— Что стряслось?
Теперь уже все гости насторожились; их охватил сильный испуг, причем небеспочвенный. Одна особенно высокая волна захлестнула берег, и они оказались по колено в воде, из которой плавно поднялась медуза в два раза крупнее самого тучного из присутствовавших джентльменов и с заунывным воем поползла к ним. Слуг охватила паника; дрожащая от страха Элинор со своего места у костра видела, как один упал на колени, а еще один со всех ног помчался в глубь острова. Только сэру Джону хватило решимости и силы духа встретить надвигающуюся опасность лицом к лицу; преклонных лет как не бывало, он одним прыжком подскочил к костру, выхватил из него пылающую ветвь и, подобающим образом вооруженный, бросился к берегу.
Издававшая нечленораздельные звуки тварь тем временем двигалась быстрее, чем следовало ожидать от существа, лишенного как ног, так и любых других органов передвижения; право же, «противоестественная» было бы самым снисходительным эпитетом, который могла бы присвоить себе эта огромная сифонофора. Сэр Джон не сумел ее нагнать; в три мощных склизких броска она преодолела пляж и всей тушей упала на несчастную гостью по имени Марисса Беллуэзер.
Потрясенные, все в ужасе смотрели, как зыбкая медуза одеялом обернулась вокруг мисс Беллуэзер и тут же ее переварила; желудочная кислота растворила несчастную с тошнотворным шипением, за которым последовал жуткий звук, более всего напоминающий дьявольскую отрыжку. Затем, так же быстро, как появилась, медуза исчезла в волнах; от мисс Беллуэзер остались лишь кучка полурастворившихся костей, клок волос и корсет из китового уса.
Элинор повернулась к Брендону, но обнаружила, что тот поспешил к Марианне. Тогда она подошла к сэру Джону. Сжимая в руках свой импровизированный факел, он склонился над останками бедняжки и внимательно изучил улики и место происшествия через монокль, который достал из потайного кармана фрака. Однако его внимание привлекли не кости и не волосы несчастной жертвы, а небольшая лужица сине-зеленой слизи, поблескивавшая в лунном свете в нескольких шагах от них.
— Что это, сэр Джон? — поинтересовалась Элинор. — Какая-нибудь ядовитая слюна, которая сочилась из зловредного кишечнополостного, пока оно убивало бедную Мариссу?
— Хуже, — вздохнул он и покачал убеленной сединами головой. — Гораздо хуже. Если мои подозрения верны, то Морской Клык… ужасный Морской Клык…
— Простите, — перебила Элинор, оправляя юбки. — О чем вы говорите?
— Ни о чем, дорогая, — ответил сэр Джон. — Ни о чем. Выпейте лучше пунша.
Глава 12
Наутро по пути домой со скромной прибрежной погребальной церемонии, на которой останки мисс Беллуэзер собрали в мешочек и торжественно бросили в море, Марианна воспользовалась случаем сообщить Элинор новость, поразившую ту как ярчайшее подтверждение сумасбродности и безрассудства сестры. С превеликой радостью Марианна заявила, что Уиллоби подарил ей укрощенного морского конька — особой породы, утратившей в процессе селекции людоедские инстинкты, выведенной им самим в Сомерсетшире в экспериментальном аквариуме, каких почти и не сыщешь за пределами Подводной Станции Бета, — и что конек этот, оперенный причудливыми радужными чешуйками, прямо-таки создан, чтобы радовать женский глаз.
Марианна приняла подарок без колебаний, ей и в голову не пришло, что миссис Дэшвуд не планировала обзаводиться морскими коньками и что его содержание потребует специального аквариума, набора инструментов для ухода и хорошо обученного слуги.
— Он собирается немедленно послать за ним в Сомерсетшир своего юнгу, — добавила она, — и когда его доставят, мы сможем его рассматривать и каждый день кормить водорослями. Я предоставлю его и в твое полное распоряжение.
Вообрази только, милая Элинор, какое это наслаждение — смотреть, как он описывает в аквариуме круги и восьмерки!
