Я не могу спать в междугородных автобусах. Для того чтобы заснуть в автобусе, мне надо нажраться в хлам. Но я не решился применить столь радикальный метод. Когда мы приехали в Майами, я едва держался на ногах. Я не спал и не срал пять суток. Был ранний вечер. Я шел по городу, наслаждаясь вновь обретенной возможностью просто пройтись, размять ноги, подышать свежим воздухом.
«СДАЮТСЯ КОМНАТЫ». Я подошел, позвонил. В те времена надо было всегда убирать старый чемодан в сторонку — так, чтобы его не увидели те, кто откроет дверь.
— Мне нужна комната. Сколько это будет стоить?
— Шесть с половиной долларов в неделю.
— А можно мне посмотреть?
— Конечно.
Я вошел в дом и поднялся по лестнице следом за хозяйкой. Хозяйке было лет сорок пять, но ее задница колыхалась весьма аппетитно. Сколько раз я вот так поднимался по лестницам следом за разными женщинами и всегда думал: «Если бы какая-нибудь милая, добрая женщина, вот вроде этой, предложила заботиться обо мне, и кормить меня вкусной горячей едой, и стирать мне носки и трусы, я бы не отказался».
Она открыла дверь в комнату, и я заглянул внутрь.
— Мне нравится, — сказал я. — С виду очень даже прилично.
— Вы работаете?
— Я работаю на себя.
— А можно узнать, в чем заключается ваша работа?
— Я писатель.
— Вы пишете книги? И много уже написали?
— Ну, я пока еще не готов взяться за большой роман. Я пишу в основном статьи. Для разных журналов.
Получается не то чтобы очень здорово, но я совершенствую мастерство.
— Хорошо. Сейчас я отдам вам ключи и расписку, что вы заплатили за неделю вперед.
Мы спустились на первый этаж. Хозяйка шла первой, я — следом. Теперь ее задница колыхалась не так аппетитно, как это было, когда мы поднимались наверх. Я смотрел на хозяйкин затылок и представлял, как целую ее за ушком.
— Меня зовут миссис Адамс, — сказала она. — А вас?
— Генри Чинаски.
Я отдал деньги, она написала расписку. А потом я услышал какие-то звуки, доносившиеся из-за двери слева, — как будто кто-то пилил деревяшку пилой, только пронзительный скрежет перемежался натужными вздохами. Каждый вздох казался последним, но в конечном итоге за каждым болезненным хрипом следовал еще один — и еще, и еще.
— Мой муж очень болен, — сказала миссис Адамс, вручая мне расписку и ключи. Она улыбнулась. У нее были красивые глаза — светло-карие и искрящиеся. Я пошел вверх по лестнице. К себе в комнату.
Уже наверху я вспомнил, что забыл чемодан под лестницей. Я спустился и взял чемодан. Хриплые вздохи за дверью миссис Адаме стали значительно громче. Я занес чемодан к себе в комнату, бросил его на кровать, потом снова спустился и вышел на улицу, в ночь. Прошелся по городу, нашел бакалейную лавку, купил батон хлеба и банку арахисового масла. У меня был карманный нож, так что мне было чем намазать масло на хлеб. То есть я мог поесть.
Вернувшись в дом, я пару минут постоял в коридоре внизу, слушая натужное дыхание мистера Адамса. Я стоял и думал: «Вот она, Смерть». Потом поднялся к себе, открыл банку с арахисовым маслом и — под аккомпанемент приглушенных звуков смерти, доносившихся снизу, — запустил туда пальцы. Я ел масло руками. Это было волшебно. Потом я открыл пакет с хлебом. Хлеб был зеленый, заплесневелый, и от него пахло резкой перебродившей кислятиной. Как можно вообще продавать такой хлеб?! Что же это за место такое, Флорида? Я бросил хлеб на пол, разделся, выключил свет, лег в постель, накрылся одеялом и еще долго лежал в темноте и прислушивался…
Глава 54
Утром в доме было тихо, и я подумал: «Хорошо.
