– …и оказалась на лестнице, ведущей на второй этаж. Мимо кого ей пришлось бы пройти?
Санитар‑альбинос с крашеными оранжевыми волосами поднял руку.
– Вас зовут?.. – спросил Тедди.
– Глен. Глен Майга.
– О'кей, Глен. Вы были на посту всю ночь?
– Ну да.
– Глен, – с напором сказал Тедди.
– Чё? – Санитар оторвал взгляд от ногтя, из‑под которого он выковыривал грязь.
– Как на духу?
Глен посмотрел на Коули, потом снова на пристава.
– Всю ночь.
– Глен, я жду.
Под пристальным взглядом Тедди у санитара расширились зрачки, и наконец он из себя выдавил:
– В туалет разок сходил.
Коули всем телом подался вперед:
– Кто вас заменил?
– Я только отлить, сэр. По‑быстрому. Извиняюсь.
– И долго вы отсутствовали? – спросил Тедди.
Глен повел плечами:
– Минуту. Не больше.
– Минуту. Вы уверены?
– Я же не верблюд.
– Не спорю.
– Зашел‑вышел.
– Вы нарушили протокол, – снова вмешался Коули. – Господи.
– Да, сэр. Я…
– Сколько было на часах? – спросил Тедди.
– Одиннадцать тридцать. Около того. – Страх Глена перед главврачом перерастал в неприязнь к Тедди. Еще пара вопросов, и дело кончится откровенной враждебностью.
– Спасибо, Глен. – Кивком головы Тедди дал понять партнеру, что пришла его очередь.
– В одиннадцать тридцать или около того игра в покер была в разгаре? – вступил Чак.
Несколько голов повернулись друг к другу, потом к Чаку, потом какой‑то негр кивнул, а за ним закивали и остальные.
– Кто еще играл в карты в это время?
Четыре негра и один белый подняли руки.
Чак сосредоточился на самом активном, на том, который первым кивнул и первым поднял руку. Такой сбитый толстячок, чья бритая голова сияла в лучах света.
– Имя?
– Трей, сэр. Трей Вашингтон.
– Где вы все сидели, Трей?
Толстячок ткнул пальцем в пол:
– Примерно здесь. В центре комнаты. Лестница была прямо перед нами. И обе двери, передняя и задняя, просматривались.
Чак встал рядом, чтобы удостовериться, хорошо ли видны обе двери и лестница.
– Да, все видно.
Трей понизил голос:
– Сэр, вы вот всё про пациентов. А врачи, сестры? Они нас недолюбливают. Вот в карты играть не дают. Ежели кто идет, то сразу хватайся за швабру.
Чак улыбнулся:
– И как, успеваете?
– Молнию видали?
– Ну?
– Против меня со шваброй она тихоход.
Санитары покатились со смеху, двое негров тыкали пальцами соседей в бока, даже медсестре Марино не удалось скрыть улыбки. Тут‑то Тедди и понял, что, пока они здесь, Чаку отведена роль доброго следователя. Он умел находить с людьми общий язык вне зависимости от их социальной принадлежности, цвета кожи и языка. Непонятно, как они там в Сиэтле его отпустили, даже при подружке‑японке.
Тедди же был такой бычок. Те, кто принимал его таким, как это было на фронте, довольно быстро становились его корешами. Но поначалу чувствовалось напряжение.
– Ну всё, всё. – Чак поднял руку, чтобы утихомирить честную компанию, хотя сам посмеивался. – Итак, Трей, вы все сидели возле лестницы и играли в карты. В какой момент вы поняли, что что‑то не так?
– Когда Айк… то есть мистер Гантон… закричал сверху: «Звоните смотрителю! У нас побег!»
– И во сколько это было, помните?
– Двенадцать ноль две и тридцать девять секунд.
У Чака брови полезли вверх.
– Вы что, циферблат?
– Нет, сэр, но я первым делом на него смотрю, ежели что не так. Как ЧП, так мы все заполняем СОП… сообщение о происшествии… а там первый вопрос: «Во сколько?» Сами‑то их не раз небось заполняли? Это у нас на автомате. Ежели какая неприятность, сразу смотришь на часы.
Несколько санитаров согласно покивали, сопроводив это дружными «ага», как певчие в хоре.
Чак поглядел на напарника, словно спрашивал: «Во разошлись, да?»
– Значит, двенадцать ноль две, – повторил Чак.
– И тридцать девять секунд.
Тедди Гантону:
– Эти две лишних минуты после полуночи появились из‑за того, что вы успели проверить несколько палат до того, как добрались до мисс Соландо?
Гантон кивнул.
– Ее палата – пятая по коридору.
– Когда появился смотритель? – спросил Тедди.
– Первым появился Хиксвилл, охранник. Кажется, он дежурил перед входной дверью. Это было в двенадцать ноль шесть и двадцать две секунды. А смотритель пришел через четыре минуты, и с ним шесть человек.
Тедди повернулся к медсестре Марино:
– Вы услышали шум и…
– Я заперла пост медицинской сестры и направилась в комнату отдыха, как раз когда туда через переднюю дверь входил Хиксвилл. – Она пожала плечами и закурила. Остальные восприняли это как сигнал и тоже засмолили.
– Никто не мог прошмыгнуть мимо вас на посту?
Положив подбородок на тыльную сторону ладони, она взирала на пристава сквозь облако дыма.
– Прошмыгнуть куда? В отделение гидротерапии? Чтобы оказаться запертой в цементной коробке среди ванн и маленьких купален?
– А эту палату осматривали?
– Да, пристав, – ответил Макферсон усталым голосом.
– Сестра Марино, вы ведь участвовали в групповой терапии накануне вечером, – сказал Тедди.
– Да.
– Там не случилось ничего необычного?
– Смотря что вы подразумеваете под необычным.
– Простите?
– Это психбольница, пристав. Для невменяемых преступников. День у нас редко проходит в «обычном» режиме.
Тедди в ответ кивнул со слабой улыбкой.
– Спрошу иначе. Не произошло ли во время вчерашней групповой терапии чего‑то такого, что бы отличалось от… гм…
– Нормы? – подсказала она.
Это вызвало улыбку у Коули и несколько смешков.
Тедди кивнул.
С минуту она думала, а тем временем пепельный кончик ее сигареты серел и уже начал загибаться. Заметив это, она стряхнула его в пепельницу и вскинула голову.
– Нет. Уж простите.
– А мисс Соландо вчера что‑нибудь говорила?
– Кажется, пару раз, да.
– На тему?
Марино бросила взгляд на главврача.
– В виде исключения, ради приставов, мы можем нарушить правило конфиденциальности.
Она кивнула, хотя было видно, что она не в восторге от такого решения.
– Мы говорили о том, как сдерживать свою ярость. В последнее время у нас было несколько случаев неподобающих вспышек.
– А именно?
– Шум‑крики, выяснения отношений и тому подобное. Ничего экстраординарного, так, небольшие стычки, связанные, вероятно, с недавней тепловой волной. Так что вчера мы обсуждали подобающие и неподобающие способы проявления беспокойства и недовольства.
– У мисс Соландо в последнее время были приступы ярости?
– У Рейчел? Нет. Только в дождь приходила в возбуждение. И вчера на терапии об этом говорила. «Я слышу дождь.