Клэр удивилась, увидев сразу восемь кардиограмм, бегущих по экранам. Не веря глазам своим, она обернулась и оглядела отделение интенсивной терапии.
Все койки заняты.
– Что же такое творится? – поразилась она. – Ведь еще утром, когда я делала обход, здесь был только один мой пациент.
– Все началось в мою смену. Сначала привезли маленькую девочку с травмой черепа. Потом была авария на шоссе Барнстаун. Следом какой-то полоумный ребенок поджег свой дом. – Макнелли покачал головой. – И так весь день, без конца – пациенты все прибывают.
– Доктор Макнелли, в реанимацию, – заговорило больничное радио. – Доктор Макнелли, в реанимацию.
Он вздохнул и повернулся, собираясь идти.
– Должно быть, полнолуние.
Ной скинул куртку и бросил ее на валун. От гранитного камня шло тепло, накопившееся за солнечный день. Он прищурился и посмотрел на озеро. Ветра не было, и в водной глади, как в зеркале, отражались небо и голые деревья.
– Так хочется, чтобы снова было лето, – вздохнула Амелия.
Он повернулся к ней. Девочка уселась на самом высоком камне, уперев подбородок в обтянутые голубыми джинсами колени. Светлые волосы были убраны за ухо, и на виске просматривалась полоска заживающей раны. Ной внезапно подумал: а вдруг у нее останется шрам, и ему даже захотелось, чтобы остался – пусть крохотный, зато она никогда его не забудет. Каждое утро, глядя в зеркало, она будет видеть этот след от пули и вспоминать Ноя Эллиота. Амелия подставила солнцу лицо.
– Как было бы хорошо пропустить зиму. Хотя бы одну.
Он вскарабкался к ней на камень и устроился рядом. Не слишком близко, но и не далеко. Почти касаясь ее.
– Не знаю почему, но мне хочется зимы.
– Ты даже не представляешь, каково здесь зимой.
– Что ты имеешь в виду?
Она посмотрела на озеро, и в ее взгляде мелькнул ужас.
– Через несколько недель оно начнет покрываться льдом. Сначала появятся ледяные островки вдоль берега. А к декабрю вода полностью затянется льдом, таким толстым, что по нему можно будет ходить. И тогда по ночам начнут раздаваться эти звуки.
– Какие звуки?
– Как будто кто-то стонет. Будто кому-то больно.
Он засмеялся, но, перехватив ее взгляд, тут же умолк.
– Ты мне не веришь, да? – спросила она. – Иногда я просыпаюсь, и мне кажется, что это кошмарный сон. А это просто озеро. Оно издает эти жуткие звуки.
– Разве это возможно?
– Госпожа Горацио говорит… – Она запнулась, вспомнив, что госпожа Горацио умерла. Она снова устремила взгляд на озеро. – Это все из-за льда. Вода замерзает и расширяется. Она все время бьется, бьется о берега, пытаясь вырваться, но не может, потому что скована льдом. И вот тогда слышен стон. Давление воды все нарастает, нарастает, и озеро уже не может выдержать такой нагрузки. И в конце концов лед трескается. – Она пробормотала: – Неудивительно, что озеро издает такие жуткие звуки.
Ной попытался представить, как водоем будет выглядеть в январе. Берега укроются снегом, а вода превратится в сверкающее полотно льда. Но сегодня яркое солнце так слепило глаза, а от камней исходило такое тепло, что думалось только о лете.
– А куда деваются лягушки? – поинтересовался он.
Амелия повернулась к нему.
– Что?
– Лягушки. И рыба, и все остальное. Ну, утки, понятное дело, мигрируют, улетают в теплые края. Но что делать лягушкам? Как ты думаешь, может, они просто замерзают и превращаются в зеленое мороженое?
Он хотел рассмешить ее и обрадовался, увидев, что на лице девочки появилась улыбка.
– Дурачок! Они не превращаются в мороженое.
