Обычно там на дне что нибудь да находилось. Я встал и
подошел к туалетному столику, на котором лежала сумка. Открыв ее, я увидел конверт, адресованный Моне. Почерк Стаси. Тут же подлетела Мона. Не
прояви она такую прыть, конверт вряд ли заинтересовал бы меня. Но она поспешно схватила его. Я вырвал у нее конверт. Она попыталась отнять его у
меня, завязалась борьба, во время которой изрядно потрепанный конверт упал на пол. Стася быстро подобрала его и передала Моне.
– С чего, собственно, переполох? – спросил я, непроизвольно повторяя любимую фразу Кронского.
– Не твое дело, – хором ответили женщины.
Больше я ничего не говорил. Но мной овладело любопытство. У меня было предчувствие, что случай увидеть письмо еще представится. А сейчас лучше
притвориться, что я утратил к нему интерес.
Зайдя перед сном в туалет, я обнаружил обрывки конверта в унитазе и удовлетворенно хохотнул. Примитивный прием. Хотят, чтобы я поверил, будто
письма уже не существует! Но меня не так легко провести. Выловив обрывки, я внимательно их изучил. Никаких следов письма. Я не сомневался, что
само письмо не уничтожено, его сразу же прибрали и на этот раз запрятали подальше.
Через несколько дней я получил довольно любопытную информацию. Она вышла наружу во время горячего спора между подругами. Спор развернулся у
Стаси, в маленькой комнате, где они обычно уединялись, чтобы обсудить свои секреты. То ли они думали, что меня нет дома, то ли настолько
увлеклись, что уже не следили за собой, только я услышал нечто такое, чего явно не должен был знать.
Мона с жаром отчитывала Стасю за бездарно истраченные деньги. Швыряется деньгами как идиотка! Что еще за деньги? Я ничего не понимал. Она что,
наследство получила? Как я понял, Мона особенно рассвирепела из за того, что Стася дала какому то болвану – имя болвана я не разобрал – тысячу
долларов. Она уговаривала подругу попытаться забрать у него хотя бы часть денег назад. Ни за что на свете, повторяла Стася – ей плевать, что
болван сделает с ее деньгами.
– Ты так неосторожна, что тебя как нибудь вечером ограбят, – услышал я слова Моны.
И невинный ответ Стаси:
– Зря потеряют время. У меня ничего нет.
– Ты истратила все деньги?
– До последнего цента.
– Ты с ума сошла!
– Это не новость. А что еще делать с деньгами, если не швырять их на ветер?
Я достаточно услышал и решил пойти погулять. Когда вернулся, Моны дома не было.
– Куда она ушла? – спросил я без беспокойства, но заинтересованно.
В ответ Стася только хмыкнула.
– Она что, разозлилась?
Опять неопределенное хмыканье, и потом:
– Кажется, да. Не беспокойся, она вернется.
По Стасе было видно, что в глубине души она наслаждается ситуацией. Достаточно необычно. В любом другом случае она была бы взволнована и скорее
всего побежала за Моной.
– Хочешь, приготовлю кофе? – спросила Стася. Такое предложение я услышал от нее впервые.
– Буду рад, – ответил я как можно любезнее.
Я сел за стол лицом к Стасе. Та решила пить кофе стоя.
– Странная она женщина, – заговорила Стася о главном, не тратя времени на церемонии. – Что ты, собственно, о ней знаешь? Тебя познакомили с ее
братьями, матерью или сестрой? Она уверяет, что сестра гораздо красивее ее. Ты этому веришь? Она ненавидит сестру. Почему? Много говорит о себе,
но сомнений от этого не меньше. И из всего делает тайну, ты обратил внимание? – Стася замолчала, отпила кофе и продолжила свою речь: – Нам с
тобой есть о чем поговорить, если подвернется случай.
Думаю, мы сумеем договориться.
Я собирался сказать, что из этого вряд ли что то выйдет – не стоит даже и пытаться, но Стася опять возобновила монолог:
– Думаю, ты видел ее на сцене?
Я кивнул.
– Знаешь, почему я спрашиваю? Потому что не вижу в ней актрису. И писателя тоже. Слишком много неувязок. Одно не стыкуется с другим. Все это –
часть большой лжи, в которой она живет. Притворство – единственная реальная черта ее характера. И еще – любовь к тебе. Здесь она тоже не лжет.
Я вздрогнул.
– Ты так думаешь?
– Думаю? – переспросила она. – Да не будь тебя, ей незачем было бы жить. Ты – смысл ее жизни…
– А ты? Какое место занимаешь ты?
Стася таинственно улыбнулась:
– Я? Часть того иллюзорного мира, который создала Мона. Или зеркало, в котором она иногда видит себя. В ухудшенном, естественно, варианте. – Она
вдруг резко сменила тему: – Почему ты не остановишь ее в погоне за деньгами? Зачем они ей? Это так отвратительно. И ведь ей не деньги нужны.
Деньги – только ширма. Мона ищет общества мужчин для того, чтобы убедиться в своей женской привлекательности. Но прояви мужчина к ней подлинный
интерес, она постарается унизить его. Даже беднягу Рикардо замучила – тот не знает, чем ей угодить… Надо что то делать. Так продолжаться не
может. Если ты найдешь работу, – продолжала Стася, – ей не придется каждый вечер ходить в то ужасное место и выслушивать грязных подонков, что
за ней увиваются. Что удерживает тебя? Боишься, ей наскучит однообразное существование? А может, думаешь, это я на нее влияю? Да? Неужели ты
считаешь, что меня не тяготит такая жизнь? Что бы ты обо мне ни думал, знай: к этой стороне ее жизни я отношения не имею… – Она прервала свой
монолог. – Почему ты все время молчишь? Скажи что нибудь!
Только я собрался открыть рот, как вошла Мона с букетиком фиалок. Мирная инициатива.
Вскоре атмосфера установилась спокойная и согласная, женщины вели себя почти как обычно. Мона извлекла свое рукоделие, а Стася взялась за кисть.
Мне казалось, я присутствую на спектакле.
За считанные минуты Стася набросала прямо на стене мой портрет – вполне узнаваемый. Она изобразила меня как китайского мандарина, облаченного в
синий халат, подчеркнув суровое и глубокомысленное выражение лица, какое я по чистой случайности принял.
Мона пришла в восторг и по матерински хвалила меня за то, что я так спокойно сидел и примерно вел себя со Стасей. Она всегда верила, что, узнав
друг друга, мы непременно подружимся. И далее – в таком же духе.
Она была так счастлива и возбуждена, что, ища сигареты, увлеклась и случайно высыпала на стол содержимое своей сумки. Среди прочего я увидел
давешнее письмо. К удивлению Моны, я поднял письмо и вручил ей, даже не попытавшись заглянуть в него.
– Почему ты не дашь Вэлу его прочесть? – спросила Стася.
– Дам, но только не сейчас, – ответила Мона. – Не хочу омрачать этот замечательный вечер.
– Там нет ничего такого, чего следовало бы стыдиться, – настаивала Стася.
– Знаю, – сказала Мона.
– Забудьте о нем, – вмешался я. – Мне уже не интересно.
– Какие же вы оба замечательные! Вас нельзя не любить! Я так люблю вас обоих!
На этот бурный взрыв эмоций Стася отреагировала несколько демонически, задав лукавый вопрос:
– А кого ты любишь все таки больше?
Мона ни секунды не колебалась:
– Мне кажется, я не могу кого то любить больше. Я люблю вас обоих. Любовь к одному не имеет ничего общего с любовью к другому.