Прошлое осталось в прошлом. А им нужно сосредоточиться на настоящем.
– Правда, здесь красиво? – Спросила она, а потом прошептала, так, чтобы никто не услышал: – Корделия привозила меня сюда пару раз, когда ездила на встречи с принцем Генрихом. Мы останавливались в гостевых покоях, в восточном крыле. Напомни мне, чтобы я показала тебе Геркулесову галерею и Польскую библиотеку. Там стоит пианино Шопена.
Она шла вместе с притихшей толпой через сверкающие мраморные залы и разрывалась между благоговейным трепетом и печалью. Благоговейный трепет ей внушала красота этого дома, построенного тем же самым архитектором, что спроектировал Версальский дворец и привнес сюда ту же золоченую лепнину и барочные украшения, а печаль – то, что этот дом напоминал ей о Корделии. Наверняка ей пригодится здесь бабушкино бесцеремонное упорство. Корделия ван Ален ни на секунду не задумалась бы, уместно ли вламываться на чужую вечеринку, если ей туда нужно, а вот Шайлер одолевали сомнения.
Сегодняшний прием носил название «Тысяча и одна ночь», в честь экстравагантного Восточного бала, прошедшего здесь же в 1969 году. Подобно тому празднеству, сегодня здесь блистали рабыни-танцовщицы, полунагие юноши с факелами и музыканты из Индии. Конечно же, присутствовали и современные дополнения: всю ночь должна была играть музыка Болливуда, а вместо того, чтобы ставить у входа слонов из папье-маше, устроители позаимствовали настоящих слонов у гастролирующего тайского цирка.
Газеты уже прозвали этот прием «Последним празднеством». Празднеством, подводящим итог всем предыдущим. Сегодня легендарный особняк в последний раз служил приютом царственному семейству.
Потому что отель «Ламбер» продали. Завтра он перестанет быть домом потомкам Луи-Филиппа, последнего короля Франции. Завтра особняк перейдет в собственность иностранного концерна, достаточно богатого, чтобы выложить за него баснословную сумму. Завтра его разделят, или реставрируют, или превратят в музей, или что там решит сделать концерн.
Но сегодня отель «Ламбер» был сценой последнего грандиозного бал де вампир. Парижская Голубая кровь в последний раз собралась вместе на празднестве, достойном Шахерезады.
– Корделия мне рассказывала, что однажды здесь за ней попытался приударить Бальзак. Она тогда только начала выезжать в свет и еще не стала моей бабушкой, – сообщила Оливеру Шайлер, пока они спускались в огромную кухню, расположенную в подвале. Там современные устройства из нержавеющей стали были встроены прямо в средневековые печи. – Она говорила, что он тогда был здорово навеселе. Представляешь?
– Что один из светочей Франции принялся ухлестывать за восемнадцатилетней девушкой? – Ухмыльнулся Оливер и распахнул створчатую дверь. – Еще как представляю!
Празднество должно было начаться через два часа. Повара уже гневно орали друг на друга, и в кухне кипела суматошная деятельность. Над гигантскими баками поднимался пар, и пахло здесь раскаленным сливочным маслом, вкусно до невозможности.
– Вы что здесь делаете? – Накинулся на прибывших официантов шеф-повар. – Аллее, аллее, марш наверх!
Между шеф-поваром и распорядителем, отвечающим за персонал, разгорелся жаркий спор, но в конце концов они сошлись на том, что разносчики могут помогать основному персоналу, и Шайлер с Оливером оказались разлучены.
Шайлер послали наружу. Там она наткнулась на дрессировщиков слонов, объяснявших актеру и актрисе, которые должны были играть короля и королеву Сиама, как обращаться с животными. Пытаясь найти себе применение, Шайлер расставляла свечи, расправляла скатерти и приводила в порядок букеты в орнаментальных вазах в центре столов. Во дворе особняка царила какофония: актеры и акробаты прыгали с крыш, музыканты настраивали инструменты, а рабыни-танцовщицы, хихикая, болтали с полуобнаженными парнями модельной внешности.
