Не я один – большая часть людей, из которых состоит наше несовершенное, лишенное зав-трашнего дня общество, проживает свою жизнь в унылых потемках, где один «никакой» день упорно сменяется другим. Возможно, я на этот счет заблуждаюсь, но, возможно, и нет.
Моя супруга, рассматривая себя в зеркало, иногда тоскливо вздыхает: «Эх, была бы я хоть чуточку покрасивее» (родительница моя тоже, бывало, так говаривала), а я вот ни разу в жизни не подумал: «Эх, был бы я хоть чуточку посимпатичней». А если и подумал, то сразу же об этом забыл, но, скорее всего, я все-таки никогда так не думал.
Как-то раз я сказал об этом жене. «Ну, ты нахал! – возмутилась она. – Что ж это за характер такой!» Но она ошиблась, я вовсе не нахал. Просто я действительно не помню, чтобы я испыты-вал хоть какой-то дискомфорт из-за своей внешности или вообще как-то заморачивался по этому поводу. Я совершенно искренен, когда говорю, что моя внешность меня вполне устраивает. Но это не значит, что я считаю себя красавчиком. Чувствуете разницу?
Не могу сказать, чтобы я пользовался бешеной популярностью у слабого пола. Хотя было несколько женщин, которым я нравился. И даже, к счастью, настолько, что они готовы были со мной встречаться на протяжении довольно длительного времени. Я почти уверен, что это происходило вовсе не потому, что моя внешность казалась им симпатичной. Думаю, существовала некая совокупность: образа мыслей, пристрастий, манеры речи (ну и отчасти черт моего лица – могу же я хоть немножечко себе польстить). Так вот, именно в качестве этой уникальной совокупности я и оставался на какое-то время притягательным для тех или иных девушек и женщин.
Этот факт служит несомненным доказательством того, что кроме приятной или неприятной внешности у человека есть и другие достоинства. И уверенность в этом меня воодушевляет и служит, так сказать, источником вдохновения на протяжении всей моей утомительной и суматошной жизни. Поэтому-то я вполне собой доволен и не хочу быть «хоть чуточку посимпатичней».
Слушайте, а может, я действительно нахал? А?
Скорее всего, так оно и есть. Остается надеяться, что вы меня простите…
Дядечка Пи
Утром я встаю очень рано (где-то около пяти). Я включаю на кухне радио и под звуки ут-ренней радиопрограммы (чаще всего на волне «Эн-эйч-кэй») варю себе кофе и жарю тосты. Я не очень-то вникаю в то, что говорят ведущие, – просто слушаю от нечего делать.
Подавляющее большинство слушателей утреннего эфира на общественном радиоканале «Эн-эйч-кэй», судя по всему, – люди пожилые. Ведущий обращается в основном к этой возрас-тной аудитории, и почти все письма, на которые он отвечает в своей программе, написаны ста-риками. Выбор музыки тоже соответствующий – никаких хитов от Matchbox 20 , зато, скажем, песня Рэнтаро Таки «Цветок»в исполнении детского хора при районном управлении Ота и тому подобные изысканные вещи – всегда пожалуйста.
И вот совсем недавно я, как обычно, вполуха слушал радио. Ведущий зачитывал письмо радиослушателя (пол мужской, имя не указано, возраст – за 60). Этот замечательный радиослу-шатель писал, что в один прекрасный день он решил во что бы то ни стало запомнить наизусть как можно большее количество знаков после запятой в числе «пи». «Теперь, – читал ведущий, – я помню число „пи“ до шестисотого знака. Я повторяю его вслух каждое утро. Таким образом я предотвращаю старение своего мозга». Да-а, бывают же люди!
Но я думаю, что те, кто живет с этим дядечкой, – его семья, родственники – не очень-то им восхищаются. Если в твоем доме кто-то каждое утро вслух повторяет все 600 знаков после запя-той в числе «пи», то, наверно, очень скоро ты этого человека возненавидишь. И вообще, запом-нить 601 знак числа «пи» – это, конечно, великое достижение, но по большому счету довольно трудно представить себе ситуацию, в которой это ценное знание могло бы пригодиться.
