Она знала по собственному опыту, сколь часто родители утверждают, что знают своего ребенка лучше кого бы то ни было, а на самом деле оказывается, что не знают совсем.
— Когда он закончил курс лечения, никто из его друзей не захотел с ним больше общаться. Как правило, те, кто балуется наркотиками, не желают иметь ничего общего с завязавшими. — Она подумала и добавила: — Впрочем, он всегда был одинок. Не вписывался ни в одну компанию. Его ум сверстники воспринимали чуть ли не как личное оскорбление. Я думаю, ему было неуютно в жизни — он чувствовал себя изгоем.
— Может, кто-то из его приятелей имел на него зуб? Кому-то так насолил, что ему отомстили злом?
Лена успела заметить искорку надежды, мелькнувшую в глазах доктора Розен.
— Думаете, его могли столкнуть?
— Вряд ли, — ответила Лена, понимая, что Джеффри убьет ее за то, что подала доктору эту мысль. При воспоминании о бывшем шефе у Лены упало сердце.
— Послушайте, — вернулась она к больному вопросу, — вы собираетесь рассказывать Джеффри о сегодняшнем дне или нет?
Розен долго не отвечала, потом придвинулась ближе, словно пыталась уловить запах алкоголя. И Лена на мгновение впала в панику.
— Нет, — наконец приняла решение Розен. — Про сегодняшний инцидент я ему ничего не скажу.
— А о том, что было раньше?
— О вашем лечении? — Розен на минуту задумалась. — Это конфиденциальная информация, Лена. Я вам это говорила еще в самом начале. У меня нет привычки делиться ею с кем бы то ни было.
Лена с облегчением кивнула. Джеффри семь месяцев назад поставил ей ультиматум: либо обратиться к психоаналитику, либо искать другую работу. В то время выбор казался простым, и она без всяких сожалений сдала и значок, и оружие — просто положила на стол, но теперь она скорее пустит себе пулю в лоб, чем признается Джеффри, что месяц назад поддалась слабости и была вынуждена обратиться в клинику. Ее гордость такого не перенесет.
Пока она занималась самобичеванием, тяжелая дубовая дверь растворилась и, легок на помине, в помещение вошел Джеффри, оглядываясь по сторонам. Чак тронулся было ему навстречу, но Джеффри сказал ему что-то такое, что заставило его спешно покинуть комнату, поджав хвост как побитая собака.
Лена еще никогда не видела, чтобы Джеффри так скверно выглядел. Он успел переодеться, но костюм был мятый, галстук отсутствовал. Вблизи он смотрелся еще хуже.
— Доктор Розен, здравствуйте. Мне очень жаль, что такое случилось. — Он не стал пожимать ей руку или ждать, пока она что-то скажет в ответ на его соболезнования, которые, как казалось Лене, вообще были не в стиле Джеффри.
Он придвинул доктору стул.
— Мне надо задать вам несколько вопросов.
Розен села и спросила:
— С девушкой все в порядке?
По выражению его лица Лена поняла, насколько ему тяжко.
— Пока ничего не известно, — ответил он. — Ее семья только что отправилась в Атланту.
Розен сложила салфетку, которую держала в руке.
— Как вы полагаете, тот, кто напал на девушку, мог убить моего сына?
— На данном этапе мы рассматриваем смерть Энди как самоубийство. — Он помолчал, видимо, давая ей время осознать сказанное. — Я уже беседовал с вашим мужем.
Это сообщение ее удивило.
— Он позвонил в участок после разговора с вами, — пояснил Джеффри, и Лена поняла — потому, как он распрямил плечи, — что отец погибшего был далеко не столь вежлив.
Розен, видимо, тоже это поняла.
— Брайан порой бывает несдержан, — заметила она, словно извиняясь.
— Доктор Розен, — продолжил Джеффри, — все, что я могу вам сообщить, я уже сказал ему.
