— То, о чем я тебе раньше говорил, — отвечает он. — Только я никогда не мог предположить, что тебе понадобится моя помощь. Никто не заходит в ее чертовый дом.
Его голубые глаза наблюдают за мной, будто бы я веду себя как законченный идиот.
— Ну, я не просто зашел туда и самостоятельно упал.
— Не думаю. Но я до сих пор не могу поверить, что они затащили тебя в дом и пытались прихлопнуть.
Я осматриваюсь. Не имею представления, сколько сейчас времени, потому что солнца не видно, а сам я нахожусь в каком-то антикварном магазине. Он загроможден большим количеством интересных вещей, не грудами старья, которые можно иногда наблюдать в семенных магазинах. Тем не менее, здесь пахнет стариками. Я сижу на старом пыльном диване, облокотившись на спинку, с подушкой, успевшей пропитаться моей засохшей кровью. По крайней мере, я надеюсь, что это моя кровь. Надеюсь, я не спал на какой-то подстилке, сполна пропитанной гепатитом.
Я смотрю на Томаса. Он выглядит сумасшедшим. Он ненавидит Троянскую Армию; без сомнения они к нему придирались еще с детского сада. Тощий неуклюжий парень вроде него, считающий себя медиумом и зависающий в пыльном сувенирном магазине, вероятно, был их любимой мишенью для игр, что-то вроде засунуть голову в унитаз или натянуть на его голову трусы. Но они были безвредными шутниками. Не думаю, что они на самом деле собирались меня убить. Они просто меня разыгрывали, ведь сами не верят в истории. А теперь один из них мертв.
— Дерьмо, — говорю я вслух. Никто не знает, что теперь случилось с Анной. Майк Андовер пал жертвой либо ее обычного мимолетного импульса, либо из-за того, что предпринял попытку убежать. Он был спортсменом, тусовщиком, и Чейз все видел. А теперь я только надеюсь, что он был слишком напуган, чтобы не обратиться к копам.
В любом случае, ни один из копов не остановит Анну. Если они сунутся в ее дом, станет только больше трупов. Может быть, она не покажется им. И, кроме того, Анна моя. На секунду в моей памяти всплывает ее образ: угрожающая, бледная, со стекающими каплями крови. Но моя пострадавшая голова не может больше удерживать ее. Я смотрю на Томаса, все еще нервно курящего.
— Спасибо, что вытащил меня, — роняю я, на что он кивает в ответ.
— Я не хотел, — продолжает он, — то есть, я хотел, но, заметив, как Майк лежит в кровавом месиве, не очень обрадовался. — он делает затяжку. — Боже, не могу поверить, что он мертв. Что она убила его.
— Почему нет? Ты же поверил в нее.
— Знаю. Но я, на самом деле, никогда ее не видел. Никто не может видеть Анну. Потому что если ты ее увидишь …
— Тебе не жить, если расскажешь кому-то об этом, — уныло заканчиваю я.
Я поворачиваю голову на звук шагов, раздающихся от скрипа половиц. Заходит старик с седой бородой, которая в конце переходит в небольшую косичку. На нем изрядно поношенная футболка Грэйтфул Дэд и кожаный жилет. На предплечьях видны странные татуировки — ничего из того, что я одобряю.
— Ты, черт возьми, везунчик. Должен сказать, что ожидал большего от профессионального убийцы призраков.
Я ловлю мешочек со льдом, опускающийся мне на голову не без его участия. Он растягивает улыбку на лице, рассматривая меня через проволочные очки.
— Ты тот, кто предупредил Дейзи. Я узнал это мгновенно. — я думал, что это был старина Томас. Улыбка — мой единственный ответ. И этого достаточно.
Томас прочищает горло:
— Это мой дед, Морфан Старлин Сабин.
Я улыбаюсь.
— Почему вы, готы, называете всегда себя странными именами?
— Сильные слова, прозвучавшие от какого-то прохожего, привлекают внимание, Тесей Касио.
Он сообразительный старый чувак, располагающий к себе, и с голосом, который можно услышать из телепередачи, рекламирующей на черно-белом фоне спагетти.
