Позвольте! А вы, случайно, не со мной ездили сегодня утром на толевый завод? Нет? (недоумение в зале, встревоженное ожидание).
ДАМА В БЕЛОМ (презрительно). Ездила. Ну и что же?
ЕРОФЕЕВ. Вы сидели в кузове с неизвестной дамой и вели интимную беседу, ‑ при этом вы совершенно не стеснялись мужского присутствия. Между прочим, как сейчас помню, вся ваша беседа сводилась к тому, что же все‑таки лучше ‑ лежит или стоит. (Гул негодования, мужской хохот).
ДАМА В БЕЛОМ (окрашиваясь в пунцовое). Ну и оссел же ты! Мме…
ЕРОФЕЕВ. Позвольте! Я не понимаю, отчего вы краснеете! Ведь я же цитирую вам слова молодой девушки, которые были произнесены в присутствии молодых людей обоего пола и которые утром воспринимались как верх остроумия! (Аплодисменты). Видите ‑ я даже стыжусь воспроизвести здесь вслух ваши милые шутки ‑ а ведь вы ‑ женщина! (Гул одобрения; дама в белом листает журнал и силится найти достойный ответ).
ПАРЕНЬ. Все женщины ‑ такие! Их не переделаешь! (Возгласы: "Ерунда!" "Правильно!")
ДАМА В БЕЛОМ. Ты бы уж поумнее что‑нибудь придумал…
ЕРОФЕЕВ. Гражданка! Я не выдумываю, а констатирую факт! А если даже я выдумываю, предположим, ‑ так какого черта вы залились краской? Или просто потому, что румянец слишком идет к вашему белому крепдешиновому платью? (Неимоверный хохот).
ПАРЕНЬ (только что вошедший и серьезно воспринимавший конец дискуссии, старается заглушить смех). Прравильно, студент! Давно надо было бороться за чистоту нашей любви! А то современные…
ЕРОФЕЕВ. Да, конечно! Я всегда был поклонником чистоты! Если бы здесь, вот сейчас, какой‑нибудь безрукий и безногий горбун вскарабкался на золотушную проститутку, я бы расцеловал их обоих!
4 апреля
1. "Тогда приходят к нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?" И сказал им Иисус: "…вино молодое вливают в новые мехи".
"Не думайте, что Я пришел нарушить закон".
2. "Никто не может служить двум господам".
"Отдавайте кесарево ‑ кесарю, а Божие ‑ Богу".
3. "Блаженны нищие духом".
"Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби".
4. "Оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей… Что Бог сочетал, того человек не разлучает".
"Всякий, кто оставит… жену… ради имени Моего… наследует жизнь вечную".
5. "Не мир пришел Я принести, но меч".
"Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими".
6. "Ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет".
"Вы от нижних, Я ‑ от вышних".
7. "И во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие".
"На путь к язычникам не ходите".
8. "Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником".
"Почитай отца своего и матерь свою".
9. "Царство Мое не от мира сего".
"Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю".
10. "Не противься злому".
"Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь".
11. "Что говорю вам в темноте, говорите при свете, и, что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях".
"Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилище и в синагогах своих будут бить вас".
6 апреля
"Знаете что, Ерофеев? Не знаю, чем вы меня заинтересовали конкретно, но вы человек слишком своеобразный. Да вы, наверное, и сами это чувствуете прекрасно.
Единственное, что я вам посоветую ‑ оставьте это. Надеюсь, вы понимаете, о каком "этом" я вам говорю… Будьте проще. Не думайте, что все они глупее вас и поэтому чем‑то вам обязаны… Я не собираюсь делать вам комплименты, но все‑таки могу заметить, что у вас проглядывают какие‑то прекрасные задатки. Правда, они у вас опошлены и загрязнены чем‑то чужим, не вашим, наносным. И все‑таки для вас легко преодолимы… Не знаю, откуда у вас это наносное, ‑ вероятно, просто кокетство… А оно вам не к лицу… Больше читайте… Для вас это самое главное. Кстати, я могла уже заметить, вы не относитесь к числу "поверхностно воспринимающих" литературу… Больше читайте… у вас слишком скромная эрудиция… а каждая прочитанная вами книга возвысит вас на голову… Это не каждому дается… И все‑таки, Ерофеев, ‑ можете на меня обижаться, ‑ вам еще слишком далеко до рабочей молодежи".