— Доктор Розен, — продолжил Джеффри, — все, что я могу вам сообщить, я уже сказал ему. Мы рассматриваем все возможные версии, но, учитывая прошлое вашего сына, самоубийство — наиболее вероятный вариант.
— Я беседовала с детективом Адамс… — начала Розен.
— Извините, мэм, — перебил ее Джеффри. — Мисс Адамс не служит в полиции. Она сотрудник службы безопасности кампуса.
Тон доктора Розен свидетельствовал, что этим ее отнюдь не собьешь.
— Мне не совсем понятно, какое отношение эти служебные тонкости имеют к тому факту, что мой сын мертв, мистер Толливер.
Джеффри смутился, но лишь самую малость.
— Извините, — повторил он, доставая что-то из кармана куртки. — Мы нашли это в лесу. — И показал ей серебряную цепочку с висевшей на ней звездой Давида. — Отпечатков пальцев на ней не было, так что…
Розен шумно вдохнула, хватая цепочку. Из глаз снова брызнули слезы, и лицо как будто сморщилось и сползло вниз, к шее. Прижимая цепочку к губам, она прошептала:
— Энди, ах, Энди…
Джеффри бросил взгляд на Лену и, когда та не сделала и попытки утешить Джил Розен, положил женщине руку на плечо и стал гладить, как гладят собаку. Лена же размышляла, почему для мужчины подобное поведение считается вполне нормальным, тогда как женщину сразу превращает в недочеловека.
Розен вытерла глаза тыльной стороной ладони и прошептала:
— Извините.
— Ваше состояние вполне понятно, — сказал Джеффри, еще раз погладив ее по плечу.
Розен все перебирала цепочку, удерживая ее возле рта.
— Он давно ее не носил. Я уж думала, кому-то подарил или продал.
— Продал? — переспросил Джеффри.
— Он принимал наркотики, — пояснила Лена.
— Его отец утверждает обратное, — возразил Джеффри.
Лена пожала плечами.
— У вашего сына была девушка? — спросил Джеффри у Джил.
— Постоянной не было. — Она сухо и невесело усмехнулась. — Нам все равно было — что девушки, что юноши… Лишь бы он был счастлив.
— А был кто-то, с кем он общался постоянно? — спросил Джеффри.
— Нет. Думаю, он был очень одинок.
Лена смотрела на доктора Розен, ожидая продолжения, но выдержка, кажется, ей снова изменила. Зажмурившись, она что-то беззвучно шептала, но слов разобрать было нельзя.
Джеффри подождал, пока женщина немного придет в себя, потом спросил:
— Доктор, вы в порядке?
— Я могу его увидеть? — ответила она вопросом на вопрос.
— Конечно. — Джеффри встал и подал ей руку. — Я отвезу вас в морг. — Обернувшись к Лене, добавил: — Чак пошел сообщить Кевину Блэйку.
Розен, казалось, целиком погрузившаяся в собственные мысли, все же сказала Лене:
— Спасибо.
— Все в порядке. — Лена заставила себя прикоснуться к рукаву Джил, что, как она надеялась, будет принято ею за жест утешения.
Джеффри уловил это движение и сказал Лене:
— Я с тобой потом поговорю. — В голосе его звучало больше угрозы, чем чего бы то ни было еще.
Лена поглаживала большим пальцем шрам на ладони, наблюдая, как они отъезжают. Ей надо было многое обдумать. Она присела и принялась вспоминать все произошедшее за последние десять минут, пытаясь понять, что именно ей следовало сделать иначе. Взвесив каждое произнесенное слово, увидев каждый жест, она поняла: чтобы все встало наконец на свои места, ей нужно заново прожить весь последний год.
— Господи, — произнесла Нэн Томас, плюхаясь на стул напротив Лены, — и как ты только можешь работать с этим кретином?
— Ты про Чака? — уточнила Лена, обрадовавшись возможности хоть немного отвлечься.