Мне слишком хорошо, чтобы это могло продолжаться долго.
Маргарет обладала достаточным воображением, чтобы понять, как нелегко такому практичному человеку, как он, выразить свои чувства. Любовь к ней изменила его характер, и хотя он ничего не мог с собой поделать, все в нем восставало против влияния, которое она на него оказывала. Маргарет не нашлась с ответом и просто взяла его за руку.
— Мне всегда везло, — почти самому себе сказал он, — Когда я чего-то сильно желал, то обычно получал это. И не вижу, почему теперь должно быть иначе.
Он постарался успокоить себя, не придавать значения инстинктивному предчувствию беды, встряхнулся и выпрямился.
— Глупо быть таким мнительным, — пробормотал он. Маргарет засмеялась. Они покинули галерею, свернули на набережную, перешли мост и двинулись вдоль реки к дому доктора Поро.
Тем временем Сюзи спустилась по бульвару Сан-Мишель, заполненному воскресной толпой, к той части Парижа, которая была особенно дорога ее сердцу. Остров Сан-Луи воплощал для нее дух Франции, он нравился ей куда больше нарядных бульваров, которые так любимы англичанами. Наименованный в честь святого Людовика, один из островов Сены обладал особым очарованием. Узкие улочки со множеством уютных кафе напоминали улицы провинциального городка. Их причудливость давала пищу воображению, от них веяло тишиной и покоем. Названия улиц напоминали о монархии, погибшей в крови и рисовой пудре. Даже платаны выглядели здесь более важно, будто они сознавали, что растут в той части Парижа, которую еще не захватил научно-технический прогресс. Вокруг текли мутные воды Сены, а за ними виднелись башни-близнецы Нотр-Дам. Сюзи была готова целовать камни набережной. Ее доброе некрасивое лицо оживилось, когда она любовалась открывшейся панорамой. Память подсказывала литературных героев и исторические события, связанные с этим местом Парижа, и она не без сожаления повернулась и вошла в дом, где квартировал доктор Поро.
Ей понравилось, что подъезд дома точь-в-точь такой, каким она его себе представляла. Миновала консьержку, поднялась по темной широкой лестнице и позвонила в колокольчик, висящий на одной из дверей. Открыл сам доктор Поро.
— Артур и мадемуазель уже здесь, — сказал он, пропуская ее в прихожую.
Они пересекли чопорную французскую гостиную, уставленную большим количеством мебели, с тяжелыми красными шторами на окнах и вошли в библиотеку. Это была просторная комната, но книжные шкафы, выстроившиеся вдоль стен, и массивный письменный стол, заваленный книгами, изрядно уменьшали ее площадь. Книги занимали все вокруг. Они громоздились на полу, лежали на стульях, так что свободного места почти не оставалось. Сюзи восхищенно охнула.
— Пожалуйста, не отвлекайте меня разговорами. Хочу разглядеть ваши книги.
— Вы не могли бы доставить мне большего удовольствия, — улыбнулся хозяин. — Однако, боюсь, моя библиотека вас разочарует. Хотя эти книги посвящены различным вопросам, но я не уверен, что они смогут заинтересовать молодую английскую леди.
Поро пошарил глазами по письменному столу, отыскал пачку сигарет. Предложил закурить гостям. Сюзи находила очаровательным запах книг, отдающий странной затхлостью. И прежде всего принялась рассматривать переплеты. Некоторые книги были в мягких обложках, многие еще вполне в хорошем состоянии, но большая часть — с порыжевшими, тронутыми временем корешками. Они заполняли полки без какой-либо связи или системы. Здесь было немало и просто старинных книг в переплетах из овечьей или свиной кожи, очень высоко ценившихся у букинистов Европы; стояли и огромные, вроде прусских гренадеров, фолианты, и крошечные эльзевиры, популярные в свое время у патрицианских дам Венеции. Точно так же, как, наверно, Артур казался совсем другим человеком в операционной, Поро преобразился среди своего книжного собрания. Он сохранял добродушную безмятежность, делавшую его столь привлекательным, но манеры доктора обрели забавную важность, странно контрастирующую с его обычным добродушием.
