МОРТЕНСОН И БИШОП ЗАПУСТИЛИ В ДЕЙСТВИЕ ПРОГРАММУ ПЕРЕРАБОТКИ ОТХОДОВ — ИЗ БАЗОВЫХ ЛАГЕРЕЙ К2, БРОУД-ПИКА И ГАШЕРБРУМА БЫЛО ВЫНЕСЕНО БОЛЬШЕ ТОННЫ ЖЕСТЯНЫХ БАНОК, СТЕКЛА И ПЛАСТИКА.
Когда зимние морозы сковали высокогорные долины Каракорума, Грег вернулся домой. Этот год стал одним из самых плодотворных в его жизни.
«Анализируя масштабы гигантской работы, которая была сделана, несмотря на фетву, не устаю удивляться: как мне это удалось? — вспоминает Мортенсон. — Откуда взялось столько сил?»
Столь напряженная и обширная работа заставила Грега в полной мере осознать, как велика потребность в его усилиях. И началась подготовка к весенней кампании борьбы с бедностью в Пакистане: ночные телефонные звонки, рассылка электронных писем членам совета директоров.
Жизнь продолжалась.
Глава 16
Красная бархатная коробочка
Ни человек, ни другое живое существо не может жить вечно под вечным небом. Самые прекрасные женщины, самые образованные мужчины, даже сам Мохаммед, слышавший голос Аллаха, — все старятся и умирают. Все временно в этом мире. Небо переживает все. Даже страдание.
Мортенсон представлял, сколь непростым путем движется посланец Верховного совета аятолл на юго-восток — из Ирана в Афганистан и далее в Пакистан. Он будто видел внутренним взором маленького горного пони, пробирающегося по заминированной долине Шомали и высокогорным перевалам Гиндукуша. В седельной суме гонца лежало постановление Совета. Грег мысленно пытался задержать всадника, насылал перед ним камнепады, оползни и лавины. Надеялся, что путь его займет годы.
Ибо если гонец принесет недобрые вести, Мортенсону навсегда будет заказан путь в Пакистан…
ЕСЛИ ГОНЕЦ ПРИНЕСЕТ НЕДОБРЫЕ ВЕСТИ, МОРТЕНСОНУ НАВСЕГДА БУДЕТ ЗАКАЗАН ПУТЬ В ПАКИСТАН…
На самом деле красная бархатная коробочка с постановлением Верховного совета аятолл была отправлена из Кома в Исламабад почтой. Она благополучно прибыла в Скарду. Там постановление размножили и распространили среди клириков Северного Пакистана для публичного чтения.
Пока Верховный совет рассматривал дело Мортенсона, в Пакистан заслали шпионов, которым было поручено разузнать все об американце, работающем в самом сердце шиитского Пакистана.
«Из многих школ мне сообщали, что к ним приезжали странные люди и расспрашивали о программе обучения, — рассказывает Парви. — Не пропагандируют ли школы христианство? Не распространяют ли западный образ жизни и вседозволенность? Наконец ко мне приехал иранский мулла. Он откровенно спросил, видел ли я, чтобы „этот неверный“ пил спиртное или пытался соблазнить мусульманских женщин. Я честно ответил, что в моем присутствии доктор Грег никогда не пил спиртного, что он женатый человек, который уважает свою жену и детей, что он никогда не пытался обольстить женщин балти. Также я сказал мулле, что он может приехать с инспекцией в любую нашу школу. Я готов обеспечить ему транспорт и возместить все расходы на подобную поездку. „Мы уже были в ваших школах“, — ответил он и очень вежливо поблагодарил за то, что я уделил ему время».
Апрельским утром 1998 года Парви пришел к Мортенсону в отель «Инд» и сообщил, что их обоих вызывают в мечеть.
Грег побрился и надел лучшую рубашку.
Как и многое в шиитском Пакистане, мечеть имама Бара скрыта от глаз посторонних. Она стоит за высокими глинобитными стенами, которые не радуют глаз никакими украшениями. Внешний мир может видеть за ними лишь высокий сине-зеленый минарет с громкоговорителями, с помощью которых муэдзин созывает правоверных на молитву.
Грег и Парви прошли через внутренний двор и ступили под сводчатую арку мечети. Мортенсон отодвинул тяжелый коричневый бархатный занавес и оказался во внутреннем святилище храма.
