Он никогда не встречал девушку столь прямолинейную и под ее пронзительным взглядом не смог найти нужных слов.
– Бог с ним. Можете не отвечать. – Она кивнула на футляр скрипки. – Так вы собираетесь доставать ваш инструмент?
– Вы и в самом деле хотите играть дуэтом?
– Если только вы не предпочли бы заняться со мной чем-нибудь другим.
Лоренцо покраснел и быстро принялся расчехлять скрипку. Он чувствовал: она изучает его, и попытался представить себе, насколько дурное впечатление производит – высокий, тощий, в поношенных туфлях, с потертым воротником. Он не особо тщательно оделся к сегодняшнему визиту, поскольку не имел ни малейшего намерения произвести хорошее впечатление на страшилу Лауру. Но теперь, увидев ее, он горько пожалел, что не надел хорошую рубашку, не вычистил туфли. Он с потерянным видом настроил скрипку и для разогрева пальцев быстро сыграл несколько арпеджио.
– И почему вы согласились? – спросила она.
Он сосредоточенно натирал канифолью смычок.
– Ваш отец решил, что из нас получится отличный дуэт, и я согласился.
– Просто потому, что он вас попросил?
– Он друг и коллега моего деда…
– Значит, вы не могли отказаться. – Она вздохнула. – Вы должны быть со мной откровенны, Лоренцо. Если вам это против шерсти, скажите сейчас. А я скажу папе, что решение принимала я, а не вы.
Он заглянул ей в глаза и больше не смог отвернуться. Да и не хотел.
– Я пришел, чтобы играть, – сказал он. – И я думаю, этим мы и должны теперь заняться.
Она коротко кивнула:
– Тогда, может, начнем с Вебера? Просто чтобы понять, насколько согласуется звучание наших инструментов.
Лаура положила на пюпитр перед собой партитуру. Он не взял свой пюпитр, а потому встал у нее за спиной, чтобы читать страницу через ее плечо. Они находились очень близко друг к другу, и он ощущал ее запах, сладкий, как лепестки розы. Он отметил буфы с кружевными манжетами на коротких рукавах ее блузки, изящную цепочку с крохотным крестиком на шее, чуть выше верхней пуговицы блузки. Он знал, что Бальбони – католики, но при виде крестика, сияющего на ее коже, у него перехватило дыхание.
Прежде чем он успел прижать скрипку подбородком, Лаура проиграла четыре первых такта. Она следовала темповой инструкции «модерато», и вступительные ноты прозвучали сочно и вдумчиво. Пусть и изувеченные уродливыми шрамами, ее руки умели извлекать из виолончели волшебные звуки. Он пытался понять, как она получила ожог. Ребенком свалилась в камин? Вывернула на себя с плиты кастрюлю с кипятком? Если другие девочки носили блузки с длинными рукавами, то Лаура смело демонстрировала свой изъян.
На пятом такте его скрипка подхватила мелодию. Они слились в идеальной гармонии, смешали два голоса в один, который звучал гораздо величественнее, чем просто голоса двух инструментов, сложенные вместе. Фон Вебер хотел бы слышать свое творение именно в таком виде! Но композиция была короткая, и они слишком быстро подошли к последнему такту. И даже когда оба оторвали смычки от струн, последние ноты, казалось, повисли в воздухе жалобным вздохом.
Лаура посмотрела на него, ее губы удивленно приоткрылись.
– Я и не подозревала, что эта пьеса так прекрасна.
– И я тоже, – согласился он, глянув на ноты на ее пюпитре.
– Пожалуйста, давайте сыграем еще раз.
У него за спиной раздалось покашливание. Лоренцо повернулся и увидел горничную Альду – она стояла с подносом с чашками и печеньем. На него она даже не посмотрела – только на Лауру.
– Вы просили чаю, синьорина Бальбони.
– Спасибо, Альда, – сказала Лаура.
– Профессор Бальбони уже должен вернуться.
– Спасибо, Альда, – сказала Лаура.
– Профессор Бальбони уже должен вернуться.
– Вы же его знаете. Папа не подчиняется никаким расписаниям. Да, Альда, я предполагаю, что за обедом сегодня нас будет трое.
– Трое? – Только теперь горничная удостоила Лоренцо взглядом. – Молодой человек останется на обед?
– Извините, Лоренцо. Я не спросила вас, – сказала Лаура. – Может, у вас другие планы на вечер?
Он перевел взгляд с горничной на девушку и назад, почувствовал, что напряжение в комнате сгущается в нечто плотное и уродливое. Он подумал о матери, которая теперь, наверно, готовит обед. И о золотом крестике на шее Лауры.
– Моя семья ждет меня к обеду. К сожалению, я вынужден отказаться, – сказал он.
Губы Альды скривились в довольной улыбке.
– Значит, обед, как обычно, на двоих, – сказала она и вышла из комнаты.
– Вы так спешите домой? У вас есть время, чтобы сыграть со мной еще пару вещей? – спросила Лаура. – Мой отец предлагал Кампаньоли или Рондо Бетховена. Хотя, должна признаться, и то и другое мне не очень нравится.
– Тогда нам следует выбрать что-нибудь еще.
– Но ничего больше я не готовила.
– А не хотите попробовать какую-нибудь вещь, которую вы не готовили?
– Что вы имеете в виду?
Лоренцо вытащил из бокового кармана скрипичного футляра два листочка с нотами и закрепил их на пюпитре Лауры.
– Вы ведь играете с листа.
– «Ла Дианора», – прочла она, нахмурившись. – Занятное название для мелодии.
Она взяла смычок и с интересом сыграла первый такт.
– Нет-нет, вы играете слишком быстро. Возьмите темп адажио. Если начнете в таком темпе, при переходе на престо никто не заметит разницы.
– Откуда мне это знать? – отрезала она. – Тут нигде не написано «адажио». К тому же я впервые вижу эту композицию.
– Конечно впервые. Я ее сегодня закончил.
Она удивленно моргнула:
– Так вы ее сами сочинили?
– Да.
– А почему назвали «Ла Дианора» – «Чародейка»?
– Так зовут мою скрипку – Ла Дианора. Я все еще переделываю вторую часть – она пока не звучит так, как я хочу, но думаю, что в общем мелодия притягательна. Кроме того, такая аранжировка позволит проявиться обоим нашим инструментам – немалый плюс на конкурсе дуэтов.
– Ах, этот ужасный конкурс! – вздохнула Лаура. – Ну почему все сводится к выяснению, кто лучший, кто первый? Я бы хотела играть просто ради удовольствия.
– А сейчас вы не получаете удовольствия?
Лаура задумалась на секунду, глядя на ноты.
– Да, – сказала она, и голос ее прозвучал удивленно. – Да, получаю. Но конкурс, висящий над нами как дамоклов меч, он все меняет.
– Почему?
– Потому. Сейчас мы просто получаем удовольствие. Тут дело в гордыне. Вы должны знать кое-что обо мне, Лоренцо. Я не люблю проигрывать. Никогда. – Она посмотрела на него. – Если мы будем участвовать в конкурсе, я собираюсь его выиграть.
6
Каждую среду в течение двух следующих месяцев Лоренцо проходил по мосту в Дорсодуро. В четыре часа он стучал в дверь на Фондамента-Брагадин, и ему открывала горничная, с лица которой не сходило кислое выражение. Они с Лаурой репетировали «Ла Дианору», прерывались на чаепитие с печеньем, иногда к ним присоединялся профессор Бальбони. После они играли, что им нравилось, но к концу непременно возвращались к «Ла Дианоре» – они уже решили играть ее на конкурсе.