Норма сделала глоток и постаралась не скривиться. Она поймала взгляд Дены, когда тетя Элнер отвернулась, и подала знак, что не надо это пить.
– Никто тебя здесь не беспокоил, нет?
Дена поставила свой стакан.
– Нет, никто.
– И лучше пусть не пытаются, не то придется им иметь дело с мистером Маком Уорреном. Надо вам сказать, тетя Элнер, вы не представляете, какие глупости люди совершают. Теперь я понимаю, почему бедные кинозвезды живут за воротами с охраной. Сотни звонков. Хотят, чтобы Дена сделала то, се, пятое, десятое… Произнесла речь в каком-то клубе, дала интервью для газеты, встретилась с фотографом… И тебе ведь каждый день приходится такое терпеть, так и тянут тебя в разные стороны, не знаю, как ты выдерживаешь. Немудрено устать. Даже Мэри Грейс позвонила аж из самого Сент-Луиса, просила подозвать ее к телефону, поболтать, мол.
– Ты же помнишь Мэри Грейс, да, Малышка? – спросила тетя Элнер.
– Нет, мы, кажется, и не встречались.
Тетя Элнер удивилась:
– Как же не встречались, должны были, это же твоя кузина.
– Нет, дорогая, – сказала Норма. – Малышка не родственница Мэри Грейс. Мэри Грейс – родня со стороны дяди Уилла.
– Ах да, верно. Тогда, получается, у вас не было повода встречаться.
Дена воспользовалась случаем и задала вопрос:
– А вы… вы мне тоже тетя? Какие у нас родственные связи? Я что-то запуталась.
Ответила Норма:
– Твоя бабушка, Герта Нордстром, была сестрой тети Элнер, так что она твоя двоюродная бабушка. Вторая ее сестра, Зела, была моей мамой, так что мне она тетя… А мы с тобой троюродные сестры по отцовской линии.
– А кто тогда Мак? – поинтересовалась тетя Элнер. – Мой племянник?
– Нет, дорогая, кровно он с вами не связан. Он ваш… наверное, он ваш племянник по браку. Вот слушай, Малышка, так тебе будет понятнее: твой папа, Джин, был моим двоюродным братом, так что ты, выходит, моя троюродная сестра, а Мак – твой троюродный брат по браку. Правильно же? А может, ты моя четвероюродная сестра? Что, неправильно, тетя Элнер?
– Ох! Боженьки, да я совсем запуталась.
– Значит, так, мать Джина была моя тетя Герта, значит… Погодите-ка. Тетя Элнер, вы должны быть мне двоюродной бабушкой.
Тетя Элнер спросила:
– Дак кто ж тогда Мэри Грейс?
– Она ваша племянница по мужниной линии.
– Ох, точно. Всякий раз, как я вспоминаю малютку Мэри Грейс, я думаю про тот обед в Сент-Луисе. Сколько сейчас годочков Мэри Грейс, Норма?
– Около шестидесяти семи.
И тут Дена мысленно взвыла: бежать, срочно, в Нью-Йорк!
– Тот обед в Сент-Луисе – это было что-то, правда, Норма?
– О да. Прекрасный итальянский ресторан. «Гитто».
– Я этого никогда не забуду. Расскажи Малышке, что мы там ели.
– У меня был филей кусочками с луком… картофельное пюре, шпинат и свежевыжатый сок. Мэри Грейс заказала рыбу с орехами… форель.
– Правильно, – согласилась тетя Элнер. – Ей подали рыбу с неотрезанной головой. И эта голова смотрела на меня. Я заставила ее повернуть тарелку в другую сторону. За такую цену они могли бы и сами отпилить ей голову, но так у них принято, у этих европейцев.
– Да, а вы заказали печенку с луком. – Норма посмотрела на Дену, которая мало что понимала. – У нее был шанс попробовать любое блюдо на выбор, и она заказывает печенку с луком.
– Ну люблю я печенку с луком. Сколько ты у нас пробудешь, Малышка?
– Пока не знаю.
– Вот что я тебе скажу, Норма.
