– Здравствуй,- сказал я.
– Здравствуй,- прервавшись, ответила она. Признаться, я бы с радостью присел рядом, но не
хотелось сомнительно выглядеть в глазах случайного прохожего, и я завел разговор издали, прислонившись к стене возле окна.
– Уже из школы? – поинтересовался я.
– О школе и слышать ничего не хочу,- заявила она. Вполне безапелляционно так заявила.
– Ладно, о школе не буду,- ответил я.- А ты в этом доме живешь?
– Да, живу,- сказала она.- На двадцать седьмом.
– И что, ходишь вверх-вниз по лестнице?
– Просто в лифте воняет…
– И поэтому ты ходишь пешком на двадцать седьмой?
Девочка убедительно кивнула собственному отражению.
– Ну, не всегда. Время от времени.
– А ноги не устают?
Девочка на мой вопрос не ответила.
– Дяденька, а знаешь, из всех зеркал в доме тут отражение самое красивое. К тому же со-всем не такое, как у нас дома.
– И чем же оно отличается?
– Смотри сам! – сказала она.
Шагнув вперед, я повернулся к зеркалу и некоторое время разглядывал в нем собственную фигуру. После ее слов мне действительно показалось, что мой облик в этом зеркале самую ма-лость отличается от отражений в других. В этом Зазеркалье я выглядел чуточку упитанней и слегка оптимистичней. Скажем, словно только что налопался горячих оладий.
– Дяденька, а у тебя есть собака?
– Нет, собаки нет. Есть аквариум с рыбками.
– А-а,- протянула она. Но рыбки, похоже, ее не интересовали.
– Любишь собак? – спросил я.
Не ответив на мой вопрос, она задала другой:
– А дети у тебя есть?
– Детей тоже нет.
Девчушка посмотрела мне в лицо подозрительно:
– Мама говорит, что с бездетными мужчинами разговаривать нельзя. Среди них, по веро-ятности, много людей со странностями.
– Совсем не обязательно, но… с посторонними мужчинами действительно нужно быть внимательной. В этом твоя мама права.
– Но ты же не со странностями, да?
– Думаю, нет.
– Пиписку ни с того ни с сего не показываешь?
– Нет.
– Трусики маленьких девочек не собираешь?
– Нет.
– А что-нибудь вообще собираешь?
Я на миг задумался. Вообще-то я коллекционирую первые издания книг современной по-эзии, но об этом здесь упоминать бессмысленно.
– Ничего особенного. А ты?
Она тоже немного подумала. Затем несколько раз помотала головой.
– Пожалуй, тоже ничего.
И мы на некоторое время замолчали.
– Слышь, дяденька, а что ты больше всего любишь в «Мистере Донате»?
– «Старомодный»,- тут же ответил я.
– Не знаю такого,- сказала девчушка.- Странное название. А мне нравится «Теплая луна», там… «Сливочный заяц»…
– Не слышал ни о том ни о другом.
–…с начинкой из желе и сладкой бобовой пасты. Вкусня-атина! Только мама говорит, если есть много сладкого, будет плохо с головой, и покупает их редко.
– Должно быть, и впрямь вкусные,- сказал я.
– Дяденька, а что ты здесь делаешь? Вчера тоже приходил, да? Я тебя заметила.
– Ищу здесь кое-что.
– А какое оно – это «кое-что»?
– Сам не знаю,- честно признался я.- Пожалуй, похоже на дверь.
– На дверь? – переспросила девочка.- На какую дверь? Двери тоже ведь бывают разные. По форме и цвету.
Я задумался. Хм, какой она формы? А цвета? Странно – до сих пор мне и в голову не при-ходили мысли о форме и цвете дверей. Чудной разговор…
– Не знаю. Какой она может быть формы и цвета… А может, она и вовсе не дверь!.
.
– Или похожа на зонтик?
– На зонтик? – теперь уже переспросил я.- А что, вполне может быть и зонтик.
– Но зонтик и дверь – они такие разные: и по форме, и по размеру, и по предназначению.
– Верно – разные. Но я с первого взгляда, не сходя с места должен понять: во, это как раз то, что я искал. Будь оно зонтиком, или дверью, или пончиком.
– Хм… А ты, дяденька, давно это ищешь?
– Очень давно. Начал, когда ты еще не родилась.
– Вот что! – воскликнула девочка и, разглядывая собственную ладонь, о чем-то вдруг за-думалась.- Давай я буду тебе помогать? Искать…
– Буду очень рад, если поможешь.
– Одним словом, нужно искать дверь, или зонтик, или пончики, или слона… или что-то в этом роде, так?
– Именно,- ответил я.- Но понятное с первого взгляда: вот оно!
– Здорово! – обрадовалась девочка.- Но сейчас мне надо идти: у меня сегодня балет.
– Тогда пока,- сказал я.- Спасибо, что поболтала со мной.
– Это… скажи еще раз, как называются твои любимые пончики?
– «Старомодные».
Нахмурив лоб, девочка несколько раз повторила про себя: старо-модные, старо-модные.
– До свидания,- сказала она напоследок.
– До свидания,- ответил я.
А она встала с дивана и, напевая себе под нос, поднялась по лестнице и пропала из виду. Я же, закрыв глаза, опять вверил себя течению времени, бесцельно его убивая.
В субботу позвонила заказчица.
– Муж нашелся,- выпалила она. Без приветствия и прочих церемоний.
– Нашелся? – переспросил я.
– Да, вчера днем. Позвонили из полиции. Его обнаружили спящим на скамейке в зале ожи-дания вокзала Сэндай*. Без денег, без документов. Благо постепенно вспомнил имя, адрес и но-мер телефона. Я сразу поехала в Сэндай. Без сомнения, это он.
* Около 360 км от Токио.
– А каким он образом… в Сэндае? – поинтересовался я.
– Он и сам не может понять. Говорит, очнулся – лежу на скамейке вокзала Сэндай, а де-журный по станции трясет за плечо. При этом совершенно не может вспомнить, как без гроша в кармане оказался там, где и что делал целых двадцать дней, каким образом питался…
– Во что он был одет?
– В чем вышел из дома. За двадцать дней отросла борода, похудел на добрых десять кило. Где-то потерял очки. Я вам сейчас звоню из больницы Сэндая. Муж здесь проходит медицинское обследование: томография, рентген, психиатрическая экспертиза… Врачи сказали, что головной мозг работает нормально и физическое состояние опасений не вызывает. Обычный провал памяти. Как вышел из квартиры матери, как поднимался по лестнице – помнит. Что было дальше – нет. Но, во всяком случае, надеюсь, завтра сможем вернуться в Токио вместе.
– Это хорошо.
– Я очень признательна вам за расследование. Но теперь необходимости отнимать ваше драгоценное время больше нет.
– Похоже, что так,- сказал я.
– Темное это дело, с какой стороны ни посмотри, много непонятного. Но как бы там ни было, муж вернулся живым и здоровым. Для меня это самое главное.
– Несомненно, вы правы,- сказал я.- Что здесь может быть главнее?
– Так вот о благодарности… Вы что, так и не примете?
– Как я вам уже говорил на первой встрече, я не беру ничего, что может относиться к воз-награждению. Поэтому прошу вас даже не беспокоиться. При этом благодарю за беспокойство.
Повисло молчание. Невозмутимое: дескать, мое дело предложить, и я это сделала. Я тоже по мере сил поучаствовал в этом молчании, какое-то время наслаждаясь его невозмутимостью.
– Ну, будьте здоровы,- вскоре произнесла женщина и повесила трубку. С каким-то, я бы даже сказал, сочувствием.