7 апреля
Мне казалось, что я ухожу далеко и за мной никто не гонится.
И я действительно уходил далеко ‑ и никто не гнался за мной.
Мне казалось, что что‑то необыкновенно черное неожиданно меня остановило и заставило длительное время озираться вокруг.
На самом же деле я нисколько не озирался, озираться было некогда ‑ на меня с неимоверной скоростью наезжал автомобиль новейшей марки…
На секунду я вынужден был уподобиться горным сернам. И в ту же "секунду" сообразил, что можно было вполне обойтись без уподоблений ‑ черный дьявол без особого напряжения сделал отчаянный разворот, ласково обогнул меня и затормозил у здания германского посольства.
В первое мгновение я был слишком взволнован тем, что всеблагое провидение (в который уже раз!) избавило меня от трагического исхода.
В следующее мгновение я вынужден был устыдиться себя самого и своей минутной (впрочем, даже не минутной, а секундной) трусости.
Затем встал в позу Наполеона и задумчиво посмотрел на посольский подъезд. То, что я увидел, наполнило меня до отказа мистическим трепетом. И чуть было вновь не заставило "уподобиться"…
"Посол, ‑ промелькнуло у меня в голове и задрожало где‑то в ногах, ‑ посол!.. Может быть, даже чрезвычайный!.. Может быть, даже… ну, конечно, ‑ раз чрезвычайный, значит и полномочный! Значит, и то, и другое вместе… И все это вместе… обогнуло меня!! Меня!.. Обогнуло…" "А кто ‑ я? Кто?! ‑ вопросил я себя и принял позу, среднюю между аристотелевской и сократовской. ‑ Кто?! Не Поспелов? ‑ нет! Не Даргомыжский? ‑ нет! Тогда кто же ‑ Беркли? Симонян? Заратустра? Жуков? ‑ нет… Назым Хикмет? Нежданова? Прометей? Чернов? Рафаил? Микоян? Правый полусредний? Леонардо да Винчи? ‑ опять же нет… Тогда кто же? Неужели ‑ обыкновеннейший пуп?.." "Гм… Пуп… ‑ чудесно! Пусть будет ‑ пуп! Пусть обыкновеннейший!.. Но ведь… уступил мне дорогу посол агрессивной державы!.. А? Хе‑хе‑хе‑хе! Уступил!! Жалкие люди, ‑ мысленно произнес я, оглядев с ног до головы встречных пешеходов и сменив аристотелевскую позу на позу постового милиционера, ‑ нет, все‑таки, до чего жалки эти существа и до чего же мелочны их волнения! Один оплакивает утраченную младость, другого укусила вошь, третьему не оплатили простой, четвертый разочаровался в запахе настурций, пятому разбили голову угольным перфоратором… Неужели бы и им уступил дорогу посольский экипаж?.. А?.." "Нет, черт побери, им бы, конечно, не уступил дорогу посольский экипаж. Если даже рассудить здраво, так не только чрезвычайный посол, но и зауряднейший смертный никогда не уступит дорогу человеку, которому всего‑навсего разбили голову угольным перфоратором. Значит, есть во мне что‑то божеское… Ну, не божеское, а что‑то такое… неизмеримо более высокое, нежели полномочные представительства и международные конфликты… И это "что‑то" заставило даже Каина на мгновение стать гуманным!" "Странное дело, ‑ продолжал я, на этот раз обращаясь к встречным, ‑ очень возможно, что и работники советского министерства, встретив посла на ковровой лестнице, почтительно отступали, расшаркивались и окрашивали лицо свое в улыбку раболепного смущения… а получали в награду снисходительное поплевывание и, ослепленные саксонской воинственной гордостию, заражались оборонческим страхом!" "Очень возможно также, что страх этот породил в посольском мозгу "далеко идущие выводы".