Как только прекратилось шипение вентилятора, подключился артериальный оксилисинатор. Джулиет лежала мертвенно‑спокойная. Совсем не такой хотел запомнить ее Джо. Ее глаза все еще пугали его. Они, казалось, продолжали следить за каждым его движением, причем более осмысленно, чем в последний час жизни.
Каждые несколько минут Таня считывала показания ректального термометра. Трубочки, отходящие от бедренной артерии, поначалу красные от наполнившей их крови, постепенно становились менее яркими.
– Нормально, Джо? – спросил Блейк.
Джо кивнул.
Блейк послал ему странную улыбку, смысла которой Джо не понял или не захотел понять.
– Получишь трепку от своей старушки?
– Думаю, Карен не на седьмом небе оттого, что я здесь.
– Интересная была вечеринка, – сказал Блейк.
– Ты был с очень симпатичной девушкой.
– Нико, представь, холодна, – ответил он и снова улыбнулся.
Джо не ответил. Взгляд пробежался по рядам аппаратуры в комнате.
Гордон Престон, нервный молодой мужчина с выступающим подбородком и отступающими со лба черными волосами, беспокойный, временами даже агрессивный, смотрел, покачивая головой, на Джулиет.
– Очень грустно, что такая милая девушка умерла совсем молодой.
– Вы хотите сказать, что если бы она была некрасивой, то это не было бы так досадно? Это только потому неприятно, что она красива? – повернулась к нему Таня Хьюгс.
– Я такого не говорил.
– Сказали, именно так вы и сказали!
– Кто же захочет возвращаться в мир, полный уродливых женщин? – вмешался Блейк. – Обязательно, заботясь о будущем, следует улучшать его, совершенствовать творения природы.
– Благодарю вас, Блейк, – сказала Таня. – Существуют и другие причины желать бессмертия. У некоторых людей есть более высокие стремления.
– И каково было бы ваше высокое стремление, Таня? – спросил Мюррей Макалистер.
Она посмотрела на него поверх хирургической маски, как на инородное тело.
– Самооплодотворение, – ответила она. – Для…
Энди Уайт, студент‑физик и самый загруженный из добровольных сотрудников «Крионита», рассмеялся:
– В постбиологическом мире, задуманном Дисо, и об этом не следует беспокоиться.
– Сейчас я об этом не беспокоюсь, – парировала Таня. – Уже не один год постбиологические пенисы можно купить в магазинах. Считаю, что они гораздо эффективнее настоящих – к ним не прикладывается шесть футов надоедливого, лысеющего зануды.
Уайт глянул на длинного как жердь Гордона Престона, не поняв, ему ли адресована колкость или кому‑то другому. Таня посмотрела на термометр и сообщила:
– Пятнадцать градусов.
Джо сверил свои часы с часами, висящими напротив на бледно‑зеленой стене операционной. 11:20. Пролетел час и тридцать пять минут с момента, когда Роланд Данс вынул из кармана золотой «паркер» и подписал официальное свидетельство о смерти Джулиет Спринг.
Машина скорой помощи из «Крионита» была гораздо старше той, что доставляла Джулиет в госпиталь из университета. Внутри она имела все необходимое оборудование для организации передвижной операционной в любом месте. Увы, далеко не все пациенты оказывались столь везучими или практичными, чтобы умереть в больнице.
У фонда не было денег на новую машину, а имеющуюся использовали так редко, что даже не решили, нужно ли ее заменить. К тому же она возбуждала сентиментальные воспоминания о некоторых пациентах. Свой последний путь – если не буквально, то последний на этой машине – проделали все восемнадцать криозамороженных – полностью или частично, иногда только голова – пациентов.
Грохотом резонировали внутри выстрелы из выхлопной трубы, сопровождаемые запахом отработанных газов. Джо, Блейк и Мюррей Макалистер примостились сзади, трое остальных втиснулись впереди. Между полками был закреплен оранжевый контейнер с телом Джулиет, передвижной аппарат «сердце–легкие» продолжал поддерживать кровообращение, понижающее температуру.
