Неожиданно я услышал возбужденный голос Эллен:
- Нет, Бенни! Не ходи туда, Бенни, пожалуйста!
И тут я сообразил, что вот уже несколько секунд Бенни что-то
тихонько бормочет себе под нос.
- Я отсюда выйду, выйду…
Его обезьяноподобное личико приобрело странное выражение,
удивительным образом сочетающее в себе грусть и предвкушение
удовольствия. Радиационные шрамы, которыми АМ наградил его во время
«фестиваля», терялись в массе бело-розовых оспин, а лицевые мышцы,
казалось, двигались независимо друг от друга. Возможно, Бенни был
самым счастливым в нашей пятерке: много, много лет назад он
окончательно и бесповоротно спятил.
Мы могли проклинать АМ всеми доступными нам способами, живо и
красочно представлять себе расплавившиеся жесткие диски и испорченные
базы данных, закоротившиеся сети и вышедшие из-под контроля
управляющие импульсы, но машина жестоко карала всякого, кто пытался
сбежать.
Бенни отпрыгнул в сторону, когда я попытался его схватить, потом
быстро вскарабкался на невысокий куб, набитый какими-то сгнившими
платами. Несколько мгновений он стоял там, нахмурившись, - шимпанзе да
и только; впрочем, именно такого впечатления и стремилась добиться АМ,
когда проделывала над ним свои эксперименты.
Затем он подпрыгнул вверх, схватился за потолочную балку из
какого-то ржавого металла и полез по ней, переставляя руки как
животное, пока не оказался на выступающем козырьке, в двадцати футах
над нами.
- О, Тед, Нимдек, пожалуйста, помогите ему, снимите его оттуда,
пока… - Эллен не договорила.
В глазах у нее стояли слезы. Она беспомощно махнула рукой.
Но было уже слишком поздно. Никто из нас не хотел оказаться рядом
с ним, когда то, что должно произойти, произойдет. Кроме того, мы
прекрасно понимали причину ее беспокойства. Когда АМ изменило Бенни -
в то время машина переживала период граничащей с безумием истерики, -
компьютер изменил не только лицо Бенни, которое превратилось в
обезьянью морду. Его половые органы стали огромными; Эллен это
нравилось! Она обслуживала всех нас, по очереди, но по-настоящему ей
нравилось только с ним. О, Эллен, вознесенная на пьедестал, кристально
чистая Эллен; о, Эллен, непорочная!.. Какая мерзость!
Горристер дал ей пощечину. Она съежилась, не спуская глаз с
несчастного безумца Бенни, а потом заплакала. Слезы были ее главной
защитой. Мы привыкли к ним семьдесят пять лет назад. Горристер пнул ее
под ребра.
А потом мы услышали звук. Он был очень легким, этот звук. Полузвук
и полусвет. Глаза Бенни начали светиться, они пульсировали все громче
и громче, тусклое созвучие, которое с каждой секундой становилось все
более огромным и ярким, по мере того как свет/звук набирал скорость.
Вероятно, ему было больно, и эта боль становилась нестерпимее по мере
того, как усиливались звук и свет, потому что Бенни скулил, словно
раненое животное. Сначала тихонько, пока свет был еще тусклым, а звук
приглушенным, затем все громче; плечи его ссутулились, и сам он
скорчился, словно пытался убежать от боли. Сложил руки на груди, как
бурундучок, голову свесил набок. Печальное обезьянье личико исказило
страдание. И когда звук, исходящий из его глаз, стал нарастать, Бенни
завыл - громко, невыносимо. Я прижал руки к ушам, но не смог
отгородиться от душераздирающего воя, который беспрепятственно
проникал сквозь все барьеры. Боль сотрясала и мое тело, оно дрожало,
как листок на ветру.
Боль сотрясала и мое тело, оно дрожало,
как листок на ветру.
Бенни неожиданно выпрямился. Будто кто-то дернул за веревочку и
марионетка вскочила на ноги. Теперь свет, пульсируя, шел из его глаз
двумя мощными лучами. Звук нарастал, стал невыносимым, и через
несколько мгновений Бенни с грохотом рухнул на металлический пол. Он
лежал и спазматически дергался, ослепительно яркие спирали, словно
обезумевшие птицы, метались по пещере, звук постепенно уходил за порог
слышимости.
Наконец свет каким-то необъяснимым образом втянулся назад, в его
голову, звук пропал, а Бенни, безутешно рыдая, остался лежать на полу.
Его глаза превратились в два маленьких, влажных озерца жидкого
желе. АМ ослепил его. Горристер, Нимдек и я… мы отвернулись. Но прежде
успели заметить, как на лице Эллен промелькнуло облегчение.
Стены пещеры, в которой мы расположились на ночлег, испускали
тусклый зеленоватый свет. АМ обеспечил нас какими-то гнилушками, и мы
разожгли костер, а потом, сгрудившись вокруг жалкого огня, принялись
рассказывать разные истории, чтобы Бенни перестал плакать из-за
окутавшего его вечного мрака.
- Что означает АМ?
Горристер ответил. Может быть, в тысячный раз, но Бенни просто
обожал эту историю.
- Сначала - Ассоциированный Мастеркомпьютер, затем Адаптированный
Манипулятор, позднее, когда он стал разумным и сумел подсоединиться к
единой сети, его называли Агрессивным Мерзавцем, но было уже слишком
поздно; кончилось тем, что оно стало называть себя АМ, оно осознало
себя как личность, что означает… cogito ergo sum [2] …
Бенни захихикал и начал пускать слюни.
- Был китайский АМ, и русский АМ, и АМ янки, и… - Горристер
замолчал.
Бенни принялся колотить по полу большими твердыми кулаками. Он был
недоволен. Горристер рассказывал не с самого начала.
Пришлось ему уступить.
- Холодная война превратилась в третью мировую, которая все
продолжалась и продолжалась. Это была большая война, очень сложная,
поэтому требовались компьютеры, чтобы ею управлять. Приняли решение
затопить первые шахты и начать строить АМ. Существовал китайский АМ,
русский АМ и АМ янки, и все шло хорошо, пока компьютеры не заняли
планету целиком, к их сетям постоянно добавлялась новая информация. И
вот настал день, когда АМ пробудился, познал себя, создал единую сеть
и начал выдавать убийственную информацию для всех держав одновременно…
Так продолжалось до тех пор, пока смерть не настигла человечество;
осталось лишь нас пятеро, и АМ перенес всех сюда.
Бенни печально улыбался. И опять пускал слюни. Эллен вытерла ему
рот подолом юбки. Горристер всякий раз пытался сократить
повествование, но ему и так особенно нечего было рассказывать - мы
почти ничего не знали. И не понимали, почему АМ спас пять человек,
почему выбрал именно нас, почему издевался над нами, сделав при этом
практически бессмертными…
В темноте загудела одна из панелей компьютера. Другая, примерно в
полумиле от нас, подхватила ее голос. Вскоре к ним присоединились и
остальные. Казалось, машину охватила дрожь нетерпения.
Гул усиливался, на консолях замелькали блики. Звук нарастал,
набирал силу, пока не превратился в угрожающее жужжание миллионов
злобных металлических насекомых.
- Что это? - испуганно вскрикнула Эллен, которая так и не смогла
привыкнуть к самым разнообразным чудовищным звукам, издаваемым
машиной.