Джил, не в силах более выносить это возмутительное зрелище, повернулась и вышла. По пути к себе в комнату она довольно плохо думала о своем женихе. Девушке с идеалами всегда неприятно убедиться в том, что она связала свою судьбу с повесой, но теперь она убедилась, что Вильям, граф Рочестер, -просто-напросто развратник, у которого могли бы еще пройти курс заочного обучения Казанова, и Дон Жуан, и самые грубые древнеримские императоры.
— Я когда танцую, — произнесла миссис Спотсворт, которая тоже лихо кромсала ковер, — то ног под собой вообще не чувствую.
Моника поморщилась:
— Если бы вы танцевали с Рори, вы бы свои ноги очень даже чувствовали. Он то вспрыгнет тебе на ногу, то соскочит, хоть бы уж что-нибудь одно.
— Ох! — вдруг вскрикнула миссис Спотсворт: Билл только что приподнял ее и с размаху поставил обратно на пол с такой силой, что майор Фробишер наверняка пришел бы в восторг. Теперь она стояла и терла бок. — Я, кажется, что-то растянула, — сказала она и проковыляла к креслу.
— Не удивительно, — отозвалась Моника, — когда Билл так разошелся.
— Ой, надеюсь, это просто растяжение, а не мой старый радикулит. Он меня ужасно мучает, особенно если я оказываюсь в сыром помещении.
Трудно поверить, но Рори не сказал ей на это: «Как в Рочестер-Эбби, а?» — и не произнес вслед за этим свою любимую остроту насчет протекающей зимой крыши. Он наклонился и рассматривал какой-то предмет на полу.
— Эге, — проговорил Рори. — Это что такое? Это ведь ваша подвеска, миссис Спотсворт?
— О, спасибо, — сказала миссис Спотсворт. — Да, это моя. Наверно, закатилась за… Оххх! — Она не договорила и снова скрючилась от боли.
— Вам надо немедленно лечь в постель, Розалинда, — захлопотала над ней Моника.
— Да, наверно.
— С хорошей горячей грелкой.
— Да.
— Рори поможет вам подняться по лестнице.
— С удовольствием, — сказал Рори. — Интересно, почему это всегда говорят: «Хорошая горячая грелка»? Мы в «Харридже» говорим наоборот: «Отвратительная горячая грелка». Современные электрические одеяла, которые имеются у нас в продаже, делают водяную грелку анахронизмом. С тремя переключениями: «Осенняя бодрость», «Весеннее солнышко» и «Мэй Вест».
Они медленно двинулись к двери. Миссис Спотсворт тяжело опиралась на его руку. Как только они скрылись за дверью, Билл, провожавший их безумным взглядом, вскинул руки в жесте полного отчаяния:
— Дживс!
— Да, милорд?
— Это конец.
— Да, милорд.
— Она улизнула в нору.
— Да, милорд.
— Вместе со своей подвеской.
— Да, милорд.
— Так что если вы не сможете ничего предложить, чтобы выманить ее из комнаты, — мы погибли. Можете вы что-нибудь предложить?
— В данную минуту нет, милорд.
— Я так и думал. Вы же всего лишь смертный человек, а тут задача вне… этого самого… как это говорится, Дживс?
— Вне пределов человеческих возможностей, милорд.
— Вот именно. Знаете, что я собираюсь сейчас сделать?
— Нет, милорд.
— Лечь спать, вот что. Лягу спать и постараюсь заснуть и забыть. Правда, заснуть мне, конечно, не удастся, где там, у меня каждый нерв торчит наружу и кончики завиваются.
— Возможно, если ваше сиятельство попробуете считать овец…
— Думаете, подействует?
— Это широко признанное средство, милорд.
— Гм… — Билл задумался. — Ну что ж, можно попытаться. Покойной ночи, Дживс.
— Покойной ночи, милорд.
Тут он замолчал, и восемьсот двадцать четвертая овца, выделявшаяся изо всех особенно глупым видом, так и повисла в воздухе. Дело в том, что раздался стук в дверь, такой тихий и почтительный, какой могла произвести рука только одного человека. Поэтому, когда минуту спустя дверь приотворилась и вошел Дживс, Билл нисколько не удивился.
— Прошу извинения у вашего сиятельства, — изысканным тоном произнес Дживс. — Я бы не потревожил вас, если бы не услышал из-за двери ваши слова, свидетельствовавшие о том, что моя рекомендация оказалась бесполезной.
— Да, покамест она еще не сработала, — сказал Билл. — Но входите, пожалуйста. Прошу. — Он был бы сейчас рад кому угодно, лишь бы это была не овца. — Не говорите мне, — вдруг приподнялся он на подушках, заметив блеск торжества в глазах гостя, — что вы что-то придумали.
— Да, милорд, я счастлив сообщить, что, по-моему, я нашел выход из создавшегося положения.
— Дживс, вы — чудо!
— Благодарю вас, милорд.
— Помню, Берти Вустер мне говорил, что нет такого затруднения, которого вы не сумели бы разрешить.
— Мистер Вустер всегда перехваливал меня, милорд.
— Какое там! Недохваливал! Если вы действительно нащупали способ преодолеть нечеловеческие трудности, возникшие на нашем пути…
— Насколько я понимаю — да.
Сердце Билла заколотилось о лиловую пижамную куртку.
— Подумайте хорошенько, Дживс, — умоляющим голосом произнес он. -Каким-то образом нам надо выманить миссис Спотсворт из комнаты и продержать ее снаружи на протяжении времени, достаточном для того, чтобы я ворвался туда, отыскал подвеску, схватил и выскочил обратно, и чтобы ни одна живая душа меня за этим делом не увидела. Если только я ничего не перепутал по причине нервного расстройства, вызванного пересчитыванием овец, вы утверждаете, что можете все это устроить. Но как? Вот вопрос, который напрашивается. Как можно это сделать?
Дживс молчал. Его великолепные черты исказила гримаса страдания. Словно ему неожиданно открылось нечто крайне огорчительное.
— Прошу меня простить, милорд. Я ни в коем случае не хотел бы позволить себе вольность…
— Говорите, говорите, Дживс. Я весь внимание. В чем дело?
— В вашей пижаме, милорд. Если бы я знал, что ваше сиятельство имеете обыкновение спать в пижаме лилового цвета, я бы вам этого решительно не посоветовал.