И вообще, запом-нить 601 знак числа «пи» – это, конечно, великое достижение, но по большому счету довольно трудно представить себе ситуацию, в которой это ценное знание могло бы пригодиться.
В свое время были какие-то ученые или какое-то научное учреждение, которые постоянно посылали в космос сигнал с закодированным числом «пи». Интересно, они до сих пор это дела-ют или уже потеряли надежду найти во вселенной других разумных существ и установить с ни-ми контакт?
А знаете, почему было выбрано число «пи»? Потому что отношение длины окружности к диаметру – это вещь универсальная, так сказать, вселенская константа. И любая цивилизация, достигнув определенного уровня развития, обязательно открывает число «пи». Некоторые даже считают, что по количеству известных знаков – после запятой – в числе «пи» можно определить относительный уровень развития той или иной цивилизации.
Где-нибудь на планете Трафальмаодин из местных жителей поймает сигнал с Земли, расшифрует его и побежит к своим: «Братцы! Там, в Солнечной системе, отыскалась цивилиза-ция, которая знакома с числом „Пи“!» Жители Трафальмы – это, безусловно (и в лучших тради-циях старых фильмов Никкацу ), существа, наделенные разумом. «Нич-ч-чего себе!!! – скажут разумные инопланетяне, – Да они там на своем шарике уже до шестисотого знака дознались. Те-перь нам кирдык. Ну что ж, неприятно, конечно, но, видно, придется туда сгонять, сбросить на них водородную бомбу…» Сами понимаете, чем такой сценарий для нас закончится.
А вот чего я не понимаю, так это почему в пять часов утра я должен думать о каких-то проходимцах с Трафальмы? Не иначе как на эту мысль меня навел феноменальный дядечка со своим числом «пи». Вот и слушай после этого передачи «Эн-эйч-кей».
Сапсан из Центрального парка
Во время своего недавнего визита в Нью-Йорк я отправился на пробежку в Центральный парк. Было раннее утро. На проволочной ограде у пруда я заметил сапсана. Сапсан – это такая птица, и видел я ее до этого только в специальной клетке в зоопарке. Поэтому здорово удивился. Все-таки здесь не леса и не горы, а Центральный парк – самое сердце Нью-Йорка. Я даже – непроизвольно – потер глаза. Но ничего не поделаешь – это был самый натуральный сапсан. Однозначно. Я замер на месте, зачарованный его поблескивающим свирепым оперением и взглядом холодных и диких глаз. Невероятно красивая птица.
В Нью-Йорке я, как правило, останавливаюсь либо в Нижнем Манхэттене, либо в Мидтау-не , неподалеку от Центрального парка. Вообще-то я предпочитаю Нижний Манхэттен, а точ-нее, тот край, где расположены книжные магазины и магазины подержанных пластинок. Но возможность утренней пробежки по Центральному парку зачастую перевешивает все остальное, и в результате я забираюсь в более высокие широты. Думаю, не будь в Нью-Йорке Центрального парка, меня бы в этой части Манхэтгена тоже не было.
Оказалось, что сапсанчик, от которого я все еще не мог отвести глаз, был здешней досто-примечательностью. Вообще-то сапсаны гнездятся на скалистых обрывах, но если вдуматься, нью-йоркские высотки ничем не хуже, а в Центральном парке полным-полно всякой мелкой живности, пригодной в пищу, – птичек там или белок. Во всяком случае, мой сапсанчик, как мне показалось, вполне безбедно существовал в самом центре гигантского мегаполиса. Похоже, он был птицей семейной и даже растил птенцов. Конечно, не очень приятно, что пищей ему служат птички и белки, но что поделать – законы природы еще никто не отменял.
Вот он какой, нью-йоркский сапсан, устроивший на крыше небоскреба (красивое, кстати, слово) свое семейное гнездо. Я восхищен! И восхищение это усугубляется тем, что сам-то я ужасно боюсь высоты и никогда бы не смог жить так высоко. Вообще, люди, страдающие акро-фобией, заведомо не подходят для того, чтобы быть сапсанами.