Он сохранял добродушную безмятежность, делавшую его столь привлекательным, но манеры доктора обрели забавную важность, странно контрастирующую с его обычным добродушием.
— Перед вашим приходом я рассказывал этим молодым людям о древнем Коране, подаренном мне в Александрии неким ученым мужем, которого я оперировал по поводу катаракты. — Поро указал на четко выполненную арабской вязью книгу, золотое тиснение на корешке переплета. — Знаете, приобрести там непосвященному священную книгу почти невозможно, а это особенно редкий экземпляр, так как был переписан Кейтом Бейем, величайшим из мамлюкских султанов.
Он бережно перелистывал тонкие листы, с той осторожностью, с какой любитель цветов дотрагивается до лепестков роз.
— И много у вас литературы по оккультным наукам? — спросила Сюзи.
Доктор Поро улыбнулся.
— Смею думать, что ни одна частная библиотека не владеет такой полной коллекцией. Но я не решаюсь показать ее вам в присутствии нашего друга. Артур слишком вежлив, чтобы обвинить меня в глупости, но его выдала бы саркастическая улыбка.
Сюзи подошла к полкам, на которые он указал ей, и с особым интересом стала разглядывать таинственные книги.
Пыталась прочесть названия. Ей показалось, что она вступает в неведомую ей область романтики. Мисс Бойд чувствовала себя отважной принцессой, заблудившейся в огромном лесу, полном засохших деревьев и мистического молчания, где можно столкнуться с бледными неземными тенями.
— В свое время я собирался писать книгу о жизни фантастического и необыкновенного создания — Филиппа Ауреуса Теофрастуса Парацельса Бомбастуса фон Гогенхейма, — сказал доктор Поро, — и приобрел многие его работы.
Он снял с полки миниатюрный томик, изданный в XVI веке, с непонятными иллюстрациями и изображениями кабалистических знаков. От страниц исходил тоже своеобразный запах затхлости. На них были ржавые пятна.
— Перед вами один из самых известных трудов по черной магии. Название его можно перевести как: «Восхваление неведомого — учебник для каждого, кто осмелится погрузиться в темные лабиринты этой науки».
Затем Поро показал мисс Бойд «Шестоднев» Торквемады, «Описание изменчивых демонов», провел пальцами по кожаным корешкам «Поисков магического» Делрио, «Псевдомонархии демонов» Виеруса, коснулся Хоберовских «Магических писаний и деяний». Достал и, стряхнув пыль с, как он сказал, «знаменитейшей из всех» — «Молота ведьм» Шпренгера, потом снял другую книгу.
— А это — одно из самых главных моих сокровищ: «Соломонов ключ». Есть основания предполагать, что мои экземпляр идентичен копии «Ключа», принадлежавшей величайшему авантюристу XVIII века Джакомо Казанова. Обратите внимание: с переплета срезано имя владельца, но осталось достаточно, чтобы разобрать нижнюю часть букв, а они в точности соответствуют подписи Казановы, которую я обнаружил в Национальной библиотеке. В своих мемуарах он пишет, что «Соломонов ключ» был у него конфискован во время ареста в Венеции за занятия черной магией. Именно его я и приобрел в Венеции, возвращаясь в Александрию после одного из моих путешествий.
Он поставил на место драгоценный том и снял с полки толстый волюм, обернутый пергаментом.
— Чуть было не забыл представить вам наиболее удивительную, наиболее таинственную из всех книг по оккультизму. Вы, конечно, слышали о Кабале, но думаю, что для вас это не более, чем таинственное название.
— Я, действительно, ничего о ней не знаю, — рассмеялась Сюзи, — кроме того, что все это очень романтично, необыкновенно и удивительно.
— В таком случае, вот ее история. Моисей, обучившийся всей египетской премудрости, впервые прошел посвящение в кабалистику на ее родине в Египте, но совершенствовался в ней во время своих скитаний в пустыне.