Так, спустя десятилетие, я вновь встретился с Калмыковым в Турции, где в ту пору он был русским консулом в Бейруте.
Старожил Асхабада Алексей Михайлович Дуплицкий, чиновник, заведовавший судной частью при начальнике области, старик, сопровождал Скобелева
в походах по Средней Азии. Дуплицкий имел чин действительного статского советника, и к нему, как штатскому генералу, обращались с титулом "ваше
превосходительство".
Но у Дуплицкого была очень молодая жена, к тому же еврейка, да еще и невенчанная. Кроме того, ее брат был местным фотографом, а эта
профессия тогда считалась "недостаточно корректной". Поэтому жена Дуплицкого не была принята в асхабадском "обществе", и вместе они не могли
появляться на официальных приемах, что было типично для местных нравов тех лет.
Колоритной фигурой в Асхабаде был довольно известный тогда журналист и писатель Юрий Кази-бек, публиковавший живые, бойкие, злободневные
фельетоны под псевдонимом "Ивернели".
Им написано много очерков и рассказов из жизни народов Северного Кавказа и Средней Азии, напечатанных в журналах "Нива", "Природа и люди",
других периодических изданиях. Кази-бек был его псевдоним, под которым он жил, скрывая настоящую фамилию.
Кази-бек всегда ходил в черкеске с газырями и большим кинжалом у пояса, носил дымчатое пенсне, скрывавшее за стеклами его беспокойный
взгляд. Много испытавший, необычайно остроумный, он неожиданно исчез из Асхабада, как говорили, потому, что им заинтересовалась полиция.
Позднее, мне рассказывали, Кази-бек оказался в Персии.
Там он пришел к губернатору города Мешхеда <"Священный" для мусульман город Мешхед находится в Северном Иране, недалеко от советско-
иранской границы.> и заявил, что он русский, хочет служить на персидской службе и принять мусульманство. Персы восхитились, узнав, что наконец
нашелся "русский писатель, пожелавший стать верным слугой шаха персидского". Но когда потребовалось совершить обряд обрезания и старые ишаны
готовы были приступить к этой священной для мусульман процедуре, Кази-бека нигде найти не смогли.
Оказалось, что Кази-бек рассчитывал обойтись без этой процедуры по простой причине - она ему была не нужна; когда ишаны узнали, что Кази-
бек - ягуди (еврей), то заявили, что он, обманув их, тем самым совершил величайшее святотатство, проникнув в запретную зону древнего, священного
для мусульман города. За Кази-беком погналась толпа фанатичных персов, и дальнейшая его судьба осталась неизвестной...
Если учесть, что в ту пору среди государств Средней Азии евреи повсеместно жили в крайне униженном положении (они не смели ездить на
лошади, в знак своего рабского состояния должны были опоясываться веревками), становится понятной отчаянная дерзость Кази-бека и ярость ишанов.
5. КАПИТАН ЙОМУДСКИЙ И МЕРГЕН-АГА
Интересное знакомство было у меня с большим знатоком Туркмении капитаном Н. Йомудским, рассказывавшим о своих предках, туркменских вождях и
ханах, автором нескольких изданных на русском языке книг о прошлом туркменского народа. Йомудский не мог смириться с приниженным положением
своей родины и мечтал о том времени, когда Туркмения расцветет, станет свободной.
У него были свои причудливые фантазии. Как-то в совместной поездке верхом Йомудский вывел меня на вершину отрога огромной скалы,
возвышавшейся над песками, откуда открывался далекий вид в глубь пустыни, и сказал, что "из этой скалы нужно высечь фигуру наподобие египетского
сфинкса, лежащую и приподымающуюся.
Она будет символизировать спящую и пробуждающуюся Туркмению, глядящую на запад...".
Конечно, капитан хан Йомудский представлял себе Туркмению свободной лишь в привычных ему патриархальных общественных формах, ему не могло и
присниться, чем стала его родина через два-три десятилетия.
***
Вскоре меня познакомили еще с одним "старым закаспийцем", подполковником Малахием Клавдиевичем Маргания, родом с Кавказа, из-под Сухуми,
возможно абхазцем, влюбленным в туркменский народ; туркмены прозвали его "Мерген-Ага" (охотник-начальник).
В молодости он служил солдатом в отряде Скобелева и отличился в знаменитой битве при Кушке <18 марта 1885 г.; руководимый и подстрекаемый
английскими офицерами отряд афганских войск вторгся в Пендинский оазис недалеко от Мерва (Мары), был наголову разбит русским отрядом генерала
Комарова, бежал, бросив знамена, орудия и имущество.>, за что получил офицерский чин и Георгиевский крест. Теперь он был полным георгиевским
кавалером - его грудь украшали солдатские и офицерские Георгиевские кресты.
Маргания - Мерген-Ага - командовал одним из кавалерийских туркменских дивизионов. Он заботился о породе, красоте, подборе масти коней своих
джигитов, и на парадах его дивизион отличался особой лихостью и выправкой.
Все офицеры дивизиона были туркмены.
До Маргания командиром дивизиона был кавказский князь Алиханов-Аварский, тоже выслужившийся из рядовых и разжалованный в рядовые за
убийство офицера на дуэли. Алиханов-Аварский был восстановлен в правах во время Восточной войны <Крымская война России с коалицией
западноевропейских держав и Турции (1853 - 1856).> за отчаянную храбрость.
В битве при Кушке Алиханов-Аварский командовал тем туркменским дивизионом, который был составлен из всадников, недавно дравшихся против
Скобелева под Геок-Тепе. Как известно, после победы при Геок-Тепе Скобелев предложил всем лихим туркменским воинам перейти на службу России и
этим положил основание созданию туркменских дивизионов.
Даже англичане, стоявшие за спиной афганцев в кушкинской авантюре, в описании битвы при Кушке отмечают необычайную смелость туркменских
всадников, неудержимой лавиной атаковавших противника, превосходившего их численностью более чем в десять раз <Об этом подвиге пишет английский
капитан Етт в книге "Россия и Англия лицом к лицу".>.
Мерген-Ага свободно говорил по-туркменски и по-персидски. При пограничных иницидентах его всегда посылали вести дипломатические переговоры
с заграничными (персидскими), туркменскими ханами, выполняя директивы начальника области.
Жил он в прекрасно устроенном доме с большим садом, со многими комнатами, убранными, как тогда говорили, "по-восточному", где можно было
сидеть, подвернув ноги под себя, на коврах, опираясь на подушки. Угощение тоже подавалось на восточный манер - в маленьких чашечках-пиалах, на
подносах, без европейских приборов. Здесь всегда можно было встретить останавливавшихся погостить туркмен, приехавших в Асхабад по своим делам.
Про Маргания говорили, что он тайно принял мусульманство.
Мерген-Ага вел очень замкнутую жизнь, почти не бывая среди русского общества, и говорил мне, что никогда не ухаживал за русскими
красавицами.
"Нет никого прекраснее туркменки!.." Действительно, женщин он как будто не замечал, даже самые эффектные и пылкие красавицы Асхабада были
бессильны сделать его своим поклонником.