-Сопляки паршивые, - сказал Тэдди, закуривая сразу две сигареты, - себе и Виктору. - Манеру взяли - каждый четверг буянить. Прошлый раз недоглядел - два кресла сломали. А кому платить? Мне!
Виктор щупал распухшее ухо.
-Племянничек ушел, - сказал он с сожалением. - Так я до него как следует не добрался.
-Это хорошо, - сказал Тэдди деловито. - С этим губастым лучше не связываться. Дядюшка у него знаешь кто, да и сам он… опора Родины и Порядка, или как они там называются. А драться ты, господин писатель, навострился. Такой, помню, хлипкий сопляк был - тебе, бывало, дадут, а ты и под стол. Молодец.
-Такая уж у меня профессия, - вздохнул Виктор. - Продукт борьбы за существование. У нас как ведь - все на одного. А господин Президент за всех.
-Неужели до драки доходит? - простодушно удивился Тэдди.
-А ты думал! Напишут на тебя похвальную статью, что ты-де проникнут национальным самосознанием, идешь искать критика, а он уже с компанией - и все молодые, задорные крепыши, дети Президента…
-Надо же, - сказал Тэдди сочувственно. - И что?
-По-разному. И так бывает, и эдак.
К подъезду подкатил джип, отворилась дверца, и под дождь, прикрывшись одним плащом, вылезли молодой человек в очках и с портфелем и его долговязый спутник. Из-за руля выбрался Голем. Долговязый с острым, каким-то профессиональным интересом смотрел, как швейцар выбивает через вертящуюся дверь последнего буяна, еще не вполне пришедшего в себя. «Жалко, этого не было, - шепотом сказал Тэдди, указывая на долговязого. - Вот это мастер! Это тебе не ты. Профессионал, понял?» «Понял», - тоже шепотом ответил Виктор. Молодой человек с портфелем и долговязый рысцой пробежали мимо и нырнули в подъезд. Голем неторопливо двинулся было следом, уже издали улыбаясь Виктору, но дорогу ему заступил Зурзмансор с белым свертком под мышкой. Он что-то ему сказал вполголоса, после чего Голем перестал улыбаться и вернулся в машину. Зурзмансор пробрался на заднее сидение, и джип укатил.
-Эх! - сказал Тэдди. - Не того мы били, господин Банев. Люди кровь из-за него проливают, а он сел в чужую машину и уехал.
-Ну, это ты зря, - сказал Виктор. - Больной несчастный человек, - - сегодня он, завтра ты. Мы с тобой сейчас пойдем и выпьем, а его в лепрозорий повезли.
-Знаем мы, куда его повезли! - непримиримо сказал Тэдди. - Ничего ты не понимаешь в нашей жизни, писатель.
-Оторвался от нации?
-От нации не от нации, а жизнь нашу ты не знаешь. Поживи-ка у нас: который год дожди, на полях все погнило, дети от рук отбились… Да чего там - ни одной кошки в городе не осталось, от мышей спасенья нет… Э-эх!
-сказал он, махнув рукой. - Пошли уж.
Они вернулись в вестибюль, и Тэдди спросил швейцара, уже занявшего свой пост:
-Что! Много наломали?
-Да, нет, - ответил швейцар, - можно считать, что обошлось. Торшер один покалечили, стену загадили, а деньги я у этого… у последнего отобрал, на вот, возьми.
На ходу считая деньги, Тэдди пошел в ресторан. Виктор последовал за ним. В зале опять установился покой. Молодой человек в очках и долговязый уже скучали над бутылкой минеральной воды, меланхолично пережевывая дежурный ужин. Диана сидела на прежнем месте, очень оживленная, очень хорошенькая, и даже улыбалась занявшему свое место доктору Р.
Квадриге, которого обычно не терпела. Перед Р. Квадригой стояла бутылка рому, но он был еще трезв и потом выглядел странным.
-С викторией! - мрачно приветствовал он Виктора. - Сожалею, что не присутствовал при сем хотя бы мичманом.
Виктор рухнул в кресло.
-Красивое ухо, - сказал Р. Квадрига. - Где ты такое достал? Как петушиный гребень.
-Коньяку! - потребовал Виктор. Диана налила ему коньяку. - Ей и только ей обязан я викторией своей, - сказал он, показывая на Диану. - Ты заплатила за бутылку?
-Бутылка не разбилась, - сказала Диана. - За кого ты меня принимаешь? Но как он упал! Боже мой, как он чудесно свалился! Все бы так…
-Приступим, - мрачно сказал Р. Квадрига, и налил себе полный стакан рому.
-Покатился, как манекен, - сказала Диана. - Как кегля… Виктор, у тебя все цело? Я видела, как тебя били ногами.
-Главное цело, - сказал Виктор. - Я специально защищал.
Доктор Р. Квадрига со скворчанием всосал в себя последнюю каплю рома из стакана, совершенно как кухонная раковина всасывает остатки после мытья посуды. Глаза у него сразу же осоловели.
-Мы знакомы, - поспешно сказал Виктор. - Ты - доктор Рем Квадрига, я писатель Банев…
-Брось, - сказал Р. Квадрига. - Я совершенно трезв. Но я сопьюсь. Это единственное, в чем я сейчас уверен. Вы не можете себе представить, но я приехал сюда полгода назад абсолютно непьющим человеком. У меня больная печень, катар кишок и еще что-то с желудком. Мне абсолютно запрещено пить, а я теперь пьянствую круглые сутки… Я абсолютно никому не нужен. Никогда в жизни этого со мной не бывало. Я даже писем не получаю, потому что старые друзья сидят без права переписки, а новые - неграмотны…
-Никаких государственных тайн, - сказал Виктор. - Я неблагонадежен.
Р. Квадрига снова наполнил стакан и принялся прихлебывать ром как остывший чай.
-Так лучше действует, - сообщил он. - Попробуй, Банев, пригодится… И нечего на меня смотреть! - сказал он вдруг Диане бешено. - Попрошу скрывать свои чувства. А если вам не нравится…
-Тихо, тихо, - сказал Виктор, и Р. Квадрига остыл.
-Они ни черта во мне не понимают, - сказал он грустно. - Никто. Только ты немножко понимаешь. Ты меня всегда понимал. Только ты очень груб, Банев, и всегда меня ранил. Я весь израненный… Они теперь боятся меня ругать, они теперь меня только хвалят. Как похвалит какая-нибудь сволочь - рана. Другая сволочь похвалит - другая рана. Но теперь все это позади. Они еще не знают… Слушай, Банев, какая у тебя замечательная женщина… Я тебя прошу… Попроси ее, пусть придет ко мне в студию… Да нет, дурак! Натурщица! Ты ничего не понимаешь, я такую натурщицу ищу десять лет…
-Аллегорическая картина, - пояснил Виктор Диане. - «Президент и Вечно Юная Нация…»
-Дурак, - грустно сказал Р. Квадрига. - Вы все думаете, что я продаюсь… Ну, правильно, было! Но больше я не пишу президентов… Автопортрет! Понимаешь?
-Нет, - признался Виктор. - Не понимаю. Ты хочешь писать свой портрет с Дианы?
-Дурак, - сказал Р. Квадрига. - Это будет лицо художника…
-Моя задница, - объяснила Диана Виктору.