Человек вы сноровистый. Руками работать умеете – и всегда умели. Без высшего образования, зато находчивый.
– В яблочко, – ответил я и тут же себя обругал. Зачем я с ним разговариваю, если решил молчать?!
– А потом бизнес прогорел, – продолжил Ник Казан, и я удивился, откуда он все это знает. – Фирма разорилась. Вы обанкротились.
Он что-то записывал в свой маленький блокнот. Красный огонек на диктофоне по-прежнему горел.
– Сегодня очень легко найти о человеке любые сведения, – добавил он.
Я горько рассмеялся:
– Думаете, в Интернете можно узнать историю целой жизни?
– А вы расскажите мне о том, что я упустил.
– Писанина – вот что меня сгубило. Они готовы погрести тебя под ворохом бумажек, эти мелкие чиновники. Бюрократы, которые за всю свою маленькую уютненькую жизнь никогда не нанимали работников, не управляли компанией и ничего не строили.
Ник Казан кивнул, глядя на самолеты.
– Платить по счетам было нечем, – вновь заговорил он, – и вы стали водить такси… простите, лимузины. Доставлять измочаленных старых бизнесменов из Лондона в Хитроу и обратно. Незавидная участь для владельца собственной фирмы.
– Лучше, чем жить на пособие по безработице, – ответил я, чувствуя, как кровь закипает в жилах. – Лучше, чем просить подачек у государства.
Ник Казан строчил что-то в блокнот, словно записывал историю, которую мы рассказывали вместе.
– И вот однажды вы возвращаетесь после тяжелого рабочего дня и обнаруживаете у себя в доме двух грабителей. Что у них на уме – одному богу известно. Жена и дети спят наверху. Непонятно, есть ли у мерзавцев оружие. Но вы оказываетесь сильнее. Связываете их, отвозите в участок, где с вами обращаются так, словно преступник – вы. Вашу жену зовут Тесс, правильно?
– Я не хочу, чтобы ее имя попало в газеты. – Я перестроился в другой ряд, перед грузовиком с польскими номерными знаками, и шофер засигналил. – Не надо ее сюда впутывать.
– Наверное, ей особенно тяжело. Вашей жене. Настоящий кошмар. И так приходится нелегко – нужно воспитывать детей, Рори и… Киву? Это ведь ирландское имя, да? А тут в дом вламываются два негодяя. Муж поступает так, как поступил бы на его месте любой мужчина, и его сажают в тюрьму.
– Я отсюда уеду, – сказал я и только теперь осознал, что так и будет. Впереди уже виднелся аэропорт. – Эта страна больше никуда не годится.
– Уедете? – переспросил Ник.
– Когда-то Англия была великой страной. А посмотрите на нее теперь. Ни в ком нет уважения. Ни в ком нет страха. Бандиты разгуливают на свободе, а страдают невинные. Ты просто защищаешь свой дом, свою семью – что может быть естественнее?! – а с тобой обращаются как с негодяем.
Ник Казан улыбался. Но я видел, что он надо мной не смеется.
Мы оба молчали. Дождь усилился. Большой одинарный дворник «мерса» мотался туда-сюда.
– Люблю дождь, – заговорил я, обращаясь скорее к себе, чем к нему. – Он очищает улицы. Ненадолго смывает с них бандитов, громил, всю эту пакость.
Ник Казан уставился на меня с открытым ртом и принялся лихорадочно строчить что-то в блокнот. Потом снова поднял на меня глаза и покачал головой.
– Вы Трэвис Бикл, точно? Трэвис Бикл из Барнсбери!
Видимо, на лице у меня ничего не отразилось, потому что он добавил:
– Трэвис Бикл. Не смотрели «Таксиста»?
Ник Казан продолжал писать. Я продолжал вести автомобиль. До аэропорта оставалось совсем немного. Я видел, что он чем-то взволнован, но не мог понять чем.
– Я отсюда уеду, – снова сказал я. – Скоро я отсюда уеду.
– Многие люди чувствуют то же самое, Том, – произнес он.
Мы замолчали. Под колесами шуршала скользкая от дождя дорога.
Грабители поцарапали экран, пока тащили телевизор в сад, и на нем остались мелкие белые черточки. Складывалось впечатление, что Ник Казан говорит сквозь летящий снег.
– Том Финн – продукт государства, которое больше не способно защищать своих граждан. Что еще ему оставалось? Выбор был невелик: действовать и понести наказание или бездействовать и умереть.
Тесс сжала мою руку, не отрывая взгляда от экрана. На лице у жены, как и все последние дни, застыло такое выражение, словно внутри у нее натянута до предела какая-то пружина.
– А он держится увереннее, – заметил я.
Тесс покачала головой. Она слушала меня вполуха и смотрела на экран с таким напряжением, словно от этих журналистов и ведущих зависела моя судьба. Но Ник и правда нервничал гораздо меньше, чем во время интервью, которое давал сегодня утром – сразу же после того, как вышла его статья.
– По-моему, будущее за такими, как Том, – подытожил Ник.
Гость, сидевший по другую сторону от ведущего, презрительно усмехнулся:
– В таком случае у нас вообще нет будущего.
Это был тощий мужчина в очках, который много разглагольствовал о правах человека. По-моему, пригласили его с единственной целью – опровергать все, что говорил Ник.
– Вы пытаетесь сделать из этого человека героя на час, хотя каждому ясно, что он просто бандит.
– Сволочь! – пробормотала Тесс, которая никогда не ругалась. – Какая сволочь!
Внезапно включился сенсорный прожектор, и на окно легла чья-то тень. В мусорном баке рядом с домом негромко зазвенели бутылки. Мы оба подскочили.
– Это они, – проговорила Тесс, ломая руки, и от этого жеста у меня перевернулось сердце.
– Нет, это не они, – ответил я.
Я выглянул на улицу сквозь опущенные жалюзи, ожидая увидеть светящиеся глаза лисы, но различил в темноте только огоньки сигарет. Репортеры все еще стояли перед домом.
– Ты прав, – сказала Тесс, – он держится увереннее. И говорит не так быстро. – На коленях у нее лежала тетрадь, которую она проверяла перед тем, как началась передача. Жена сделала преувеличенно глубокий вдох и добавила: – Он время от времени переводит дыхание, поэтому и ведет себя спокойнее.
Ник Казан ей нравился. Она считала, что он на моей стороне, а вот сам я не был в этом уверен.
Я отодвинул стопку тетрадей и сел рядом с Тесс. Теперь говорил ведущий. Он вздыхал, закатывал глаза и вел себя так, будто все до ужаса очевидно. Я попытался применить его слова к себе, но не смог, поэтому просто раскрыл наугад верхнюю тетрадку и стал читать чье-то домашнее задание по истории:
«Жители Древнего Египта назывались мумиями. Они жили в пустыне Саре».
Я закрыл тетрадь. На обложке был изображен тщательно прорисованный пенис и два гигантских яичка. Мне захотелось отбросить ее от себя – смыть в унитаз, выкинуть в помойное ведро или сдать на переработку вместе с прочей макулатурой. Но я знал, что Тесс не позволит.
Ник пытался что-то сказать, однако ведущий перекрикивал его и не давал ему вставить ни слова.
– Не будете же вы отрицать, что у молодых людей, на которых он напал, тоже есть права, – с холодной улыбкой произнес ведущий. – Насколько я помню, по сюжету Трэвис Бикл – психопат.
На экране возникла фотография, сделанная в полицейском участке: два неприятных, коротко стриженных подростка. При ярком свете они выглядели иначе – совсем не похоже на тех, с которыми я дрался в темноте, – и я их не узнал.