– Лицо ее застыло в улыбке, но в голосе сквозила угроза. – Даже такую, которую не нужно любить вообще. И не подвергать риску брак. Мои копии не надоедали бы тебе, ничего бы не требовали. Вытащил из ящика и сунул в АРХИВ в зависимости от настроения. Удобно, не так ли, Джо? И никакой ответственности: раз это происходит в твоем компьютере, значит, оно не настоящее. Тело мое будет безопасно заморожено в алюминиевом дьюэре, а разум помещен на ленту в пластмассовой коробке. Счастливчик Джо! Какая удобная любовница!
Джо пытался прочесть выражение ее лица, но глаза Джулиет блуждали, как у безумной, – вовсе не похожие ни на смеющиеся, ни на глубокие и печальные глаза знакомой ему Джулиет. Он испугался. Он вспомнил прогноз невропатолога относительно приступов, которыми она может страдать. Возможно, это один из них? Он молча продолжал наблюдать за ней.
Девушка по‑прежнему подогревала его рукой.
– В пятницу – назад, к Карен, Джо? Твоя женушка делает тебе так, как я?
– Джулиет, пожалуйста! – Джо начинал сердиться.
– Ее ты трахаешь четыре раза за ночь?
– Прошу тебя, уймись.
– Трахаешь? Так трахаешь, Джо? – Теперь она истерично визжала. – Сколько раз за ночь ты с ней кончаешь? – Она вдруг спрыгнула с него и разразилась рыданиями. Лежала рядом, зарывшись лицом в простыни. Джо беспомощно похлопывал ее по спине, утешая и думая, что он здорово вляпался. – Ведь Карен же не умирает, Джо, – все еще всхлипывая, но уже спокойнее промолвила Джулиет. – А я люблю тебя. И не могу вынести мысли, что ты вернешься и будешь заниматься с ней любовью. Ведь это не она умирает!
Вот ситуация, подумал Джо; он вдруг отчетливо увидел все безумство прошедших суток. Полный бред! Джо лег, откинулся на кровати. Он видел контуры спины Джулиет, копну спутанных рыжих волос, закрывавших лицо. В нос ударял ее запах. Джо снова не поговорил с Карен. Этим утром он пробовал во время конференции дозвониться ей из автомата, но наткнулся на автоответчик. Сейчас, при Джулиет, он не мог позвонить жене.
Завтра четверг. Возвращаться – в пятницу. Англия по‑прежнему казалась другим краем вселенной. Джо‑мужчина хотел бы еще побыть здесь и не думать о возвращении, остаться здесь, в этой постели, с сумасшедшей, необузданной девушкой, чтобы заниматься с ней любовью. Секс потрясающий. И беседы с ней об АРХИВЕ породили у Джо новые мысли. Всего за неделю Джулиет разобралась в АРХИВе лучше, чем любой из его коллег, работавших в отделе со дня основания. Она внесла дюжину предложений, которые значительно улучшают его возможности. Джо‑ученому нужно, чтобы она жила.
Но она еще и пугала его. Почему? Возможно, непредсказуемая смена настроений, непостоянство натуры. Возможно, причиной тому ее аневризма. А может, это черта ее характера – жестокость, даже более того – злобность. Джо предпочитал об этом не думать.
Но мысль эта не давала ему покоя.
Офицеры таможни Билл Майерс и Дуглас Титкомб сидели перед компьютерными экранами в застекленном, выходящем окнами на огромный стальной навес офисе.
Контейнеры занимали все пространство от пола до потолка, таможенники выполняли свою привычную работу – проверяли документы на каждый контейнер, установленный автогрузоподъемниками на поддоны. В своем офисе они были изолированы от гари отработанных газов, грохота двигателей и гидравлических подъемников. Только иногда, если поступал сигнал о контрабанде наркотиков, они проверяли каждый контейнер с обученными собаками и, если что‑то казалось подозрительным, вскрывали его и лично проверяли содержимое. Число контейнеров, подвергающихся досмотру, выбирал компьютер. Эти двое мужчин обладали абсолютной властью над всем, что приходило в порт. У них было больше власти, чем у полиции, и ей они не подчинялись. Они имели неограниченное право задерживать людей, раздевать их догола, обследовать все отверстия на теле, не боясь обвинений в насилии.
Как правило, Билл Майерс и Дуглас Титкомб своей властью не злоупотребляли. Майерс, седой добродушный мужчина предпенсионного возраста, с небольшим брюшком, никогда не питал надежд на продвижение. Он страстно увлекался разведением голубей у себя дома, в специальной голубятне. Таможня и Акцизное управление ее величества давали ему средства к существованию, ровно столько, сколько ему требовалось; и сам он отдавал не больше, чем полагалось. В отличие от него тридцатипятилетний Дуглас Титкомб беспокоился о карьере. За последние три года он дважды получал повышение по службе и сейчас бесился, что надолго застрял здесь, с Майерсом. Майерс не обладал ни задатками, ни энтузиазмом для большого рывка, так же, впрочем, как и для малого. Создавалось впечатление, что его не страшит никакая мерзость, проскальзывающая мимо таможни, если это не имело касательства к голубям.
Сегодня настроение у Титкомба было отвратительное. В газеты просочились сведения об урезывании бюджета из‑за экономического спада. Значит, любые увеличения заработной платы гражданским службам будут приостановлены, чтобы снизить уровень инфляции.
Титкомб проверял каждый документ, слово за словом, требуя открывать контейнеры и смеясь над возражениями коллеги. Было уже четыре часа дня. Обычно к этому времени оставалось тридцать–сорок контейнеров. Теперь же было проверено всего три. Образовалась огромная пробка из контейнеровозов длиной в милю, и на каждом – разъяренный водитель.
– Мы должны пропустить дюжину, Дуг, – произнес Билл со своим характерным ланкаширским акцентом. – Это несправедливо.
Но непреклонный Титкомб в очередной раз наклонился к микрофону:
– Контейнер номер 54687391. Я хочу его осмотреть.
И в этот момент зазвонил телефон. Титкомб, не обращая на него внимания, занялся следующей пачкой документов. Его внимание привлекла опись в корабельной декларации на груз. Теперь он ждал, когда дойдет черед до этого комплекта документов. В счете на погрузку значилось: «Человеческие останки для медицинских исследований». Раздраженный, что нужно отвлекаться, он поднял трубку и рявкнул:
– Титкомб.
– О, мистер Титкомб! Добрый день, это Моррис Форсей из «Уолис‑Метсалор». Как поживаете?
Титкомб промычал что‑то нечленораздельное. Моррис Форсей – старый нытик, работавший на посреднической фирме по очистке грузов. Друзья разговаривали два‑три раза в неделю, обычно если у Форсея появлялся покупатель, желающий поскорее получить свой груз. Титкомб мог пропустить его через таможню буквально в течение десяти минут или затянуть процесс на неделю. Скорость, с которой он оказывал эти услуги Форсею и другим посредникам, зависела исключительно от настроения таможенника. Форсей выбрал неблагоприятный день.
– Я делаю вывод, что предстоит… небольшая задержка, – со всей осторожностью человека, протягивающего печенье ротвейлеру, осмелился начать Форсей. – Снова компьютер вышел из строя?
– С компьютером все в порядке.