Мартен улыбнулся:
– Арчибальд Маклейн, ты о таком слышала?
– Похититель картин? Разумеется.
– Сегодня ночью я держал его на мушке.
– Это он столкнул тебя в воду?
– Можно сказать и так.
– Странно…
– Что именно?
– Тот тип, что позвонил в службу спасения и сообщил о том, что ты тонешь, сказал, что его зовут Арчибальд.
Строгий корпус без всяких излишеств, чистые линии, безупречный ход – «Астон Мартин» рассекал ночь на полной скорости. Арчибальд вдыхал приятный запах дерева ценных пород и чистошерстяного покрытия салона, сидя за рулем автомобиля и наслаждаясь ездой. Рядом с ним на пассажирском сиденье, обтянутом потертой кожей, лежала сумка с эмблемой Королевских воздушных сил Великобритании, которую он сохранил со времен военной службы.
Только что на Новом мосту, во время встречи с молодым сыщиком, он испытал сильное волнение, такой мощный всплеск адреналина, который сам не мог объяснить. Полицейский вел себя решительно и был, судя по всему, не робкого десятка, но Маклейна поразила спрятанная за этой маской трогательная незащищенность, печальный, сиротливый взгляд ребенка, которому многое в жизни придется изведать. Свернув на знаменитую солнечную автомагистраль, Арчибальд врубил на полную мощность все шесть цилиндров, выпустив на волю двести восемьдесят лошадиных сил. Он любил скорость, ему нравилось чувствовать себя в потоке жизни.
Как только катер причалил к пристани в порту Сен‑Бернар, Карина и Мартен в один прыжок очутились на берегу.
– Отвези меня в музей Орсэ, – попросил он.
– Переоденься, ты же весь промок. Капелла подберет тебе шмотки по размеру, а я пока подгоню машину.
Мартен проследовал за лейтенантом в длинный ангар, расположенный по берегу реки. Выйдя оттуда, он чувствовал себя нелепо в одежде по моде 80‑х годов, которую ему подыскал полицейский. Новый наряд больше смахивал на маскарадный костюм, чем на военную форму: небесно‑голубая футболка с отложным воротничком, синие брюки из болоньи, широкая ветровка.
Рядом с ним остановился пикап «Лэндровер», оборудованный лебедкой на специальной платформе для подъема грузов.
– Садись, – пригласила Карина, открывая дверцу. – Знаешь, а тебе идет…
– Оставь свои комментарии, очень прошу.
Пикап сорвался с места, взвизгнув шинами по асфальту.
Движение по улицам Парижа в этот предрассветный час можно было назвать вялым везде, кроме улиц вокруг музея Орсэ. К нему подобраться оказалось непросто. На площади Анри де Монтерлан стояли полицейские фургоны, легковые машины с проблесковыми маячками, представительские машины из министерства и видавшие виды авто журналистов.
– Ладно, иди, твой выход, герой! – сострила Карина, останавливаясь напротив главного входа.
Мартен поблагодарил ее за дружескую услугу и хотел выйти из машины, но она остановила его:
– Смотри‑ка, ты все еще носишь эти часы. – Карина показала на «Спидмастер» в серебряном корпусе, которые подарила ему пять лет назад.
– А ты – кольцо, – заметил он.
Она небрежно постукивала пальцами по рулю – на ее правой руке в первых лучах зари поблескивали три переплетенных кольца: из белого, розового и желтого золота. Такой фасон назывался «Тринити». Подарки, которыми они обменялись когда‑то, явно не соответствовали скромной зарплате полицейских. Тогда даже премии не хватило, пришлось добавить, чтобы позволить себе подобную роскошь. Но ни тот, ни другая никогда не пожалели об этом. У обоих на мгновение мелькнула мысль, что их роман, вероятно, еще не окончен. Жизнь сталкивает вновь при странных обстоятельствах – может, это знак свыше?
Мартен решительно открыл дверцу и вышел, забрав с собой автопортрет.