В конце концов все свечи были зажжены. Столы накрыты. Все было готово. Одно можно было сказать наверняка: празднество намечалось незаурядное.
Шайлер нашла Оливера там же, где оставляла; юноша протирал стеклянную посуду.
– Не забудь: встречаемся внизу у лестницы после того, как ты сделаешь первый круг, – прошептал Оливер, стараясь не привлекать внимания других слуг. – Я буду присматривать за тобой.
Начальство велело им выключить мобильники, но это не имело особого значения, потому что связаться при их помощи все равно не удалось бы. В данной части острова запрещалось пользоваться сотовыми телефонами.
Шайлер кивнула. Им уже раздали поручения: Шайлер определили в команду, которая должна была подносить шампанское гостям, выходящим из лодок, а Оливера отправили наверх, работать в баре.
– И, Скай... Все будет хорошо. Она непременно примет тебя. – Юноша улыбнулся. – Я об этом позабочусь.
Заметив эту его браваду, Шайлер почувствовала, что любит его еще сильнее. Милый, милый Оливер, оставивший в Нью-Йорке все, что любил, – и все ради того, чтобы спасать и защищать ее. Шайлер знала, что он боится не меньше ее самой, но не намерен это показывать.
Сегодняшний план был, мягко говоря, рискованным. Шайлер даже не знала, помнит ли ее графиня Парижская, хозяйка сегодняшнего бала и владелица отеля «Ламбер», которой в ближайшем будущем предстояло стать бывшей его владелицей. И уж тем более она не знала, согласится ли графиня предоставить им убежище, в котором они так отчаянно нуждались. Но ей придется попросить об этом, ради себя и ради Оливера. И если она хочет хоть когда-нибудь отомстить демону, убившему ее деда, ей придется попытаться.
Европейский Совет был ее последней и единственной надеждой.
Глава 5
МИМИ
Входить в чужое подсознание – все равно что исследовать новую планету. Каждый внутренний мир уникален и неповторим. Некоторые захламлены и загромождены темными, извращенными тайнами, вытесненными на край разума, словно пикантное белье и наручники, засунутые в дальний угол шкафа. Некоторые – чисты и ясны, словно весенний луг, сплошные прыгающие зайчики и падающие снежинки. Такие встречаются редко. Психика этого типа выглядела вполне стандартно, и Мими выбрала для проведения допроса нейтральное окружение – дом его детства. Кухня пригородного дома: белый кафель, стол с пластмассовой столешницей – чисто, аккуратно, заурядно.
Кингсли потянул стул и уселся напротив студента.
– Почему ты нам солгал? – Спросил он.
В режиме Контроля венатор выглядел неистово прекрасным. Так глом, то есть пространство Контроля, действовал на вампиров – заставлял их выглядеть еще красивее, чем они есть.
– Вы о чем? – С недоуменным видом переспросил парень.
– Покажи ему.
Мими отыскала нужное воспоминание и прокрутила его на экране телевизора, стоявшего на кухонном рабочем столе.
– Помнишь эту ночь? – Спросил Кингсли. На экране студент вышел на балкон гостиничного номера и стоял, глядя, как высокий мужчина выносит через ворота какой-то тюк размером с ребенка. – Помнишь этого человека?
Джордан Ллевеллин пропала уже больше года назад. Одиннадцатилетнюю девочку похитили из ее комнаты в гостинице в то самое время, когда на приеме Серебряная кровь перебила Совет старейшин.
Венаторы внимательно просмотрели воспоминания всех, кто присутствовал в гостинице в ночь исчезновения девочки – каждого постояльца и каждого сотрудника, от охранников до горничных, – и все безуспешно. Ллевеллины были слишком травмированы, чтобы ждать от них какой-то пользы. Никто ничего не знал, никто ничего не помнил. Кроме парня, сидящего сейчас перед ними.
– Ты сказал нам, якобы что-то видел. Что видел вот этого человека, когда ночью вышел на балкон покурить, – произнес Кингсли.