– Дурачок! Они не превращаются в мороженое. Они зарываются в ил на самом дне. – Взяв камешек, Амелия бросила его в воду. – Раньше здесь было полно лягушек. Помню, когда я была маленькой, мы собирали их ведрами.
– Раньше?
– Сейчас их не так много осталось. Госпожа Горацио говорит… – И снова пауза – воспоминания об утрате. Она опять вздохнула, а потом продолжила: – Она говорила, что это из-за кислотных дождей.
– Но летом они постоянно квакали. Я часто сидел здесь и слушал.
– Жалко, что тогда я о тебе не знала, – печально произнесла она.
– А я о тебе знал.
Она удивленно посмотрела на него. Чувствуя, что краснеет, Ной опустил взгляд.
– Я все время наблюдал за тобой в школе, – признался он. – Постоянно смотрел на тебя в столовой. Просто ты не замечала. – Его лицо запылало еще сильнее, и он поднялся, стараясь смотреть на воду, а не на девочку. – А ты купаешься? Я приходил сюда каждый день.
– Да сюда все ребята приходят.
– А где же ты была этим летом?
Она пожала плечами.
– У меня болели уши. Доктор запретил мне купаться.
– Облом.
Некоторое время они молчали.
– Ной! – окликнула она его.
– Да?
– Тебе когда-нибудь хотелось… не идти домой?
– Ты имеешь в виду, сбежать из дома?
– Нет, скорее, быть подальше.
– Подальше от чего?
Амелия не ответила. Когда Ной повернулся к ней, она уже поднялась на ноги и стояла, прижав руки к груди.
– Что-то холодает.
Он вдруг тоже почувствовал озноб. Камень еще хранил тепло, но и оно быстро уходило вместе с солнцем, которое закатывалось за деревья.
Озеро покрылось рябью, а потом и вовсе превратилось в черное стекло. Казалось, в этот момент оно жило своей жизнью, как самостоятельное водянистое существо. Он размышлял: верно ли, что Амелия рассказывала про озеро, действительно ли оно стонет по ночам зимой? Вполне возможно, решил он. Вода расширяется при замерзании – это научный факт. Сначала лед покрывает поверхность коркой, а потом, день за днем, корка становится все толще, захватывая все новые слои воды. А в глубине, на самом дне, в ил зарылись лягушки, которым больше некуда деться. Пленницы льда. Погребенные.
Клэр так усердно налегала на весла, что ее лоб стал влажным от пота. Она чувствовала, как ровно весла погружаются в воду, а лодка послушно и плавно скользит по глади озера. За несколько месяцев ее мастерство заметно выросло. В мае она впервые села на весла, и эта попытка была весьма неуверенной. Резко взмахивая одним или обоими веслами, она взметала фонтан брызг; или же гребла одним веслом, и тогда лодка просто ходила кругами. Главное – контроль. Равномерное распределение силы. Плавные, скользящие движения, а не удары по воде.
Теперь она победила греблю.
Клэр оказалась на середине озера. Там она подняла весла, сложила их в лодку и решила отдохнуть. Солнце только что зашло за деревья, и она знала, что очень скоро пот начнет холодить кожу, но сейчас Клэр по-прежнему было жарко, и она наслаждалась сгущающимися сумерками, не чувствуя их прохлады. Вода, покрытая рябью, была густой и черной, как нефть. На берегу горели огоньки в домах – там готовили ужин, там за столом, в уютной домашней обстановке собирались семьи. «Так же, как мы втроем, когда ты был жив, Питер. Не разрушенная семья, а единое целое».
Она смотрела на свет в окошках, и ее захлестнула такая тоска по Питеру, что стало трудно дышать. Летом, когда они ездили кататься на лодке на соседний пруд, Питер всегда садился на весла. Клэр устраивалась на носу и с восхищением смотрела, как он гребет, как ритмично работают его мышцы, а улыбающееся лицо блестит от пота.