Уходя, она не хлопнула дверью, хотя ей страшно этого хотелось.
* * *
– Что случилось, милая? Почему такая грустная?
– День выдался не самый удачный, миссис Кополус.
Пожилая продавщица пощелкала языком и покачала головой при виде большого пакета сырных клецок, который Вики выложила на прилавок.
– Все понятно. Вам, милая моя, нужна настоящая еда, если хотите чувствовать себя лучше. Эта дрянь вам не годится. От нее только пальцы желтеют.
Вики сгребла сдачу и бросила монетки в необъятные глубины своей сумки. Скоро придется заняться тем небольшим кладом, что звенит на дне.
– Бывает настроение, миссис Кополус, с которым справится только суррогатная жратва.
Когда она добралась до квартиры, там разрывался телефон.
– Да, что?
– Есть что‑то в звуке твоего сладкого голоска, от чего хочется жить в этот проклятый день.
– Заткнись, Селуччи. – Зажав трубку подбородком, Вики пыталась вылезти из пальто. – Чего тебе надо?
– Ого, похоже, кто‑то сегодня встал не с той ноги.
Вики невольно улыбнулась. Когда Майк прибегал к этому выражению в их перепалках, она всякий раз улыбалась, и он это знал.
– Нет, сегодня утром я встала с правой ноги, – сказала она, оседлав офисный стул. – О чем ты очень хорошо знаешь. Просто я только что вернулась после визита к офтальмологу.
– А‑а. – Она мысленно представила, как Селуччи, откинувшись назад, кладет ноги на стол. Все его начальники по очереди пытались отучить Майка от этой привычки, но без видимого успеха. – И каково же судьбоносное решение эскулапа? Есть улучшение?
Если бы он спрашивал с сочувствием, она бы швырнула телефонный аппарат в другой конец комнаты, но в его голосе звучал лишь интерес.
– Улучшения быть не может, я тебе об этом сто раз говорила.
– Ну, не знаю. Я тут прочел одну статейку, где говорилось, что большие дозы витаминов А и Е улучшают область обзора и адаптацию глаза к темноте. – Селуччи явно цитировал.
Вики не знала, то ли умилиться, то ли разъяриться оттого, что он удосужился что‑то прочесть. При теперешнем ее настроении...
– Найди для себя более полезное занятие, Селуччи, только абеталипопротенинемия RP включает биохимические изменения. – Он не единственный, кто умел читать. – А у меня другое заболевание.
– Абеталипопротие немия, – исправил он ее, – и прости, что мне было не все равно. Я также выяснил, что много людей с таким заболеванием, как у тебя, ведут совершенно нормальную жизнь. – Майк замолчал, и она услышала в трубке, как он сделал глоток того, что, несомненно, было холодным кофе. – Хотя, – продолжил Селуччи, переходя на резкий тон, – ты никогда и не жила нормальной жизнью.
Последнее замечание Вики пропустила мимо ушей, взяла черный фломастер и принялась срывать досаду на обратной стороне какого‑то счета.
– Я живу совершенно нормальной жизнью, – отрезала она.
– Убегая и прячась? – с едва заметным сарказмом поинтересовался Майк. – Ты могла бы не уходить из полиции...
– Я так и знала, что ты снова заведешь эту волынку, – процедила Вики сквозь зубы, но гневный голос Селуччи заглушил обличительную речь, которую она собиралась начать. Прозвучавшие горькие слова заставили ее замолчать.
– ...но нет, тебе была невыносима мысль, что отныне ты не будешь самым крутым следователем, этакой блондинкой‑всезнайкой, а просто станешь частью команды. Ты все бросила, потому что не могла смириться, что тебе не быть на вершине, а раз так, ты больше не играешь! Вот ты и сбежала.
Забрала свое ведерко и совочек и убежала, черт тебя подери! Ты бросила не только работу, ты бросила меня, Нельсон!
Во время всех их перепалок – после того, как был поставлен диагноз и она подала в отставку, – он хотел сказать ей именно это. Именно эти слова подводили итог многочасовым спорам, скандалам, хлопаньям дверьми. Последняя фраза Селуччи и была итогом всего.
– Ты бы сделал то же самое, – тихо сказала она, и хотя костяшки ее пальцев, вцепившихся в трубку, побелели, Вики осторожно положила ее на рычаг. А потом швырнула фломастер, зажатый в другой руке, через всю комнату.
Вместе с фломастером отлетела и злоба.
"Ты действительно ему не безразлична, Вики. Почему это превратилось в проблему?
Потому что возлюбленных завести несложно, а друзья, на которых можно наорать, попадаются гораздо реже".
Запустив обе руки в волосы, она вздохнула. Селуччи был прав, что она и признала своим ответом. Как только Майк поймет, что она тоже права, они смогут выстроить свои отношения по‑новому. Если, конечно, как внезапно пришло ей в голову, прошлая ночь не была прощальной гастролью, позволившей ему наконец высказаться.
«Если так, – подумала Вики, поправляя очки на переносице, – то хотя бы последнее слово осталось за мной». Впрочем, при данных обстоятельствах это не служило большим утешением.
– Ба, да это старина Норман! Как делишки, Норман? Ничего, если мы присядем? – Не дожидаясь ответа, юноша выдвинул стул и уселся. Остальные четверо из его компании с шумом заняли пустые места за столом.
Когда все расселись, Норман оказался зажатым между широкими плечами двух амбалов, известных ему только по именам – Роберт и Кейт. Он уставился на сопровождавших их девиц. Он узнал блондинку – та обычно висела на руке Роберта, – а девушка рядом с Кейтом выказывала ему чрезмерную дружелюбность – значит, решил Бердуэлл, она с ним пара. Оставалась третья. Он по‑волчьи улыбнулся, глядя на нее. Эту улыбку он долго отрабатывал перед зеркалом в ванной.
Девушка удивленно на него взглянула, потом, фыркнув, отвернулась.
– Как мило со стороны старины Нормана, что он покараулил для нас места. Правда, Кейт?
– Еще бы. – Кейт наклонился к Бердуэллу чуть ближе, и тот начал задыхаться, так как его личное пространство катастрофически сузилось. – Если бы не старина Норман, мы бы сейчас сидели на полу.
Норман огляделся. В пивной «Бык и петух» по пятницам вечером собиралась целая толпа.
– Что ж, я, м‑м‑м... – Он пожал плечами. – Я, э‑э, знал, что вы придете.
– Ну конечно знал, – улыбаясь ему, произнес Кейт, которого слегка расстроил тот факт, что зануда Бердуэлл оказался одного с ним роста. – Я как раз говорил Роберту перед тем, как сюда прийти, что выходной – не выходной, если мы не проведем хоть какую‑то его часть со стариной Норманом.
Роберт засмеялся, а все три девицы заулыбались. Бердуэлл не понял шутки, но приосанился – такое внимание ему льстило.
Он угостил всех пивом.
– В конце концов, это же мой столик.
– И единственно свободный во всем баре, – уронила блондинка.
Потом заказал всем и по второй порции.
– Денег хватит. – Стоило ему вынуть из кармана ветровки пачку двадцаток (пять тысяч долларов мелкими купюрами были его третьей просьбой), как у всех сидящих за столом поотвисали челюсти.
– Разрази меня гром, Норман, ты что, ограбил банк?
– Не пришлось, – беспечно ответил Бердуэлл. – И там, где я это взял, есть еще.
Он настоял, что следует перейти на импортное пиво, и купил всем по третьей, а потом и по четвертой порции.
– Импортное пиво шикарнее, – доверительно сообщил он кожаной куртке Роберта на уровне плеча, не достав до уха соседа.