Кузьма Ульнович видит на радаре, что я вправо пошел, и орет мне по радио: «Вася, назад, мать твою!» Но я уже прицел включил, поймал гада, и пустил ракету. И хоть тут бы мне развернуться, и к земле - так нет, стал смотреть, как этот двадцать третий падает. А потом гляжу на локатор - а на меня уже СА-2 идет, кто пустил, не знаю...
- Это под Аль Байдой локатор стоит. Когда от Бейрута на запад идешь, никогда вправо брать не надо, - сказал парторг.
- Ну да, а тогда-то я не знал. Кузьма Ульянович кричит: «Помеху ставь!» А я вместо тепловой - это на «эф» нажать надо - на «цэ» жму. Ну и, значит, получил прямо под хвост. Нажал на «эф семь», катапультировался. Опускаюсь, смотрю вниз - а там пустыня и шоссе, на шоссе машины какие-то, и меня на них сносит. И не успел я приземлиться, смотрю - мать честная! Кузьма Ульянович прямо на это шоссе на посадку заходит. Тут уж я думаю - кто быстрее...
Саша допил последний глоток чая, встал и пошел к выходу. Плита пола сразу за дверью из столовой была какой-то странной - чуть другого цвета и на полсантиметра повыше, чем остальные. Леша остановился за шаг до нее, высунул голову в коридор и поглядел вверх - так и есть, в метре над головой поблескивали отточенные стальные зубья решетки.
- Ну, нет, - пробормотал Саша.
Он внимательно оглядел столовую. С первого взгляда, другого выхода не было, но Саша давно знал, что сразу он никогда и не бывает виден. Ход мог быть, например, за огромной картиной на стене, но допрыгнуть до нее можно было, только раскачавшись на люстре, а для этого надо было громоздить несколько столов один на другой. Было еще несколько выступов в стене, по которым можно было попытаться залезть вверх, и Саша уже совсем было решил это сделать, когда его вдруг окликнула баба в белом халате.
- Подносик-то на мойку надо снести, молодой человек, - сказала она, - нехорошо выходит.
Саша вернулся за подносом.
- ...всем отделом стали пробоины считать, - говорил ведомый Кузьмы Ульяновича, - помните? Тогда покойный Ешагубин подходит к нам и спрашивает - разве, говорит, эф-пятнадцатый на одном моторе может лететь? И знаете, что ему Кузьма Ульянович ответил?
- Ну хватит, правда, - конфузясь, сказал Кузма Ульянович.
- Нет, я скажу, пускай...
Дальше Саша не слышал - все его внимание переключилось на движущуюся ленту, по которой тарелки и подносы ехали на мойку. Она кончалась небольшим окошком, в которое вполне можно было пролезть. Саша решил попробовать, поставил на ленту поднос и забрался на нее следом. Двое стоявших возле окошка танкистов поглядели на него с большим недоумением, но прежде, чем они успели что-то сказать, Саша протиснулся в окошко, перепрыгнул через щель в полу и со всех ног кинулся к медленно поднимающемуся куску стены с большой облезлой раковиной, за ним открывалась освещенная факелами узкая лестница вверх.
Level 6
Начальник Итакина Борис Емельянович оказался одним из тех двух
танкистов, которые с таким удивлением глядели на Сашу в столовой. Саша столкнулся с ним у самого входа в шестьсот двадцатую комнату - за Cашиной спиной осталось примерно с десяток ярусов, на которые можно было забраться, только подпрыгнув и подтянувшись, поэтому Саша устал и запыхался, а поднявшийся на лифте Борис Емельянович был спокоен и свеж, и пах одеколоном.
- Ты от Борис Григорича? - ничем не показывая, что узнает в Саше хулигана из столовой, спросил Борис Емельянович. - Пойдем быстрее, мне через пять минут выезжать.
Кабинет Бориса Емельяновича был такой же отгороженной шкафами частью огромного зала, что и кабинет Бориса Григорьевича, только внутри, занимая практически все место, стоял огромный, лоснящийся смазкой танк «M-1 Abrams».
