Подойдя к скамейке, Он сел рядом с Софией.
–Тебе понадобилось меня увидеть?
–Я не хотела Вас беспокоить, Господин.
– Ты Меня никогда не беспокоишь. У тебя проблема?
– Нет, вопрос.
Глаза Господина засияли еще ярче.
– Слушаю тебя, дочь Моя.
– Мы только и делаем, что проповедуем любовь, но у нас, ангелов, на вооружении одни теории. Что такое настоящая земная любовь, Господин?
Он посмотрел в небо и обнял Софию за плечи.
– Это прекраснейшее Мое изобретение! Любовь – крупица надежды, постоянное обновление мира, дорога к Земле Обетованной. Я создал разнообразие, дабы человечество пестовало разум: однообразный мир был бы смертельно тосклив! И потом, смерть – всего лишь мгновение в жизни того и той, кто умел любить и быть любимым.
София начертила кончиком туфли круг на гравии.
– А Башер – это правда?
– Неплохо придумано, да? Тот, кто отыщет свою вторую половинку, становится совершеннее всего человечества, вместе взятого. Человек уникален не сам по себе – если бы Я хотел сделать его таковым, то создал бы человека в единственном числе; но нет, он становится таким, только когда начинает любить. Возможно, одно человеческое существо несовершенно, но нет на свете ничего более совершенного, чем два любящих друг друга существа.
– Теперь я лучше понимаю… – проговорила София, прочерчивая прямую линию посередине своего круга.
Он встал, опять засунул руки в карманы и уже собирался уйти, как вдруг возложил руку на голову Софии и сказал ласковым, заговорщическим тоном:
– Я доверю тебе большой секрет. Единственный вопрос, который Я Себе задаю с самого первого дня: сам Я изобрел любовь или любовь изобрела Меня?
Удаляясь легким шагом, Бог взглянул на Свое отражение в воде, и до слуха Софии донеслось Его ворчание:
– Все «Господин» да «Господин»… Пора Мне назваться каким-нибудь именем. И так они Меня старят, да еще эта борода… – Он оглянулся и спросил Софию:
– Как тебе такое имя: «Хьюстон»?
Сбитая с толку, София смотрела ему вслед. Заложив за спину Свои прекрасные руки, Он бормотал Себе под нос:
– «Мистер Хьюстон»… Нет, просто «Хьюстон», отлично!
Голос Его растаял за стволом могучего дерева.
София долго сидела одна. Лягушка на кувшинке, не сводившая с нее вытаращенных глаз, дважды квакнула. София нагнулась к ней:
– Ква-ква?
После этого она села за руль и уехала из парка «Золотые ворота». На холме Ноб Хилл часы пробили одиннадцать раз.
* * *
Передние колеса замерли в нескольких сантиметрах от края пристани, передний бампер «Астон-Мартина» навис над водой. Лукас вылез из машины, оставив открытой дверцу. Он рке поставил ногу на задний бампер, приготовился к толчку, сделал глубокий вдох – и убрал ногу. Он отошел на несколько шагов, чувствуя головокружение, наклонился над водой. Его вырвало.
– Как я погляжу, дела обстоят неважно! Лукас выпрямился. Старый бродяга протягивал ему сигарету.
– Темный табак, крепковата – как раз по обстоятельствам.
Лукас взял сигарету, Джуэлс щелкнул зажигалкой, язычок пламени на короткое мгновение озарил лица обоих. Лукас глубоко затянулся и закашлялся.
– Хорошие! – одобрил он, отбрасывая подальше сигарету.
– Что-то с желудком? – спросил Джуэлс.
– Нет! – простонал Лукас.
– Может, хандра?
– Лучше скажите, как поживает ваша нога, Джуэлс.
– Как все остальное: хромает!
– Надо ее перебинтовать, чтобы не загноилась, – посоветовал Лукас, удаляясь.
– Как все остальное: хромает!
– Надо ее перебинтовать, чтобы не загноилась, – посоветовал Лукас, удаляясь.
Джуэлс наблюдал, как он шагает к старым офисным постройкам метрах в ста от воды. Лукас взбежал по изъеденной ржавчиной лесенке и загромыхал по трапу вдоль фасада второго этажа.
– Ваша хандра – блондинка или брюнетка? – крикнул ему Джуэлс.
Но Лукас не услышал крика. За ним закрылась дверь единственного кабинета, в окне которого горел свет.
– Вам известны обстоятельства падения Гомеса в трюм?
– Загадочная история! Если бы это был неопытный юнга, то можно было бы свалить все на его собственную невнимательность. Недаром по телевизору талдычат, что молодые дурнее стариков! Но телека у меня нет, а докер – бывалый матрос. Никто не поверит, что он свернул себе шею по оплошности.
– Может, ему стало плохо?
– Не исключено, но надо разобраться, что вызвало недомогание.
– У вас есть свои соображения!
– Главное, я озяб, эта сырость пробирает меня до костей. Я не против продолжить нашу беседу, но подальше от воды, у лестницы в контору. Там что-то вроде микроклимата. Не возражаешь?
София взяла старика под руку и увела его под трап, служивший конторе коридором между офисами. Джу-элс облюбовал местечко под единственным окном, в котором в этот поздний час еще не погас свет. София знала, что у всех стариков есть причуды и что любить их – значит не чинить помех их привычкам.
– Совсем другое дело! – заявил Джуэлс. – Здесь лучше всего!
Они сели у стены. Джуэлс разгладил свои клетчатые штанины.
– Так что там насчет Гомеса? – напомнила ему София.
– Ничего я не знаю! Но ты слушай, вдруг ветерок чего-нибудь нам нашепчет?
София нахмурилась, но Джуэлс приложил к губам палец. В ночной тишине София расслышала низкий голос Лукаса, доносившийся из кабинета у нее над головой.
* * *
Херт, сидя на краю пластикового стола, подталкивал в сторону директора службы недвижимости порта запечатанный пакет из крафт-бумаги. Друг напротив друга сидели Теренс Уоллес и Лукас.
– Треть сейчас, треть – когда ваш административный совет проголосует за отчуждение доков, последняя треть – когда я подпишу разрешение на исключительное право продажи участков, – говорил вице-президент.
– Мы договорились, что совет соберется до конца недели, – напомнил Лукас.
– Слишком мало времени, – простонал Уоллес, еще не осмелившийся взять коричневый пакет.
– Близятся выборы! Мэрия с радостью объявит о превращении грязной портовой зоны в чистенькое жилье.