.. Только у подъезда его дома мы снова стали серьезными. Он попросил меня подождать и отправился за женой.
- Мой дорогой толстый кадилляк, - сказал я и похлопал машину по. радиатору.
- За всеми этими анекдотами, бесспорно, кроется какая-то новая дьявольская затея. Но не волнуйся, мы пристроим тебя под крышей его гаража. Он
купит тебя: уж коли еврей возвращается обратно, то он покупает. Когда возвращается христианин, он еще долго не покупает. Он требует с полдюжины
пробных поездок, чтобы экономить на такси, и после всего вдруг вспоминает, что вместо машины ему нужно приобрести оборудование для кухни. Нет,
нет, евреи хороши, они знают, чего хотят. Но клянусь тебе, мой дорогой толстяк: если я уступлю этому потомку строптивого Иуды Маккавея еще хоть
одну сотню марок, я в жизни не притронусь больше к водке.
Появилась фрау Блюменталь. Я вспомнил все наставления Ленца и мгновенно превратился из воина в кавалера. Заметив это, Блюменталь гнусно
усмехнулся.
Это был железный человек, ему бы торговать не трикотажем, а паровозами.
Я позаботился о том, чтобы его жена села рядом со мной, а он - на заднее сиденье.
- Куда разрешите вас повезти, сударыня? - спросил я сладчайшим голосом.
- Куда хотите, - ответила она с материнской улыбкой.
Я начал болтать. Какое блаженство беседовать с таким простодушным человеком. Я говорил тихо, Блюменталь мог слышать только обрывки фраз. Так
я чувствовал себя свободнее. Но всT-таки он сидел за моей спиной, и это само по себе было достаточно неприятно. Мы остановились. Я вышел из
машины и посмотрел своему противнику в глаза:
- Господин Блюменталь, вы должны согласиться, что машина идет идеально.
- Пусть идеально, а толку что, молодой человек? - возразил он мне с непонятной приветливостью. - Ведь налоги съедают всT. Налог на эту машину
слишком высок. Это я вам говорю.
- Господин Блюменталь, - сказал я, стремясь не сбиться с тона, - вы деловой человек, с вами я могу говорить откровенно. Это не налог, а
издержки. Скажите сами, что нужно сегодня для ведения дела? Вы это знаете: не капитал, как прежде, но кредит. Вот что нужно! А как добиться
кредита? Надо уметь показать себя. Кадилляк - солидная и быстроходная машина, уютная, но не старомодная.
Выражение здравого буржуазного начала, Живая реклама для фирмы.
Развеселившись, Блюменталь обратился к жене:
- У него еврейская голова, а?.. Молодой человек, - сказал он затем, - в наши дни лучший признак солидности - потрепанный костюм и поездки в
автобусе, вот это реклама! Если бы у нас с вами были деньги, которые еще не уплачены за все эти элегантные машины, мчащиеся мимо нас, мы могли
бы с легким сердцем уйти на покой. Это я вам говорю. Доверительно.
Я недоверчиво посмотрел на него. Почему он вдруг стал таким любезным? Может быть, присутствие жены умеряет его боевой пыл? Я решил выпустить
главный заряд:
- Ведь такой кадилляк не чета какому-нибудь эссексу, не так ли, сударыня?
Младший совладелец фирмы «Майер и сын», например, разъезжает в эссексе, а мне и даром не нужен этот ярко-красный драндулет, режущий глаза.
Блюменталь фыркнул, и я быстро добавил:
- Между прочим, сударыня, цвет обивки очень вам к лицу - приглушенный синий кобальт для блондинки...
Вдруг лицо Блюменталя расплылось в широкой улыбке. Смеялся целый лес обезьян.
- «Майер и сын» - здорово! Вот это здорово! - стонал он. - И вдобавок еще эта болтовня насчет кобальта и блондинки.
- «Майер и сын» - здорово! Вот это здорово! - стонал он. - И вдобавок еще эта болтовня насчет кобальта и блондинки...
Я взглянул на него, не веря своим глазам: он смеялся от души! Не теряя ни секунды, я ударил по той же струне: - Господин Блюменталь,
позвольте мне кое-что уточнить. Для женщины это не болтовня. Это комплименты, которые в наше жалкое время, к сожалению, слышатся всT реже.
Женщина - это вам не металлическая мебель; она - цветок. Она не хочет деловитости. Ей нужны солнечные, милые слова. Лучше говорить ей каждый
день что-нибудь приятное, чем всю жизнь с угрюмым остервенением работать на нее. Это я вам говорю. Тоже доверительно. И, кстати, я не делал
никаких комплиментов, а лишь напомнил один из элементарных законов физики: синий цвет идет блондинкам.
- Хорошо рычишь, лев, - сказал Блюменталь. - Послушайте, господин Локамп! Я знаю, что могу запросто выторговать еще тысячу марок...
Я сделал шаг назад, «Коварный сатана, - подумал я, - вот удар, которого я ждал». Я уже представлял себе, что буду продолжать жизнь
трезвенником, в посмотрел на фрау Блюменталь глазами истерзанного ягнTнка.
- Но отец... - сказала она.
- Оставь, мать, - ответил он. - Итак, я мог бы... Но я этого не сделаю.
Мне, как деловому человеку, было просто забавно посмотреть, как вы работаете.
Пожалуй, еще слишком много фантазии, но всT же... Насчет «Майера и сына» получилось недурно. Ваша мать - еврейка?
- Нет.
- Вы работали в магазине готового платья?
- Да.
- Вот видите, отсюда и стиль. В какой отрасли?
- В душевной, - сказал я. - Я должен был стать школьным учителем.
- Господин Локамп, - сказал Блюменталь, - почет вам и уважение! Если окажетесь без работы, позвоните мне.
Он выписал чек и дал его мне, Я не верил глазам своим! Задаток! Чудо.
- Господин Блюментапь, - сказал я подавленно, - позвольте мне бесплатно приложить к машине две хрустальные пепельницы и первоклассный
резиновый коврик.
- Ладно, - согласился он, - вот и старому Блюментапю достался подарок.
Затем он пригласил меня на следующий день к ужину. Фрау Блмшенталь по-матерински улыбнулась мне.
- Будет фаршированная щука, - сказала она мягко. - Это деликатес, - заявил я. - Тогда я завтра же пригоню вам машину. С утра мы ее
зарегистрируем.
x x x
Словно ласточка полетел я назад в мастерскую. Но Ленц и Кестер ушли обедать. Пришлось сдержать свое торжество. Один Юпп был на месте.
- Продали? - спросил он.
- А тебе все надо звать, пострел? - сказав я. - Вот тебе три марки. Построй себе на них самолет.
- Значит, продали, - улыбнулся Юпп.
- Я поеду сейчас обедать, - сказал я. - Но горе тебе, если ты скажешь им хоть слово до моего возвращения.
- Господин Локамп, - заверил он меня, подкидывая монету в воздух, - я нем как могила.
- Так я тебе в поверил, - сказал я и дал газ. Когда я вернулся во двор мастерской, Юпп сделал мне знак.
- Что случилось? - спросил я. - Ты проболтался?
- Что вы, господин Локамп! Могила! - Он улыбнулся. - Только... Пришел этот тип... Насчет форда.
Я оставил кадилляк во дворе и пошел в мастерскую. Там я увидел булочника, который склонился над альбомом с образцами красок. На нем было
клетчатое пальто с поясом и траурным крепом на рукаве. Рядом стояла хорошенькая особа с черными бойкими глазками, в распахнутом пальтишке,
отороченном поредевшим кроличьим мехом, и в лаковых туфельках, которые ей были явно малы.