Ей совсем не хотелось думать о проблемах, сопряженных с ее новой затеей, и некоторое время она отказывалась верить, что они существуют. В конце концов Элинор рискнула усомниться, прилично ли принимать подобный подарок от мужчины, которого знаешь так мало, или, вернее, так недолго. Это стало последней каплей.
— Ты ошибаешься, Элинор, — в запальчивости возразила Марианна, — если думаешь, что я мало знаю Уиллоби. Да, мы знакомы недолго, но, исключая тебя и маму, я знаю его лучше кого угодно во всем свете! Не время и не случай определяют близость между людьми, а лишь взаимное друг к другу расположение. И семи лет не хватит, чтобы некоторые люди сделались друзьями, другим же достаточно и семи часов. Я нарушила бы приличия куда более, если бы приняла подарок от собственного брата. Джона я почти не знаю, хотя мы прожили рядом много лет, что же до Уиллоби, мое о нем окончательное суждение сложилось в то мгновение, когда он отрубил щупальце, которое с дьявольской силой тянуло меня под воду.
Элинор сочла разумным больше не касаться этого предмета. Она хорошо знала нрав сестры. Споры по такому деликатному вопросу лишь сильнее убедят ее в собственной правоте. Зато, выслушав, сколько неудобств содержание морского конька причинит их матери, Марианна вскоре сдалась и пообещала не испытывать доброту миссис Дэшвуд и не упоминать о коньке, а Уиллоби сообщить, что она вынуждена отказаться.
Марианна сдержала данное слово и в тот же день, — когда Уиллоби прибыл к ним на своем лихом одноместном каяке, потихоньку шепнула ему, что, к сожалению, должна отклонить опрометчиво принятый подарок, на что он ответил: «Тогда, может быть, морскую мартышку? Или морскую звезду?» — но и от них она отказалась. На что он сказал, также вполголоса:
— Марианна, морской конек по-прежнему ваш, пусть сейчас вы и не можете насладиться его красотой. Я буду хранить его для вас до тех пор, пока вы не передумаете. Когда вы покинете эту уединенную бухту и заживете в более прочном доме, морской конек Король Яков будет рад, если вы примете его в подарок.
Все это слышала Элинор, и в таком обещании, как и в сердечном обращении к сестре по имени, она увидела единственно возможное истолкование полного между ними согласия. С той минуты она больше не сомневалась, что они помолвлены, и изумлялась лишь тому, что ни ей, ни кому-либо из друзей об этом еще не сообщили.
На следующий день Маргарет доложила Элинор новость, окончательно убедившую ее в своей правоте. Накануне Уиллоби провел у них весь вечер, и Маргарет, рисовавшая в углу гостиной неказистую карту острова, в географии которого к тому времени достаточно разобралась, невольно заняла самый выгодный наблюдательный пост, о чем с важным видом и поведала старшей сестре, когда они остались наедине.
— Ах, Элинор! — воскликнула она. — Я хочу рассказать тебе два секрета. Первый про Марианну. Она очень скоро выйдет замуж за мистера Уиллоби. У него теперь есть ее локон.
— Не торопись с выводами, Маргарет, — осадила ее Элинор. — Может быть, это локон его двоюродного дедушки.
— Нет-нет, Элинор, локон принадлежит Марианне. Я в этом почти уверена, ведь я видела, как он его отрезал. Вчера после чая, когда вы с мамой вышли, они сидели рядом и перешептывались, быстро-быстро, и он ее уговаривал что-то сделать, а потом взял ее ножницы и отрезал длинный локон — ведь сзади у нее волосы были распущены, — поцеловал его, завернул в белый листок и убрал в бумажник.
История казалась столь достоверной и была изложена в таких подробностях, что Элинор не могла в ней усомниться; что же до второго секрета Маргарет, который гораздо сильнее беспокоил девочку, — какая-то несусветная ерунда о системе пещер на южной стороне острова, где живет пещерное племя… от него Элинор попросту отмахнулась и, выбранив сестру за глупые выдумки, отправила спать без ужина, не слушая никаких возражений.