А когда наступил Новый год, даже не созвонились. И какое-то время после этого не разговаривали. Я не знала, как сделать первый шаг, потому что мы же не ругались. А когда мистер Педью схватил меня за задницу – хоть какие-то новости, – у меня появился повод, и я написала подруге так, словно ничего такого между нами и не было.
Я возвращаюсь к сентябрю, когда она уехала. Читаю первые письма, характерные для Мэг бессвязные рассказы о соседях со сканированными рисунками. И вспоминаю, как я снова и снова перечитывала эти письма, хотя и было чуть не физически больно. Я так по ней скучала, мне так хотелось быть рядом, претворить в жизнь наши планы. Но этого я подруге не говорила.
Я ей многого не говорила. А она мне – еще больше.
Светлячок1021
Вина
Я все думаю о своих, не столько о родителях, сколько о младшем брате. Что с ним будет?
All_BS: Джеймс Болдуин писал, что «свободу человеку дать нельзя. Свободу можно только взять, люди свободны ровно настолько, насколько хотят». Тебе надо подумать, нужна ли тебе свобода и можешь ли ты этим поступком параллельно освободить и других. Кто знает, к какому пути твое решение подведет брата? Возможно, когда он выйдет из твоей тени, он станет сам себе хозяин и сможет реализовать потенциал, который в иных условиях не раскроется.
Светлячок1021: All_BS, ты говоришь удивительно глубокие вещи. У меня действительно стойкое чувство, что мой брат ограничен – мной, матерью. Без нас он был бы другим человеком. Хотя так нельзя говорить.
All_BS: Но мы говорим.
Светлячок1021: Здесь – да. За это я и люблю этот форум. Тут можно все. Говорится все. Даже самое неслыханное.
All_BS: Да. В нашей культуре столько табу, начиная со смерти. В других культурах, в которых она рассматривается частью непрерывного цикла «рождение – жизнь – смерть», дела обстоят не так. Аналогичным образом в других культурах самоубийство рассматривается как путь смелости и чести. Как писал самурай Ямомото Цунетомо: «Смерть – путь воина. Это означает, что, когда встает выбор между жизнью и смертью, воин выбирает смерть. И не более того. Это означает решительно доводить все до конца». Светлячок, я вижу в тебе воина.
Светлячок1021: Воина? Я не уверена, что смогу орудовать мечом.
All_BS: Главное не меч, а дух. Тебе надо подключиться к своей силе.
Светлячок1021: Как? Как подключиться к силе? Как сделать такой смелый шаг?
All_BS: Лишь натяни решимость, как струну.
Светлячок1021: Лишь натяни решимость, как струну. Мне это по душе! Ты всегда так вдохновляешь. Я бы с тобой могла с утра до вечера разговаривать.
All_BS: За это лавры причитаются не мне. А Шекспиру. А мы с тобой можем пообщаться в частном порядке, и дело пойдет быстрее. Заведи новый почтовый ящик и напиши здесь его адрес. А я тебе отправлю инструкции, и двинемся дальше.
Я снова ощущаю едкий укол зависти. Может, из-за того, что между Мэг и этим персонажем появилась близость. Или из-за того, что, когда она перечисляла тех, кого боится оставить, подруга сказала только о родителях и о брате, но не обо мне.
Почему бы и нет? Она вспомнила свою двоюродную тетю — розовощекую женщину, которая великолепно готовила. Как-то раз тетя призналась Исабель: «В том, чтобы быть хорошим поваром, нет никакого волшебства. Просто купи поваренную книгу. Умеешь читать — сумеешь и приготовить».
И все-таки, войдя в книжный магазин, Исабель пугливо огляделась — не дай бог наткнуться здесь на кого-то из церкви — Эмму Кларк или Барбару Роули. «О, Исабель Гудроу! И каким это ветром вас сюда занесло?» Но в магазине было пусто, за исключением двоих покупателей — один в очках в тонкой оправе, сползших на кончик носа, а другой с портфелем под мышкой. Сколько там было книг! Исабель ступала по ковровой дорожке, потрясенная изобилием на полках. Нет, разумеется, она не впервые пришла в книжный, но нигде, господи боже мой, не было такого множества книг.
Наклонив голову, она читала названия на корешках. Она и не знала, что Шекспира можно купить в мягком переплете. Вытащив одну из книжек, Исабель обрадовалась — тонкий томик выглядел таким удобным, доступным — чудесное оформление обложки и тщательно выписанное заглавие «Гамлет».
«Гамлет». Она кивнула, ступая по ковру дальше. Конечно, она слыхала о Гамлете: у него еще была мать и подружка, которая сошла с ума. Хотя, может, это и не оттуда. Наверное, она вспомнила что-то древнегреческое. У кассы Исабель охватила робость — не слишком ли она замахнулась? Но юный продавец с едва заметной светлой щетиной на подбородке невозмутимо выбил чек, и Исабель успокоилась. Вероятно, ничто в ее внешности не вызвало сомнений в том, что она из тех, кто может купить шекспировского «Гамлета». Наверное, она «из тех». Исабель улыбнулась собственной шутке, спрятала чек в бумажник и, перейдя ветреную улицу, села в машину и поехала за мост — обратно на фабрику.
И до конца рабочего дня Исабель пребывала в приподнятом настроении, ибо она собиралась стать начитанным человеком. Печатая письмо, адресованное фирме-поставщику, Исабель не переставала мечтать, как однажды скажет кому-то как бы между прочим: «Это напоминает мне сцену из „Гамлета“, в которой…» Нет, здесь на фабрике такое некому сказать (она улыбнулась Толстухе Бев, только что поднявшей голову от питьевого фонтанчика и вытиравшей ладонью губы), нет-нет, Шекспира при них бессмысленно упоминать. Но вот дочка однажды оценит это, когда они будут сидеть рядышком в каком-нибудь кафе, беседуя о шекспировских пьесах. Да и церковные дамы — эти надменные диаконовы жены, которые кичатся своими дипломами об окончании колледжа, словно дорогими духами, — и они наконец уразумеют, что Исабель совсем не такая, какой они считали ее все это время. Не заурядная мать-одиночка с фабрики, а стоическая женщина, интеллектуалка, которая цитирует Шекспира, не моргнув и глазом.
В перерыве на полдник Исабель не только приняла предложенную Арлин половинку шоколадки, но и дружелюбно кивнула Леноре Сниббенс, выпучившей глаза вслед костлявой спине Роззи Тангвей, когда та выходила из комнаты. Между Роззи и Ленорой тлела затяжная вражда. Исабель никогда не вдавалась во все подробности, но хорошо помнила: междоусобица началась с того, что Леноре как-то приснился сон, в котором трезвенница Роззи, напившись в стельку, отплясывала стриптиз посреди почтового отделения. Ленора имела неосторожность поведать свой сон в столовой, где ее рассказ сопровождался бурным весельем, и с тех пор Роззи с ней не разговаривает. И вот Исабель, которая в жизни не принимала ничью сторону во вспыхивающих то и дело склоках, теперь, с «Гамлетом» в сумочке, почувствовала себя достаточно независимой, чтобы ободряюще улыбнуться Леноре.
А Ленора, между прочим, была хорошей девушкой. Ее внешность портили лошадиные зубы и плохая кожа, но она умела подшутить над собственными недостатками. И если Леноре не хватило ума держать свои сны при себе, то и Роззи не стоило быть такой ужасной занудой.