Начинаешь верить, что Нью-Йорк, Лос-Анджелес и стены телестудии – вот и все, что собой представляет страна. Нужно выйти к людям, поговорить с ними, выяснить, что они думают. Порой у стариков, попивающих кофеек в забегаловке, обнаруживаешь больше здравого смысла, чем у некоторых умнейших, образованнейших людей мира. Хочешь знать, что на самом деле происходит в этой стране, – спроси у них, и они объяснят.
В этот момент из дома радостно вылетели внуки Говарда:
– Деда, деда, быстрей, нам есть не дают, пока тебя нет.
– Я здесь, – засмеялся он. – Я здесь.
– Не все, часть. Дена, я хотела с тобой еще одним поделиться. Две недели назад Иисус поговорил с моим сердцем и сказал, что тебя надо спасти, так что, пользуясь удобным случаем, я бы с радостью стала свидетелем со стороны Христа и представила Его тебе.
Перепугавшись подобной перспективы, Дена отчаянно заозиралась, ища глазами официанта, чтобы заказать выпивку.
– Знаешь, Сьюки… замечательно, если тебе это приносит радость. Но я не собираюсь во все это погружаться.
Появился официант. Дена заказала двойную водку и глянула на Сьюки:
– Ты еще пьешь? Или тебе больше нельзя?
Сьюки жеманно ухмыльнулась:
– Конечно. Мне стакан шабли. Даже Иисус попивал вино.
– Я поверить не могу, что ты вытащила меня в такую даль, чтобы сообщить эту новость. Господи, Сьюки, я думала, у тебя что-то важное.
Сьюки была поражена:
– Это важно. Для меня.
– Я не верю, что ты всерьез.
– Я думала, ты обрадуешься за меня. А что-то не похоже, чтобы ты радовалась.
– Хм, ты права, Сьюки, – кивнула Дена. – А я должна была прыгать от счастья, обнаружив, что моя лучшая подруга получила доступ к прямой телефонной связи с небесами и теперь что ни день запросто болтает с Иисусом Христом? С чего это ты вдруг заделалась религиозной?
Официант принес спиртное.
– Дена, я всегда была христианкой. Ты что же, забыла? Всегда по средам ходила на изучение Библии в «Каппа», посещала церковь. Ты просто со мной не ходила. Я пыталась тебя приобщить, но у тебя в голове был сплошной театр. Так что ничего тут нового нет. Я просто всерьез приняла решение жить по-христиански и помогать распространять Слово Божье.
Дена продолжала недоверчиво смотреть на нее.
– В конце концов, Дена, сам Иисус сказал, что если человек не родится заново, то не сможет войти в Царствие Небесное, а я хочу, чтобы ты туда тоже попала. Ты мне не чужая. Я беспокоюсь о твоей душе.
Официант в этот момент принес еду, и у Дены основным блюдом случайно оказалось как раз филе палтуса.
Сидя в самолете, летящем в Нью-Йорк, Дена не переставала удивляться. Наверное, Сьюки промыли мозги. Приземлившись, Дена прыгнула в такси и поехала в студию. Открыв сумку, чтобы расплатиться с шофером, она увидела брошюры, которые Сьюки незаметно подсунула ей в сумку. Одна называлась «Вы спаслись?», а вторая – «Иисус хочет, чтобы вы были счастливы». Единственное, что скрасило эту поездку, была картинка в ее воображении: она представила, какое лицо станет у Айры Уоллеса, когда он обнаружит у себя на столе эти брошюрки.
Но едва она вошла в свой кабинет, как секретарша протянула ей только что полученную телефонограмму:
ГОВАРД КИНГСЛИ, ТЕЛЕОБОЗРЕВАТЕЛЬ НА ПЕНСИИ И «СОВЕСТЬ ТЕЛЕВЕЩАНИЯ», ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ УМЕР В СВОЕМ ДОМЕ ОТ ИНФАРКТА. ЕМУ БЫЛО 68 ЛЕТ.
Прощай
Саг-Харбор, Лонг-Айленд
1977
Ли Кингсли сказала Дене по телефону, что они собираются развеять прах Говарда Кингсли с его яхты, носящей имя «Ли Анна».
– Мы хотим, чтобы вы приехали. Я знаю, Говард хотел бы этого, он много о вас думал. Так что приезжайте, пожалуйста.
Дена обещала приехать. Они встретились у дома в Саг-Харбор и около четырех часов ступили на борт – Ли, дочь Говарда Анна, ее муж, двое их детей, близкий друг Говарда Чарльз с женой и еще шесть или семь человек друзей, которых Дена не знала. Она никогда не была на похоронах и откровенно нервничала, гадая, как себя вести и как все вообще пройдет, но Ли взяла все в свои руки и сделала так, чтобы никто не испытывал неловкости. На судне к Дене подошла Анна:
– Я очень рада, что вы смогли приехать. Папа был о вас чрезвычайно высокого мнения.
Они отчалили, вода была спокойной и тихой, только чайки, крича, провожали лодку. Вскоре они бросили якорь, и Ли подала шампанское. Чуть позже, когда солнце склонилось к закату, Ли встала:
– Как вы знаете, Говард любил это место с тех пор, как мы приехали сюда тридцать семь лет назад. Он влюбился в город и людей и на этой лодке провел самые счастливые часы своей жизни. Когда ему бывало тяжело на душе, он приплывал сюда и плавал кругами. Мы никогда не говорили о смерти, но я уверена: он хотел бы, чтобы его похоронили именно здесь. Как-то я у него спросила, почему он всегда останавливается в этом месте. А он ответил: «Ли, я люблю смотреть на горизонт, это прочищает мозги, люблю представлять, что же там, дальше, но я не хочу терять из виду дом».