Перейдя улицу, он все‑таки оглянулся на «Лэндровер», Карина послала ему воздушный поцелуй и улыбнулась:
– Не ищи лишних приключений на свою задницу, Мартен! И научись плавать, я не смогу тебя спасать всякий раз!
– Бездари и лентяи, вот вы кто!
Подходя к залу Ван Гога, Мартен сразу узнал визгливый голос министра внутренних дел. Он остановился на пороге. Ругательства и оскорбления сотрясали воздух, а когда министр прерывалась, чтобы набрать в легкие воздуха, было слышно, как мухи летают под потолком.
– Халтурщики, ничтожества, сборище шарлатанов…
Мартен заметил знакомый силуэт своего шефа, полковника Луазо, а также искаженное гримасой лицо начальника полиции, с которым сталкивался, работая на набережной Орфевр. Справа от них понуро стоял Шарль Ривьер, генеральный директор и президент музея Орсэ.
– …банда беспомощных недоумков!
Все трое были подавлены, никто не смел слова сказать в свою защиту. Каждый, прежде чем получить свою должность, прошел хорошую школу в низших чинах, когда начальники «снимали стружку» с подчиненных, поэтому предпочитали сносить оскорбления, не вступая в полемику.
– Идите отсюда! Да поживее… И найдите этот чертов…
– Этот чертов портрет уже здесь, мадам, – произнес Мартен, сделав шаг вперед и выйдя из тени.
Присутствующие обернулись в его сторону. Стоя в дверном проеме, он держал автопортрет Ван Гога на вытянутых руках, как недавно Маклейн на Новом мосту.
Министр растерялась. Молча, нахмурившись, она разглядывала его с ног до головы, потом отрывисто спросила:
– Вы кто?
– Капитан Мартен Бомон из отдела по борьбе с нелегальным вывозом культурных ценностей.
Первым опомнился Шарль Ривьер. Он бросился к нему и выхватил драгоценное полотно у него из рук. Решив играть в открытую, Мартен рассказал в подробностях о том, как ему удалось вычислить, по какому принципу грабитель выбирает очередную картину, что, в свою очередь, привело его к мысли о том, где организовать слежку и наружное наблюдение в надежде поймать его на месте преступления. Сыщик был хоть и молод, но не настолько наивен, чтобы ожидать поздравлений: хотя ему и не удалось задержать преступника, зато Арчибальд в первый раз ушел с места ограбления ни с чем.
Закончив рассказ, Мартен замолчал, ожидая реакции. Она не последовала, поскольку все напряженно выжидали, что скажет министр. Она посмотрела на Луазо, а тот, видимо, чтобы вернуть себе уверенность, не нашел ничего лучше, как выместить накопившуюся злость на подчиненном:
– Мы могли бы задержать Маклейна на месте, если бы вы вовремя нас предупредили, Бомон! Так нет же! Предпочли действовать в одиночку! Это ваше обычное пренебрежение к коллегам!
– Но если бы не я, он бы украл картину! – возразил Мартен.
– А вы упустили преступника! Не надейтесь, что вам это сойдет с рук!
Министр подняла руку и бросила на Луазо испепеляющий взгляд, который положил конец его бесконечным упрекам. Внутренние разборки управления ее не интересовали. Теперь она думала о том, как обернуть ситуацию на пользу дела. Следовало представить молодого полицейского журналистам как героя дня. Французская полиция отыскала картину в рекордно короткие сроки! Вот об этом и надо говорить в первую очередь, а вовсе не о том, что он нарушил правила субординации. И никто никого не обманывает. Просто не следует обнажать всей правды до конца. Собственно, это и есть политика. К тому же язык у молодого человека неплохо подвешен. Пресса будет от него в восторге. Задержание Маклейна хоть и не состоялось, однако получился неплохой пиар и для полиции, и для нее самой. Если все пройдет нормально, она могла бы даже сфотографироваться для обложки «Пари Матч» в обтягивающих джинсах, с Ван Гогом в руках и с полицейскими на заднем фоне. Неплохо бы смотрелось!
Радужные мысли рассеялись как дым, когда директор музея с удрученным видом сделал шокирующее заявление:
– Простите, Бомон, но вы допустили оплошность.