Еще у стены были две бочки с горючим, на которых стояли телефон и четырех мегабайтная «супер эй-ти» с цветным ВГА-монитором, при взгляде на которую Саша сглотнул слюну.
- Триста восемьдесят шестой процессор? - уважительно спросил он. - И винт, наверно, мегабайт двести?
- Это не знаю, - сухо ответил Борис Емельянович, - у Итакина спрашивай, он мой механик. Чего там тебе подписывать?
Саша полез в сумку и вынул чуть помявшиеся за время долгого путешествия бумаги. Борис Емельянович, сверкнув похожим на пулеметный патрон с золотой пулей «Монт-Бланком», прямо на броне не глядя подмахнул два первых листа, а над третьим задумался.
- Это я так не могу, - сказал, наконец, он, - это надо в главк звонить. Это не я должен подписывать, а Павел Семенович Прокудин.
Поглядывая на часы, он навертел номер.
- Павла Семеновича, - сказал он в трубку. - Так. А когда будет? Нет, сам свяжусь.
Он повернулся к Саше и весело на него взглянул.
- Ты не очень удачно пришел, - сказал он. - Через пять минут наступление начнется. Так что если ты эту бумагу хочешь подписать, тебе в главк надо ехать. Хотя подожди... Может, быстрее выйдет. Придется тебе со мной проехаться.
Борис Емельянович склонился над компьютером.
- Черт, - сказал он через минуту, - где это Итакин ходит? Не могу двигатель запустить.
- А вы директорию смените, - сказал Саша, - вы же в корневой директории. Или сначала в «Нортон» выйдите.
- А ну попробуй, - ответил Борис Емельянович, отходя в сторону.
Саша привычно затюкал по клавишам, заверещал дисковод харддиска, и почти сразу же мощно и тихо загудела электрическая трансмиссия танка, а воздух вокруг наполнился горьким дизельным выхлопом. Борис Емельянович ловко запрыгнул на броню, Саша предпочел подтянуть к танку стул и уже с него шагнул на чуть приподнятую корму.
В башне оказалось просторно и очень удобно. Саша заглянул в прицел, но тот пока не работал, тогда он огляделся. Изнутри башня чем-то напоминала любовно украшенную водителем кабину автобуса - по бокам от казенника пушки висели какие-то брелочки, флажки, обезьянки, а к броне было приклеено несколько вырезанных из журнала девушек в купальниках.
Борис Емельянович кинул Саше шлемофон, велев его одеть, и скрылся в отделении водителя, двигатель взревел, и танк выкатился на огромную равнину, где далеко впереди возвышалась похожая на вулкан гора со срезанным границей монитора верхом. Саша по пояс высунулся из люка, огляделся и увидел по бокам еще десятка два таких же танков, два или три возникли прямо на его глазах.
- Как такое построение называется? - спросил он в микрофон.
- Какое? - долетел искаженный наушниками голос Бориса Емельяновича.
- Когда танки все на одной линии? Ну, если бы это солдаты были, была бы цепь, а это как называется?
- Не знаю, - ответил Борис Емельянович. - Так после обеда всегда бывает - просто одновременно выходим. Ты лучше посчитай, сколько танков вокруг?
- Двадцать шесть, - сосчитал Саша.
- Понятно. Бабаракин на бюллетене, а Сковородич в Австрии, остальные все здесь. Жаркий сегодня день будет.
- Двадцать первый, двадцать первый, с кем говорите? - раздался в шлемофоне чей-то голос.
- Говорит двадцать первый, вызываю семнадцатого, прием.
- Семнадцатый слушает.
- Семнадцатый, у меня тут парень из Госснаба, ему одну бумагу подписать. Чтоб не ехать через весь город.
- Понял вас, двадцать второй, - отозвался голос, - через десять минут у фермы.
Танк Бориса Емельяновича резко взял вправо, и Сашу сильно качнуло в люке.