Ни один неверный никогда не переступал этого порога. Грег сосредоточился и переступил порог правой ногой, как того требовал исламский обычай.
МОРТЕНСОН ОТОДВИНУЛ ТЯЖЕЛЫЙ КОРИЧНЕВЫЙ БАРХАТНЫЙ ЗАНАВЕС И ОКАЗАЛСЯ ВО ВНУТРЕННЕМ СВЯТИЛИЩЕ МЕЧЕТИ. НИ ОДИН НЕВЕРНЫЙ НИКОГДА НЕ ПЕРЕСТУПАЛ ЭТОГО ПОРОГА.
Внутри его ожидали восемь членов Совета мулл в черных тюрбанах. По суровости, с какой поздоровался с ним Сайед Мохаммед Аббас Рисви, можно было предположить худшее. Грег с Парви опустились на роскошные исфаханские ковры. Сайед Аббас предложил членам Совета сесть рядом, потом сел сам и положил перед собой небольшую коробочку из красного бархата.
Он медленно и церемонно снял с коробочки крышку и вынул из нее сверток пергамента, перевязанный красной лентой. Развязал ленту, развернул пергамент и строго посмотрел на Мортенсона.
«Почтенный Сочувствующий Бедным, — начал читать элегантную вязь фарси Сайед Аббас. — Наш Священный Коран учит, что все дети должны получать образование, в том числе наши дочери и сестры. Твой благородный труд соответствует высшим принципам ислама и направлен на помощь бедным и больным. В Священном Коране нет указаний на то, что неверный не может помогать нашим мусульманским братьям и сестрам. Мы приказываем нашим священнослужителям в Пакистане не мешать осуществлению твоих благородных намерений. Посылаем тебе наше разрешение, благословение и молитвы».
Сайед Аббас свернул свиток, положил его в красную бархатную коробочку и с улыбкой протянул Мортенсону. А потом пожал ему руку. Грег обменялся рукопожатиями со всеми членами Совета. От радости у него закружилась голова. «Это означает… — пробормотал он. — Фетва… Значит…»
«Забудь об этом ограниченном, жадном человеке, — улыбаясь, сказал Парви. — Нас благословил верховный муфтий Ирана. С этой минуты ни один шиит не будет мешать твоей работе. Иншалла».
Сайед Аббас приказал подать чай. Теперь, когда официальная часть осталась позади, все немного расслабились. «Я хотел обсудить с тобой еще одно дело, — сказал он. — Мы хотим предложить тебе сотрудничество».
«НАС БЛАГОСЛОВИЛ ВЕРХОВНЫЙ МУФТИЙ ИРАНА. С ЭТОЙ МИНУТЫ НИ ОДИН ШИИТ НЕ БУДЕТ МЕШАТЬ ТВОЕЙ РАБОТЕ. ИНШАЛЛА».
Той весной известие о постановлении иранского муфтия распространилось по Балтистану быстрее, чем ледниковые реки стекают в долины с вершин Каракорума. Утренние совещания в вестибюле отеля «Инд» стали настолько многолюдными, что двух столов уже не хватало и пришлось перебраться в банкетный зал наверху. Обсуждения становились все более шумными. Пока Грег находился в Скарду, к нему каждый день приезжали гонцы из сотен отдаленных деревень. Все они предлагали новые проекты. Получив одобрение Верховного совета аятолл, Мортенсон мог спокойно работать в Балтистане.
Он стал обедать прямо на кухне отеля. Только здесь было возможно спокойно съесть омлет или овощное карри, не отвечая на вопросы и обращения. Только тут у него не просили возродить добычу полудрагоценных камней или отремонтировать деревенскую мечеть.
Хотя Мортенсон этого еще не понимал, в его жизни начался новый этап. Больше не было времени на то, чтобы общаться с каждым просителем, хотя поначалу он пытался это делать. Он и раньше был занят, но теперь казалось, что в сутках явно не хватает часов шести-семи. Приходилось вычленять из сплошного потока прошений те проекты, которые можно было реально осуществить.
Сайед Аббас, влияние которого в высокогорных долинах было крайне велико, прекрасно понимал потребности каждой общины. Он был согласен с Мортенсоном в том, что только образование поможет бороться с бедностью. Но понимал, что у детей Балтистана есть более насущная проблема. В таких деревнях, как Чунда в долине Шигар, каждый третий младенец не доживает и до года.