Розмари повернула ключ и открыла дверь. Конрад стоял на пороге ванной с красным лицом. Увидев ее, он набросился на нее и повалил на кровать.
— Проклятая ведьма, — выдохнул он. — Я точно знаю, кто ты. И ударил ее по лицу.
— Даже если бы он был твоим мужем, этого все равно нельзя допускать, — сказал Феликс Вирт. Она позвонила ему сразу после случившегося, и он немедленно приехал, ввел Конраду успокаивающее.
— Но он чуть не стал мчим мужем. Мы хотели пожениться летом. Однако он даже это забыл!
— Твое счастье.
— И тем не менее некоторым образом я его жена. Мне иногда кажется, что мы знаем друг друга целую вечность.
— Он ударил тебя, Розмари. И он снова это сделает.
— Он меня с кем-то спутал. Это самый мирный и мягкий человек, какого я только встречала.
— Он снова тебя с кем-то спутает. Ты слишком поздно появилась в его жизни. Воспоминание о тебе отложилось в том участке мозга, который первым вышел из строя. Он скоро не будет знать, лето сейчас или зима, день или ночь, не сумеет сам одеться, сам вымыться. Ему понадобятся пеленки, и его надо будет кормить с ложки, он не будет никого узнавать, не будет понимать, где он находится и под конец даже кто он такой. Позволь мне подыскать для него место в инвалидном доме. Окажи ему и себе такую милость.
— По какому праву? Я ему не родственница и не жена. Я же не могу взрослого дееспособного мужчину взять и просто так, за здорово живешь, засунуть в инвалидный дом.
— Я напишу тебе врачебное заключение, согласно которому его в самое ближайшее время признают недееспособным.
Какое-то время они молча смотрели на освещенную террасу.
Поднялся ветер, он трепал лозу дикого винограда, обвившую балюстраду.
— Я знал женщин, жен, проживших со своими мужьями по тридцать, сорок лет, вообще не представлявших себе жизни без них, которые, однако, говорили мне: «Если я не избавлюсь от него в ближайшее время, я его возненавижу».
Розмари ничего не ответила.
— Ты любишь его? Розмари, помолчав, сказала:
— Целый год я была очень сильно влюблена в него.
— Этого недостаточно для того, чтобы пять лет подтирать ему зад. Ветер бросал тяжелые капли дождя в стекло террасы.
— Ты плохо выглядишь.
— Спасибо.
— Я говорю это, потому что мне не безразлично, как ты выглядишь. Розмари посмотрела на него и улыбнулась.
— Возможно, я возьму сиделку в дом. Хотя бы ночную.
Конрад Ланг проснулся, вокруг было темно. Он лежал в чужой постели. Она была узкой и высокой, и Элизабет рядом не было. Он захотел встать, но у него ничего не вышло. С обеих сторон кровати оказались решетки.
— Эй! — закричал он. И потом еще громче: — Эй! Эй! Эй!
Никого. И кругом темнота.
Он вцепился в решетку и начал ее трясти.
— На помощь!.. Эй! Эй! Эй!.. На помощь!
Дверь открылась; и в Ярко освещенном дверном проеме появилась массивная фигура. В комнате зажегся свет.
— Что случилось, господин Ланг?
Конрад Ланг стоял на коленях, обхватив руками прутья низкой решетки.
— Меня заперли в клетку, — прохрипел он.
Сиделка подошла к кровати. На ней был белый фартук, а на мощной груди болтались на шнурке очки для чтения. Она молча опустила решетку.
— Никто вас не запирал. Это сделано для того, чтобы вы больше не падали с кровати. Когда вам захочется, вы всегда можете встать. — Она показала ему на кнопку звонка. — Вам надо только позвонить. Криком вы разбудите госпожу Хауг.
Конрад Ланг не знал никакой госпожи Хауг. Он попытался выбраться из кровати.
— Вам надо в уборную?
Конрад не ответил.
— Вам надо в уборную?
