национальном Комитете Демократической Партии — может быть, я хочу оставить для неё сообщение?
«Конечно, — сказал я. — Просто попросите её позвонить доктору Томпсону домой». А потом я начал называть цифры моего телефонного номера.
«Да, у нас есть ваш номер, — прервал меня мягкий голос оператора. — Мистер Хантер, — сказала она. — Вуди-Крик, Колорадо. В двух милях к северо-востоку от дома посла — правильно?»
«Точно, — сказал я. — А как поживает ваша праведная мамаша? Её уже выпустили из тюрьмы?»
Она захихикала. «Ладно, ладно, ладно, мистер Хантер, — сказала она. — Мы довольно долго не получали от вас известий, не правда ли?»
«Вы шутите? — сказал я. — Я звоню регулярно. Вы просто не узнавали меня, потому что я приобрел прибор, изменяющий голос. Дьявол, я теперь располагаю набором из 22 разных голосов».
Она засмеялась. «Конечно, располагаете, мистер Хантер, — сказала она. — И я прекрасно распознаю каждый из них. Вам меня не провести. Я распознаю ваш безумный голос в любом случае!»
Я включил свой прибор и дал ей послушать мой голос, преобразованный под голос 13-летней нимфетки, говорящей с британским акцентом.
«О, мой бог! — сказала она. — Это ужасно!»
«Почему? — сказал я. — Вы знаете, что это я. Черт, это просто прибор. Что не так?»
Повисла пауза. «Ладно, мистер Томпсон, просто меня бросило в дрожь, когда я услышала этот безумный детский голосок, зная, что на самом деле говорите вы! Меня чуть не вытошнило».
Упс, подумал я. Будь осторожен. В наши дни ничего нельзя считать само собой разумеющимся — особенно наличие чувства юмора в Белом Доме. Слишком много издевательств над детьми происходит кругом, слишком много шансов быть арестованным и потерпеть жизненный крах из-за глупой случайности…
Вот поебень, подумал я. Теперь проклятая Секретная Служба будет звонить мне каждый раз, когда на коммутатор Белого Дома придёт звонок от кого-то, чей голос будет звучать как голос свихнувшегося или попавшего в беду ребенка. Они сделают диаграмму моего голоса, обозначат его сигналом опасности и запишут меня в список извращенцев. Мой телефон будет звонить день и ночь, и я буду слышать вежливые вопросы от людей вроде Боба Хислопа из местного подразделения Секретной Службы, расположенного в Денвере.
Мой телефон будет звонить день и ночь, и я буду слышать вежливые вопросы от людей вроде Боба Хислопа из местного подразделения Секретной Службы, расположенного в Денвере.
«Привет, Хантер. Да, это снова я. Да, черт возьми. Прошлой ночью им позвонила та маленькая девочка из Скрэнтона, и диаграмма её голоса, кажется, совпадает с твоим… Ты не против того, чтобы приехать к нам побеседовать?»
Абсурдно? Конечно, абсурдно!
МИССИ ПЕРЕЗВОНИЛА мне через несколько часов с телефона, который по её словам был в Нью-Джерси. Но я использовал свой определитель номеров и узнал, что она звонит из тайного убежища Карвилла. Того, что в Южных Горах, неподалеку от могилы Ли Этуотера. Её не привела в восторг перспектива немедленного лететь в Колорадо за свой счет для того, чтобы поразмышлять со мной над дымящимися руинами её элегантной маленькой фразы о том, что политика лучше, чем секс. Но всё-таки она согласилась прилететь.
Я встретил её в Денвере, в полночь. Мы немного выпили в ковбойском баре этого рокового аэропорта, потом сели в мой джип и поехали на максимальной скорости по горным дорогам Континентального Раздела…
Дорога заняла три часа, и большую часть пути она спала из-за своего нового пристрастия к эйтивану. Но потом мы выехали на пустынную двухрядную дорогу через Южный Парк, на обочине стало достаточно уединенно, и я вытащил Мисси из машины, растолкал, чтобы она проснулась, и получил от неё некоторые ответы. Было классно. Время от времени она впадала в дремоту, но за те странные часы, которые мы провели вместе, я узнал об американской политике больше, чем за последние три года…
Старая, как мир, история, запутанная сеть обреченной надежды и несостоявшихся мечтаний. Одна из тех ночей, которые приходят время от времени, чтобы укрепить ваше понимание того факта, что не существует такой вещи как паранойя. На самом деле всё гораздо хуже, чем вы думаете…
Ничего не изменилось с тех пор, как Юлий Цезарь думал, что Брут хочет его убить. Что было правдой, и так Брут и сделал. Распутин разбирался в таких вещах, как и Джон Фитцджеральд Кеннеди, который испытывал болезненный восторг от образа своего публичного убийства теми силами, которые были за пределами его контроля. Он даже «снял фильм», в котором проигрывалась такая ситуация, всего за восемь недель до того, как был убит в Далласе.
ИСТОРИЯ, которую мы обсуждали с Мисси, касалась главным образом Джеймса Бейкера III, в то время государственного секретаря, и его усилий пресечь отчаянные попытки его старого друга Джорджа Герберта Уолкера Буша удобиться повторного избрания напоет президента Соединенных Штатов. Говоря вкратце: «настоящие руководители» Республиканской партии сказали Бейкеру, чтобы он бросил бесконечные пререкания с лидерами Израиля и вместо этого занялся новым заданием. Бейкеру поручили гарантировать поражение Республиканцев на президентских выборах 1992 года, и неважно, что будет чувствовать Джордж… Это вопрос экономики. Состояние экономики гораздо хуже, чем Демократические кандидаты могут себе представить в самых кошмарных снах, поэтому на следующие четыре года надо свалить все проблемы на Демократа.
Так будет лучше, сказали боссы, и Бейкер-3 согласился. Их всё ещё преследовали кошмары. Они помнили, что случилось с Гербертом Гувером, и каким был результат — 20 лет Рузвельта и Трумэна, эра полного доминирования популистов-Демократов, которые укомплектовали Верховный суд и вели войну с половиной цивилизованного мира, в том числе с Гитлером, Муссолини, императором Японии, Испанией, Францией и даже Ирландией. Демократы вывели Америку из «Гуверовской Депрессии». Они создали экономику непрерывной войны, где всем заправляли убийцы и головорезы — выходцы из мест типа Джорджии, Южной Каролины и Техаса, а также новая волна вооруженных выпускников Йельского Университета, которые работали в Бюро стратегических служб, ЦРУ и инфицированном коммунистами Государственном департаменте.