Наверное, его увезли в больницу. Ну или в морг. Теперь, может быть, мне удастся посрать». Я оделся, спустился на первый этаж, где была ванная, и — да — у меня получилось. Потом я вернулся к себе, снова забрался в постель и поспал еще часик.
Меня разбудил стук в дверь. Я сел на кровати и крикнул: «Войдите!» — спросонья не сообразив, что происходит. Дверь открылась. Вошла совершенно роскошная женщина, одетая во все зеленое. Настоящая кинозвезда. У нее была блузка с глубоким вырезом и узкая юбка в облипку. Женщина ничего не сказала. Она просто стояла и смотрела на меня. Я сидел на кровати, в одних трусах, и прижимал к груди одеяло. Чинаски — великий любовник. «Будь я мужчиной, — подумал я, — я бы набросился на нее и изнасиловал вот прямо сейчас, я бы сделал так, чтобы у нее загорались трусики каждый раз, когда я прикасаюсь к ней, я бы заставил ее поехать за мной на край света, я бы писал ей любовные письма на светло-красной папиросной бумаге, и она бы рыдала, читая их». В отличие от тела лицо у нее было какое-то неопределенное, невыразительное. Самое обыкновенное лицо круглой формы. Ее глаза упорно пытались поймать мой взгляд. Ее волосы были растрепаны. Ей было лет тридцать пять. И она пребывала в каком-то странном возбуждении.
— Муж миссис Адаме скончался сегодня ночью, — сообщила она.
— Ой, — сказал я и подумал, что она, наверное, тоже рада, что эти кошмарные звуки наконец прекратились.
— И мы сейчас собираем деньги. На цветы для похорон мистера Адамса.
— То есть эти цветы предназначаются для покойника? А зачем покойнику цветы? — сказал я. Получилось довольно нескладно.
Она замялась в нерешительности.
— Мы подумали, что так будет правильно. Так всегда делается. В общем, я зашла спросить, не хотите ли вы поучаствовать?
— Я бы поучаствовал, но я только вчера приехал в Майами, и у меня нет ни гроша.
— Совсем ни гроша?
— Я как раз собирался заняться поисками работы. Я заплатил за квартиру, а на последние десять центов купил арахисовое масло и батон хлеба. Батон оказался зеленым, еще зеленее, чем ваше платье. Я оставил его на полу, но даже крысы к нему не притронулись.
— Крысы?
— Я говорю только о своей комнате.
— Но вчера мы беседовали с миссис Адамс, и я спросила ее про нового квартиранта — мы все как будто одна семья, — и она сказала, что вы писатель. Пишете для солидных журналов типа «Esquire» и «Atlantic Mounthly».
— Черт, я ничего не могу написать. Это я так сказал, для поддержания разговора. Квартирным хозяйкам обычно нравится, когда я так говорю. Мне сейчас очень нужна работа, любая абота.
— Может быть, вы внесете хотя бы двадцать пять центов? От двадцати пяти центов вы не обеднеете.
— Милая, мне эти двадцать пять центов гораздо нужнее, чем мистеру Адамсу.
— Молодой человек, мертвых следует уважать.
— А живых уважать не надо? Я одинок, я в отчаянном положении, а вы такая красивая в этом зеленом, платье.
Она развернулась, вышла из комнаты, прошла в дальний конец коридора, открыла дверь в свою комнату, вошла, закрыла дверь — и с тех пор я ее не видел.
Глава 55
Флоридское отделение государственной Биржи труда оказалось приятным и славным местом. По сравнению с Биржей труда в Лос-Анджелесе, где всегда полно народу, здесь было пустынно и тихо. Можно было надеяться на удачу. Вряд ли на большую удачу, но даже маленькая — это все-таки лучше, чем ничего. Да, все верно, я был не особенно честолюбивым, но ведь где-то должно найтись место для людей без амбиций. Я имею в виду, такое место, которое было бы лучше тех, которые нам достаются обычно.