Меня вполне удовлетворила бы материализация желаний, которая, к примеру, имела место на харьковских задворках, где семеро бритоголовых уродов пытались сделать из нас с Иркой приправленный кровью салат.
Но Фариа, этот змей-искуситель, вел себя как законченный садист. Он дразнил меня, отодвигая наживку в тот самый момент, когда я готов был проглотить ее. Постепенно он вовлек меня в свою жестокую игру, и я понимал, что играть мне осталось недолго. Мои сожженные током мозги превратились в сгусток золы, закопченные глаза видели только тени, а из ушей тянуло запахом гари…
Понимая, что стравить давление мне все же необходимо, я последовал правилу «ночью темно…» и закрыл глаза. Действительно, давление достигло опасного уровня, но не там, где надо. Мой череп трещал, а удовлетворить Венеру я и не надеялся.
И тут я расслабился, то есть расслабился совершенно. Мне стало все по фигу – эта баба из преисподней, Фариа с его фокусами, Виктор, Савелова и я сам. Ничто не имело ровно никакого значения. То, что было у меня между ног, вдруг превратилось в механизм – бесчувственный и неутомимый.
Через десять минут Венера колыхалась на мне, как присыпанный фосфором студень, и задирала лицо к потолку, безмолвно прося пощады. Я лежал и равнодушно глядел на это жутковатое представление, ощущая себя живым только выше пояса… А потом ясность и облегчение внезапно снизошли до меня; я истратил жизненную силу, зато проветрил мозги. Самому себе я казался паровым котлом, который лишь чудом не взорвался.
Венера опустилась пониже. По части секса она умела многое. Языком и губами она работала с исключительным мастерством и быстренько довела меня до кондиции. Я еле сдерживался, чтобы не заорать. Представляю, что началось бы, разбуди я своими воплями придурков из «МЦ», – такое и не снилось постановщикам порнофильмов! Потом я вообразил себе наших тощих гранжеров рядом с этой пышкой и начал тихо хохотать.
Венера оказалась дамой невзыскательной и необидчивой. Она не отвлекалась – забот у нее был полон рот. Я даже хотел провести эксперимент, чтобы узнать, заметит ли кто-нибудь ее присутствие, – я ведь помнил, что Глист не видел и не слышал Фариа, как будто старика вовсе не существовало. Это означало одно из двух: либо мои галлюцинации совершенно неотличимы от реальности, и я был просто-напросто конченым придурком, либо аббат и его «подарок» посетили меня на самом деле, и тогда врач нужен Глисту, а не мне. Все эти рассуждения не тянули даже на гнилую философию, тем более что спустя пару минут мне стало вообще не до того…
* * *
Провожал я Венеру с чувством огромной благодарности, переполнявшим мою изрядно помятую грудную клетку. Она исчезла примерно так же, как ее босс, – просочившись для начала через оконную решетку. Без всякого напряга. Не поднимая пыли. Это было впечатляющее зрелище, чем-то напоминавшее компьютерные навороты с терминатором Т-1000 в «Судном дне». Возникшая ассоциация показалась мне на редкость удачной.
Возникшая ассоциация показалась мне на редкость удачной. Имя «Венера» как-то поблекло в сознании, и с той минуты в своих мыслях я ласково называл гостью «мой терминатор».
Так вот, исчезла она, постепенно растаяв во дворе. Я даже подумал: неужели ее и в самом деле никто не видит? Мне, пожалуй, хотелось бы стать свидетелем небольшого переполоха – это укрепило бы меня в моей шаткой вере, ведь я мог усомниться в чем угодно. Но все было тихо, ночь глуха и беззвучна; и только в присутствии спавших рядом людей я был уверен совершенно.
– Что – бессонница? Прими таблеточку, – зашептал вдруг деликатный Шура Морозов из своей кроватки, стоявшей возле двери. Было темно хоть глаз выколи, и я не мог его разглядеть, как ни пытался. Но голос у подлеца был вполне бодрый, то есть он наверняка не спал уже минут десять. Это наводило на размышления, от которых чердак превращался в карусель.
Я ничего не ответил и притворился дауном. Тем более что теперь меня действительно клонило в сон. Чресла немного побаливали (сказывалось длительное отсутствие тренировки), зато нервишки чуть поотпустили, а серенькое вещество плавало в приятном теплом бульончике. И я плавал вместе с ним. Плыл, плыл, плыл, пока не приплыл туда, где меня уже не было.
Только перед самым концом мне показалось, что я вдруг услышал далекий голос Фариа, который спросил:
– Доволен, животное?
За дверью поддали громкости, и теперь оттуда доносилось: «Когда меня ты позовешь, боюсь, тебя я не услышу». В полном соответствии со своим диагнозом я рассмеялся. Хохма была просто невероятная, термоядерная! Уверен, что именно в таком виде – с глупой улыбкой на лице – я и возник на пороге конуры, которая была святилищем наших доберов…
11
…И застал прелюдию к групповухе.