Всегда думаешь, не заглянет ли кто‑нибудь в то, что ты писал только для самого себя.
– Придут трое друзей и утащат дневник из твоего дома, – подхватила Джинкс.
– Например, – отозвался Терри. – Мне кажется, тут где дневник, а где повесть или длинный рассказ. Она, должно быть, собиралась поначалу вести дневник, но в жизни оказалось чересчур мало интересного.
Конечно, в дневнике хватало чуши про то, как она стала писать письма знаменитым киноактерам и те ей отвечали, и она послала свою фотографию, и продюсер пришел от нее в восторг и хотел, чтобы она непременно явилась на пробы. Это все выдумки, глупости, но попадалась и правда – кое‑какие из описанных Мэй Линн событий действительно имели место, и я об этом знала.
– Итак, – заговорил Терри. – Что нам известно? Ее брат Джейк был грабителем – это верно. И она оставила подробную карту, которую брат дал ей перед смертью, а значит…
– А значит, – подхватила Джинкс, – нам остается только взять эту карту, пойти по ней, посмотреть, куда она приведет, а потом поделить деньги и сбежать отсюда.
– Я не совсем это имел в виду, – сказал Терри. – Но я подумал: у Сью Эллен четвертак, у меня пара долларов, и у тебя, Джинкс, ничего, кроме зубов, – с этим мы далеко не уедем и намучаемся по дороге. А будь у нас деньги, как только мы спустимся вниз по реке и попадем в город, все пойдет как по маслу. Так, может быть, нам пойти да посмотреть, на месте ли этот клад, и, если он там, мы его заберем. А потом сделаем, как говорили, – сожжем тело Мэй Линн и отвезем прах в Голливуд, куда она так хотела попасть.
– Деньги ворованные, – напомнила я.
– Если б мы и хотели их вернуть, мы все равно не знаем, из какого они банка, – ответил Терри.
– Верно‑верно, – закивала Джинкс. – Надо забрать деньги себе, что тут еще можно сделать?
– Можно сдать их властям, – предложила я.
– Констеблю Саю, что ли? – усмехнулся Терри.
– Должен же быть в полиции кто‑то еще! – сказала я.
– Должен быть, – продолжала кивать Джинкс. – Но я не стану жопу рвать, отыскивая таких. Констебль Сай деньги присвоит и скажет, будто ничего не видел. Я за то, чтобы сделать так, как советует Терри, это нам ничего не стоит, и, если деньги найдутся, мы их поделим, а коли у тебя, Сью Эллен, совесть такая чувствительная, можешь отдать свою долю мне.
– Предположим, клад и вправду есть, – сказала я. – Так почему же Мэй Линн давно не выкопала и не забрала его?
– Может быть, она была не готова, – предположила Джинкс. – А может быть, карту не сумела разобрать. Но это не означает, будто денег нет или она не собиралась их забрать. И вот что я надумала: надо ехать на автобусе. Воды я боюсь. Плавать умею, но не слишком хорошо, а там еще змеи и прочая гадость. На автобусе мне придется ехать на задней площадке с цветными, точно я тюк грязного белья, но, по крайней мере, в нем я не утону и меня не укусит змея.
– И где же мы сядем на автобус? – уточнил Терри.
– В Глейдуотере, – решила Джинкс. – Так делает мой папаша: переходит Сабин по мосту, на попутке едет до Глейдуотера, там садится на автобус и уезжает на Север, к янки. А мы поедем на автобусе к западу.
– К твоего папаши есть машина, – напомнила я.
– Теперь есть. А сначала он ездил на Север именно так. На автобусе.
– До Глейдуотера лучше всего добираться по реке, – заметил Терри. – Быстрее, чем пешком, и не гадать, случится ли попутка, да и мало ли кто по дороге ездит.
Может, это и убило Мэй Линн – не к тому типу села в машину. Я предлагаю забрать деньги, выкрасть ее тело, сжечь, сложить пепел в банку, потом спуститься по реке до Глейдуотера, купить на автобусной станции билеты – и в Голливуд.
– Смысл в этом есть, – согласилась Джинкс. – А когда доберемся до Глейдуотера и сядем в автобус, сможем и еды себе прикупить. Всегда хотела взять себе готовый обед. Только вам придется купить его мне – цветных, наверное, в кафешку не пускают.
– Не беспокойся, – сказал ей Терри. – Мы обо все позаботимся. – Он оглянулся на меня и добавил: – Что‑то ты все молчишь.
– Сижу и думаю, стоит ли втягиваться в криминальную карьеру ради билета на автобус и ленча в упаковке.
– Деньги уже краденые, – терпеливо повторил Терри. – Мы никого не обворовываем.
– Если я возьму их, это будет воровство – именно так я это понимаю. Кто крадет у вора, все равно тоже вор.
– Но вор мертв, и наследники его умерли, – рассудил Терри.
– Отец жив, – возразила я.
– Он не в счет, – быстро сказал Терри.
– Почему это? – спросила я.
– Потому что он противный, к тому же, если разобраться, никто не может наследовать краденые деньги. По крайней мере, на законных основаниях не может.
– Приятно знать, что мы действуем юридически грамотно, – поддела я его.
Мы оттолкнули лодку от баржи – или, как я предпочитала называть это сооружение, от плота – и стали грести к берегу. Выйдя на землю, мы вытащили лодку, засунули под дерево и засыпали сухими ветками. Не самое надежное укрытие, но уж как смогли.
Прежде чем приняться за дело, мы присели под деревом, вынули карту и повертели ее так и сяк, прикидывая, что же на ней такое обозначено. С тем же успехом могли бы попытаться прочесть текст по‑гречески. Кое‑как мы угадали дом Мэй Линн и реку – кривую, извилистую линию, над которой поднимались знакомые очертания горы. Еще были две толстые линии, а между ними черточки потоньше. Это, мы так решили, железная дорога. Между рельсами красовались какие‑то бугры, и к ним стрелка с надписью «Малкольм Казинс». Что это за бугры, что за «Малкольм Казинс» – мы понятия не имели.
Мы пошли прочь от реки и болота обратно к дому Мэй Линн. Но к самому дому сворачивать не стали, углубились в лес.
Заросли в том месте густые, мы долго продирались сквозь них, карабкаясь на высокий холм. Наконец мы попали на тропу, и она вывела нас из болота в поле, заросшее сахарным тростником. Это был уже не болотный тростник, а тот, который растет на сухой земле, сортом ниже, но тоже ничего. Большое поле, много акров, высокие толстые побеги. Тростник уже слегка лиловел – если такой надломить, сироп внутри окажется сладким.
У меня был при себе перочинный нож. Я срезала стебель на кромке поля, разрубила его на три куска. Пришлось повозиться, зато каждый из нас получил готовый, с содранной шкурой обрезок, и мы принялись жевать и сосать сладкую мякоть внутри. Приятно на вкус, было чем заняться и развлечься на ходу. Наверное, если присмотреться построже, так мы давно уже стали ворами, а не впервые за это брались, напрактиковались в тростниковых полях и на арбузных бахчах. Черт, выходит, я с раннего детства начала криминальную карьеру, но осознала это лишь в тот момент. Ну что ж, пора повышать уровень: крадем деньги, украденные у банка, и отправляемся в Голливуд с банкой, наполненной прахом мертвой и сожженной на костре подруги.
По карте мы вышли к невысоким, подрезанным сосенкам, а за ними тянулась железная дорога. По ту сторону дороги – снова деревья, уже повыше. По большей части орешник и гикори.