Из его жизни ушла хорошая еда, под которую ими уместно насладиться. Тем не менее против виски, водки, шнапса или сливянки Вилли Кнобель не возражал. «Лучше всего греет не курточка, а сто грамм внутрь», – любил он повторять эту довольно грубую остроту. И дело у него не отставало от слова: он употреблял «согревающее» регулярно, и отнюдь не в ограниченных количествах.
Предложите ему его любимый напиток, и он точно не откажется. А что, если немножечко обогатить букет – скажем, капнуть в рюмку снотворного, – старик и вовсе ничего не заметит. В его годы продолжительный и глубокий сон вполне может перейти в вечный.
Родители уже давно отправились на работу, когда в пятницу, примерно в девять утра, в прихожей послышались тяжелые шаги сестры Кримхильды.
– Самое время его искупать! – с ходу провозгласила она. – Для чего мы тогда устанавливали подъемник?
Макс пока просто наблюдал, как сестра открыла кран, чтобы наполнить ванну и придвинула подъемник к ее краю. При этом заученным тоном пробубнила что-то вроде краткого пояснения: пациенты без особого напряжения могут сесть на седалище и затем медленно опуститься в ванну. Максу было поручено следить за зарядкой аккумулятора подъемника и регулярно подзаряжать.
– Поскольку мы это делаем первый раз, не могли бы вы мне немного помочь? – попросила сестра. – Тут такое дело: поначалу он будет противиться. Но стоит чуть понежиться в теплой водичке, и он будет на седьмом небе от счастья. У стариков всегда так.
Как и ожидалось, дедушка встретил инициативу ожесточенным протестом.
– Я что, весь в дерьме, что меня нужно обмывать?! – негодовал старик.
Макса эта сцена развеселила, он не мог не согласиться с дедом. Разумеется, не так просто оказалось раздеть больного, скатить в ванну, да еще помыть. Но сестра Кримхильда была права: как только старик ощутил себя в теплой водице, он смеялся, будто накормленный младенец.
– Оставим его на несколько минут поиграть в воде, – предложила сестра. – Вас я попрошу остаться с ним, а сама тем временем перестелю постель.
Макс поморщился:
– Воняет, как от мокрого пса!
– На сегодня достаточно, – решила санитарка. – Но с завтрашнего дня я начну потихоньку приводить его в боевую готовность. Каждый день он будет ходить на роляторе все больше и больше. Вот увидите, через пару недель ему будет достаточно одного костыля.
Бравая сестра Кримхильда ушла, оставив гору грязного белья.
– Я чувствую себя заново рожденным, – признался старик. – Но вот что странно: казалось бы, ванна – чистое наслаждение, но после срочно требуется вздремнуть.
– Прежде чем ты уснешь, скажи, что бы ты хотел сегодня съесть, – спросил Макс.
– Куриное фрикасе с рисом и в довершение сигару. Поскольку ты все равно пойдешь в магазин, прихвати для меня кроссворды, а то я постепенно начинаю скучать.
К обеду дед проснулся, с аппетитом поел и перешел к изучению брошюры с кроссвордами и прочими головоломками.
– Они так мелко печатают, что я едва различаю буквы, – пожаловался дед. – Тебе не попадались мои очки?
– Наверное, они остались в Доссенхайме. Если тебе они так нужны, я могу съездить и привезти.
– Еще бы не нужны! И коли ты там будешь, то возьми заодно деньги из сейфа, лучше все сразу. Мне будет спокойнее держать их при себе.
– А где лежит ключ? – лицемерно изобразил незнайку Макс.
Дедушка сказал, что ключ должен висеть под формочкой для пудинга.
– И сколько бабла ты там хранишь? – спросил Макс.
– Точно не помню, что-то около тысячи евро.
– Точно не помню, что-то около тысячи евро. Да, и еще: будь добр, привези мой телевизор. И загляни в почтовый ящик, он, наверное, переполнен!
– Что-нибудь еще?
– Мои сигары!
Хорошо уже то, что не придется отдавать все наличные, подумал Макс с облегчением. И все-таки, садясь в машину, он не мог подавить разочарования. Возможно, ему повезет найти в дедовском доме что-нибудь такое, что можно было бы продать по дешевке. Маловероятно, что старик когда-нибудь переступит порог старого дома. Помнится, над диваном висела картина маслом. Бабушка ее очень ценила. Возможно даже, что это кто-то типа Рембрандта. Эту мысль Макс быстро отогнал, так как отец сразу заметит пропажу. Надо поискать что-нибудь поменьше. Маленькие предметы не так бросаются в глаза.
Петра пришла домой усталая и была неприятно удивлена раздававшимся с верхнего этажа оглушительным шумом. Как была, в пальто, она устремилась наверх и ворвалась в комнату больного. Старик поднял спинку кровати в вертикальное положение и смотрел телевизор, держа пульт управления на вытянутой руке, будто кольт. Установленный на миниатюрном письменном столе Мицци телевизор орал на полную громкость.
Вилли Кнобель не заметил вошедшую невестку.
– Чертовы политики! «Продолжительный, продолжительный, продолжительный…» Что за дурацкое выражение? – выругался он вслух и переключился на другой канал.
Разъяренная Петра выключила телевизор и громко топнула:
– Так можно и мертвого разбудить! Как этот монстр здесь оказался?
В ванной Петра обнаружила груду грязного белья, среди которого затесалась и новехонькая банная простыня от Кензо, которую до сих пор никто не использовал. Рядом лежала записка: господину Кнобелю требуются три толстых флисовых костюма для запланированной мобилизации, пижама согревает его недостаточно. Привет, сестра Кримхильда.
– We are not amused, – ворчливо буркнула под нос Петра.
Страшно представить, как мобилизованный старик в скором времени станет слоняться по всему дому. Мы так не договаривались, рассуждала она. Харальд совершенно прав, надо поместить его в какой-нибудь дом престарелых, будь он хоть за тысячу километров отсюда.
Наконец Петра вспомнила, что неплохо бы переобуться в домашние туфли и поспешить на кухню. Только посмотрите, в обед Макс что-то готовил! Почему он этого никогда не делает для своих измученных работой родителей? И почему он не сложил грязную посуду в посудомойку? Почему только на ее плечах лежит обязанность каждый вечер подавать на стол горячую еду? Петра убрала кастрюлю из дорогой специальной стали в шкаф, перешла в жилую комнату, устроилась поудобнее на диване и включила новости.
Спустя некоторое время до ее слуха донеслись тихие шаги в прихожей. Она вскочила, приготовившись увидеть пытающегося ходить свекра, и уже представила, как он упадет. Резко распахнула дверь и увидела сына с Йенни. У обоих был такой вид, будто их застигли врасплох. Не хватало еще, чтобы Макс начал ворковать с санитаркой, как влюбленный голубок, и мешал ей работать.
И вообще, любовная сторона жизни детей развивалась совсем не так, как она себе представляла. Мицци еще в раннем возрасте объявила, что она лесбиянка, хотя отец по-прежнему считает это отклонение детской болезнью. А у Макса никогда не было постоянной подруги. Может, именно этого ему и не хватает, чтобы наконец повзрослеть. А что, если и он?.. Нет, ей не хотелось даже думать, что Макс тоже мог проявлять интерес к представителям своего пола. Да и то, что он флиртует с санитаркой, – неплохой знак.
Безошибочный материнский инстинкт подсказывал Петре, что между Йенни и Максом пробежала искра. Они собрались в кино. По причине рабочего графика Йенни могла ходить только на поздние сеансы, и после посещения последнего пациента ей еще предстояло отогнать на место служебную машину.