– Вот что я тебе скажу, Норма. Ты и Мак должны непременно съездить в Сент-Луис, пока она здесь, и сводить ее в «Гитто» пообедать. Я бы туда с удовольствием съездила, а ты?
– Милая моя. Малышка живет в Нью-Йорке и наверняка бывает в разных прекрасных ресторанах, и нечего ей совершать столь утомительные поездки в Сент-Луис ради того, чтобы пообедать.
– Вербена говорит, они с Мерлом ели в этой новой блинной на автостраде и там вкусно готовят. Может, и мы туда съездим?
– Пусть Малышка решает. Когда она захочет, тогда и съездим.
– Если ты любишь блины, Вербена говорит, надо ехать только туда.
Когда они вернулись домой, к Норме, Дена сказала как бы мимоходом:
– Знаете, я бы сходила посмотреть эти рыболовные штуки. Не трудно мне будет найти магазин скобяных товаров?
Норма засмеялась:
– Нет, центр всего в квартале отсюда, мимо не пройдешь. Это сразу за цветочным магазином. Хочешь, я тебя отвезу?
– Нет, спасибо, я пройдусь.
На самом деле в центр она хотела попасть не для того, чтобы поглядеть на рыболовные наживки. Она хотела добраться до телефона. Повернув за угол, Дена заскочила в аптеку «Рексалл» и позвонила своему агенту в Нью-Йорк.
– Мистер Купер, вам звонок за счет абонента от Дены Нордстром, вы ответите?
– Да, соедините. Алло! Как ты себя чувствуешь? Отдыхаешь?
– Вытащи меня отсюда.
– Что?
– Я хочу, чтобы ты меня вызволил как можно скорее.
– Тебе еще две недели можно не выходить на работу.
– Плевать, только вытащи меня отсюда побыстрее.
Когда она вышла из кабинки, несколько человек ждали, чтобы поздороваться и сказать, как они рады ее возвращению. А потом она прошла мимо места, которое показалось ей смутно знакомым. По крайней мере, пахло знакомо. Это была пекарня, которой, говорят, владели ее дед с бабкой, она до сих пор называлась «Шведская выпечка и закуски Нордстромов», несмотря на новых хозяев. Она приложила сложенные ковшиками руки к глазам, как бинокль, и заглянула в витрину, но ничего знакомого не увидела. Странно было идти по улице. Люди выходили из магазинов и приветствовали ее как старые друзья. Люди, которых она никогда в жизни не видела. Все знали, кто она такая, но при разговоре те, кто постарше, называли ее дочкой Джина, кто помоложе – кузиной Нормы или племянницей тети Элнер. А раньше она всегда была Деной Нордстром.
Ее останавливали и рассказывали, что росли с ее отцом или что когда-то он разносил им газеты, и какой это был отличный парень. Похоже, у каждого была в запасе история про ее отца или дедушку с бабушкой, которой с ней хотели поделиться. Когда она все же добралась до скобяной лавки, Мак вытащил всех своих искусственных мух, каждую назвал и разъяснил, для какой рыбы она предназначена. Дена спросила:
– Мак, вы знали моего отца?
Он кивнул:
– Очень хорошо знал. И деда с бабушкой. Замечательные люди.
Сегодня Дена была приятно удивлена. Элмвуд-Спрингс оказался прелестным городком, и все, с кем она сталкивалась, были очень дружелюбны. Вдруг она задалась вопросом, а что толкнуло ее мать уехать отсюда. Что случилось?
Хотя все жаждали рассказать ей об отце или дедушке с бабушкой или о том, как они заходили в магазин и всегда видели ее, малышку, сидящую на стойке, никто не упомянул ее мать. Как будто ее здесь и не бывало.
После обеда Норма вытащила на свет все школьные табели отца Дены и все его фотокарточки из альбома, но, опять же, ни одной фотографии ее мамы.
На следующее утро за завтраком Дена сказала:
– Норма, вы были знакомы с моей матерью?
Норму вопрос застал врасплох. Дена никогда об этом раньше не заговаривала.
– Ну, Малышка, немного.