Он сообразительный старый чувак, располагающий к себе, и с голосом, который можно услышать из телепередачи, рекламирующей на черно-белом фоне спагетти. Я не пугаюсь, что он знает, кто я. На самом деле, я почти свыкся с этим. Я счастлив встретить другого члена своеобразного подполья, где люди знают о моей истинной работе, знают мою репутацию и репутацию моего отца. Я не супергерой. Мне нужны люди, которые укажут мне правильное направление. Я нуждаюсь в тех, кто знает, кто я на самом деле. Но не во многих. Я не знаю, почему Томас не сказал мне большего, когда увидел меня возле кладбища. Он должен был показать себя таким чертовски загадочным.
— Как твоя голова? — спрашивает Томас.
— Может быть, это ты мне скажешь, медиум?
Он пожимает плечами.
— Я уже говорил тебе, что я не медиум. Мой дед сказал мне, что ты придешь, а я должен присматривать за тобой. Я могу только иногда читать мысли. Сегодня уж точно не твои. Может, во всем виновато сотрясение мозга. Может, я больше ни в чем не нуждаюсь. Это приходит и уходит.
— Хорошо. Потому что ты, чертов читатель мыслей, вызываешь у меня дрожь. — я перевожу взгляд на Морфана. — Итак, зачем Вы послали за мной? И почему не предупредили, что Дейзи назначил встречу, когда я здесь оказался, и вместо этого за мной послали Мэнтока Забирающего Разум?
Я поворачиваюсь к Томасу и сразу проклинаю себя за то, что пытаюсь казаться умником. Моя голова недостаточно оправилась, чтобы еще и умничать.
— Я хотел, чтобы ты оказался здесь как можно скорей, — объясняет он, пожимая плечами. — Я знал Дейзи, а он знал тебя лично. Он сказал, что тебя лучше не беспокоить. Но я все же продолжал следить. Убийца призраков или нет, но ты все еще ребенок.
— Ладно, — говорю я. — Но в чем спешка? Не находилась ли здесь Анна десятилетиями?
Морфан опирается на стеклянный прилавок и качает головой.
— Анна меняется. В эти дни она намного злее. Я связан с мертвыми — в любом случае, больше, чем вы. Я вижу их, чувствую и думаю о том, чего они желают. Это было так, пока …
Он пожимает плечами. Что-то есть в этой истории. Но это, вероятнее всего, его лучший рассказ, и он не хочет так рано расставаться с ним.
Он потирает висок.
— Я чувствую, когда она убивает. Каждый раз какой-то несчастный натыкается на ее дом. Раньше, когда это происходило, я чувствовал зуд между лопаток. А сейчас мои внутренности отдаются болью. Если бы все было как раньше, она бы даже не показалась вам. Она уже давно мертва и не дура, знает разницу между легкой добычей и проверенными ценными детьми. Но она становится неаккуратной. Она разрешает узнавать о себе из новостей информацию, помещенную на первой полосе. Мы оба знаем, что некоторые вещи лучше держать в секрете.
Он садится в кресло с подголовником и хлопает рукой по колену. Я слышу, как стучат когти собаки по паркету, и довольно скоро толстый черный лабрадор с посеревшим носом кладет голову на колени хозяина. Я подумываю вернуться к событиям той ночи. Не было ничего, чтобы я от нее ожидал, хотя теперь, когда увидел ее, я с трудом вспоминаю, на что собственно надеялся. Может, я предполагал, что она будет выглядеть печальной, как испуганная девушка, убившая из страха или сострадания. Я думал, что она спустится вниз по ступенькам в белом платье с темным пятном на воротнике. Думал, что у нее будут две улыбки, одна на лице, а вторая — на шее, мокрой и красной. Мне казалось, она спросит, почему я в ее доме, а потом набросится на меня своими срезанными маленькими зубками. Вместо этого, я увидел призрака с бушующей силой, черными глазами и бледными руками, не мертвого человека как такового, а мертвую богиню. Персефона вернулась из Ада или Гекат наполовину разрушился. От этой мысли я немного вздрагиваю и выбираю как вариант свалить всю вину на потерю крови.