Конрад не ответил. Он пойдет сейчас искать Элизабет. Он уже пошел к двери, но женщина схватила его за руку и остановила. Он хотел вырваться. Но она держала его крепко.
— Отпустите, — сказал он вполне миролюбиво.
— Куда вы направляетесь, господин Ланг? Сейчас два часа ночи.
— Отпустите.
— Будьте столь любезны, господин Ланг. Сейчас вы опять заснете, поспите еще часочка два, а потом, когда будет светло, вы пойдете гулять.
Конрад вырвался и побежал к двери. Сиделка бросилась за ним и ухватила его за рукав, тот оторвался с оглушительным треском. Конрад отбивался и попал женщине по лицу. Она ударила его в ответ — дважды.
В этот момент дверь отворилась, и на пороге перед ними появилась Розмари.
— Элизабет, — сказал Конрад. И заплакал.
Это была уже вторая сиделка, которую увольняла Розмари. Первую ей, правда, не. удалось застукать, когда она била Конрада. Но однажды утром Розмари увидела на его плече кровоподтеки, а под глазом синяк. Женщина уверяла, что он поскользнулся в ванной. Конрад ничего не помнил.
Управляющая из службы по уходу за больными отказалась прислать замену. «Господин Ланг — агрессивный больной, и всегда может случиться, что кто-то даст ему сдачи», — сказала она.
И снова ей помог Феликс Вирт. Он знал одну бывшую медсестру, двое ее детей уже выросли, и теперь она подумывала снова начать работать. Хорошо оплачиваемое место частной ночной сиделки вполне ее устраивало.
Ее звали Софи Бергер, и она была готова прийти в тот же вечер.
Стройная, высокая, рыжеволосая женщина лет сорока пяти. Приступив к обязанностям, она показала себя Конраду с лучшей стороны в первый вечер.
— Small world! — воскликнул он и принялся оживленно болтать с ней, и вел себя при этом как радушный хозяин.
Когда он отправился спать, Софи Бергер сказала ему, что останется здесь сегодня на ночь и в случае, если понадобится ему, он может без стеснения звонить. Он подмигнул и заявил:
— Можешь не сомневаться, так оно и будет.
— Двусмысленности и фамильярность вообще-то совершенно не свойственны ему, — извинилась за него Розмари, как только Конрад вышел.
— Ну, это же первый вечер, — засмеялась Софи Бергер.
Но, несмотря на хорошее начало, ночь превратилась в настоящий кошмар. Без конца хлопали двери, Розмари слышала голос Конрада и то, как он трясет металлическую решетку кровати.
В конце концов она не выдержала, встала и пошла в его комнату. Конрад забился в угол кровати и закрыл, словно защищаясь, голову руками. Сестра не приближалась к нему, и в глазах у нее стояли слезы.
— Я даже пальцем до него не дотронулась, — сказала она, когда Розмари вошла в комнату, — ни волосочка не упало с его головы. А Конрад сидел и твердил только одно:
— Пусть мама Анна уйдет. Хочу, чтобы мама Анна ушла.
На следующий день Конрад Ланг исчез. За завтраком он поел с особым аппетитом. Ночную сиделку не упомянул ни единым словом. Розмари помогла ему одеться и проделала все то, чему ее научили, чтобы восстанавливать его адекватное отношение к действительности.
— По-настоящему прекрасный осенний день, так тепло для конца октября, — сказала она и спросила: — Что у нас сегодня, вторник или среда? Он ответил как всегда в последнее время:
— С тобой каждый день — воскресенье.
Она почитала ему вслух газету и, как обычно под конец, чтобы проверить его на внимание, открыла страничку биржевых новостей.
— Заводы Коха: акции поднялись на четыре пункта.
В это утро, вместо того чтобы посмотреть на нее бессмысленными глазами, он изобразил вдруг на лице, как раньше, мгновенную реакцию миллионера и распорядился:
— Покупаем немедленно!
Они оба рассмеялись, и Розмари, плохо спавшая в эту ночь, почувствовала облегчение.