Обычно Джо с удовольствием принимал участие в криосуспензиях. Ему нравились эти непрофессиональные изыскания, нравилось восставать против позиции медицинского истеблишмента и снова и снова ощущать себя заодно с отцом. Достигая еще одной маленькой, но значительной победы над природой, Джо чувствовал свою власть и неодолимость прогресса.
Сегодня же он испытывал чувство безнадежности. Он напортачил в семейных делах. Запутал Джулиет, посулив в последние недели ее жизни надежду, которую не смог оправдать. И сейчас он мучился от страха навредить ей после смерти.
36
Через тридцать минут, покинув больницу в Брайтоне, «скорая» свернула во внешний двор фонда продления жизни «Крионит». Он располагался на обширной промышленной территории, в двух милях от границы аэропорта Гатуик.
Энди Уайт подал назад и приблизился, насколько смог, к стальным створкам грузовой ниши. Затем спрыгнул и открыл задние дверцы автомобиля. В черное ночное небо над головой взмыл реактивный самолет, на мгновение оглушив всех. Едва Джо выбрался из машины, в нос ему ударила расплывающаяся в холодном влажном воздухе вонь керосина. Во дворе стояла еще одна машина, старая легковушка, принадлежавшая, видимо, кому‑то из ночной охраны.
Дурные предчувствия Джо усиливались, хотя Джулиет говорила, что собрала все необходимые бумаги, тщательно составленные юристами «Крионита». Они основывались на схожей документации, которая прошла проверку жизнью в Штатах, когда родственники были против или когда коронер требовал вскрытия пациентов‑криоников. Однако в Англии таких случаев еще не было.
В полной тишине Джо прошел по мокрому асфальту, отражающему задние огни «скорой», к главному входу. Рядом со звонком висела крошечная медная табличка с названием учреждения. Больше ничто не указывало на характер деятельности, производимой в этом безликом, слепом здании.
Джо позвонил, чтобы предупредить охрану, затем отпер дверь и вошел в фойе. Здесь было светло, тепло и уютно пахло свежесваренным кофе. Панели под дерево, толстые ковры, хрустальные люстры, кресла из кожзаменителя, вазы с искусственными цветами – вся обстановка комнаты должна была внушать посетителям чувство доверия и долговечности.
Слова выдающихся ученых о жизнеспособности крионики, висящие в рамках, должны были закрепить эффект. И как подтверждение, с цветной фотографии на стене обнадеживающе‑весело улыбался Гарри Хартман, финансировавший «Крионит».
Гарри Хартмана первым в Англии подвергли криозаморозке, и стальной дьюэр с его телом находился в подвале под зданием. Десять лет назад, в возрасте сорока семи лет, Гарри Хартман, миллионер, новатор в области компьютерного программного обеспечения, умер от рака. На портрете он был больше похож на удачливого торговца, чем на гениального ученого. Сторонник борьбы за права человека, он считал суверенитет личности безусловным и полагал, что человек сам в ответе за свою судьбу, а не кто‑то свыше.
Свои идеи он прекрасно подтвердил практически. После смерти у него осталось две жены: одна в Англии, другая – в Италии. Они узнали о существовании друг друга от адвокатов на следующий день после смерти мужа, но ни одна из них много не поимела. Большую часть богатства он оставил для себя – когда вернется.
Ему удалось одновременно обойти смерть и британские законы, по которым люди не могут оставлять деньги самим себе. Все свое состояние он перевел в Лихтенштейн и передал в бессрочное владение трастовой компании Хартмана. Основной капитал должен был оставаться неприкосновенным, чтобы он смог воспользоваться им в будущем, а ежегодные проценты на капитал Хартман распорядился тратить на финансирование исследований в области бессмертия, по усмотрению доверенных собственников.