Последовало долгое молчание. После чего Мур мягко спросил:
– Вы когда-нибудь слышали имя Елена Ортис?
– Нет.
– Диана Стерлинг?
– Нет. Это те женщины...
– Да. Это жертвы.
Кэтрин с трудом проглотила слюну.
– Мне незнакомы названные вами имена.
– Вы ничего не знали об этих убийствах?
– Я взяла себе за правило не читать о трагедиях. Для меня это слишком... – Кэтрин устало вздохнула. – Вы должны понять, я вижу слишком много ужасного, оперируя каждый день. Когда я прихожу домой, мне хочется покоя. Я хочу чувствовать себя в полной безопасности. Все, что творится в мире, все эти жестокости и насилие... я не желаю об этом знать.
Мур полез в карман пиджака, достал две фотографии и выложил их перед ней на стол.
– Вы узнаете кого-нибудь из этих женщин?
Кэтрин уставилась на лица. С фотографии, что лежала слева, на нее смотрела улыбающаяся темноглазая женщина, ее волосы развевались на ветру. Вторая была натуральной блондинкой с мечтательным и отстраненным взглядом.
– Темноволосая – это Елена Ортис, – пояснил Мур. – Вторая -Диана Стерлинг. Диана была убита год назад. Эти лица кажутся вам знакомыми?
Кэтрин покачала головой.
– Диана Стерлинг жила в Бэк-Бэй, всего в полумиле от вашего дома. Квартира Елены Ортис находится в двух кварталах к югу от этой больницы. Вы вполне могли когда-нибудь видеть этих женщин. Вы абсолютно уверены в том, что не узнаете ни одну из них?
– Я не видела их раньше.
Кэтрин отдала фотографии Муру и вдруг заметила, что ее рука дрожит. Разумеется, это не ускользнуло и от его внимания, когда их пальцы соприкоснулись. Она подумала, что Мур вообще многое заметил, на то он и полицейский. Кэтрин так увлеклась своими переживаниями, что совсем упустила из виду этого мужчину. Он был спокойным и вежливым, и она не чувствовала угрозы с его стороны. Только сейчас она поняла, что все это время он пристально изучал ее, пытаясь разглядеть настоящую Кэтрин Корделл. Не серьезного хирурга-травматолога, не холодную рыжеволосую красавицу, а просто женщину.
Теперь заговорила детектив Риццоли. В отличие от Мура, она не пыталась смягчить свои вопросы. Ее интересовали только факты, и она не собиралась тратить время на сантименты.
– Когда вы переехали сюда, доктор Корделл?
– Я покинула Саванну через месяц после случившегося, – ответила Кэтрин в такой же деловой манере.
– Почему вы выбрали Бостон?
– А почему бы и нет?
– Это довольно далеко от Юга.
– Моя мать выросла в Массачусетсе. Каждое лето она привозила нас в Новую Англию. Для меня это было... словом, я как будто вернулась домой.
– Итак, вы живете здесь вот уже более двух лет.
– Да.
– И чем занимаетесь?
Кэтрин нахмурилась, сбитая с толку этим вопросом.
– Работаю здесь, в «Пилгрим», с доктором Фалко. В хирургическом отделении.
– Выходит, «Глоб» дал неверную информацию.
– Простите?
– Несколько недель назад я читала статью про вас. Про женщин-хирургов. Там, кстати, была ваша великолепная фотография. Так вот, в статье говорилось, что вы работаете в «Пилгрим» всего год.
Кэтрин выдержала паузу, потом спокойно произнесла:
– Все правильно. После Саванны мне потребовалось какое-то время, чтобы... – Она откашлялась. – Я начала работать с доктором Фалко только в июле прошлого года.
– А что вы можете рассказать о первом годе вашей жизни в Бостоне?
– Я не работала.
– Чем занимались?
– Ничем.
Она смогла выжать из себя только такой ответ – унылый и бестолковый. Не могла же она выплескивать им унизительную правду о том, каким был тот первый год. Дни, переходящие в недели, когда она боялась высунуть нос из своей квартиры. Ночи, когда малейший шорох повергал ее в панику. Медленное и болезненное возвращение в мир, когда простая поездка в лифте или ночное возвращение на машине требовали предельного мужества. Она стыдилась своей трусости, незащищенности, ей до сих пор было стыдно, но гордость не позволяла показать это.
Она посмотрела на часы.
– У меня пациенты. Мне действительно больше нечего добавить.
– Позвольте мне уточнить кое-какие факты. – Риццоли открыла маленький блокнот. – Чуть более двух лет назад, ночью пятнадцатого июня, в вашей квартире на вас было совершено нападение доктором Эндрю Капрой. Этот человек был вам знаком. Он работал врачом-стажером в вашей больнице. – Риццоли взглянула на Кэтрин.
– Вы все знаете не хуже меня.
– Он одурманил вас каким-то лекарством, раздел. Привязал к кровати. Издевался над вами.
– Я не понимаю, зачем вы...
– Он изнасиловал вас.
Слова, хотя и произнесенные тихо, хлестнули, словно пощечина. Кэтрин молчала.
– И это еще не все из того, что он намеревался сделать, – продолжала Риццоли.
«Господи, сделай так, чтобы она замолчала!»
– Он собирался изуродовать вас самым жестоким способом. Так же, как он изуродовал четырех других женщин в Джорджии. Он вспорол им животы. Уничтожил тот орган, который делает женщину женщиной.
– Достаточно, – произнес Мур.
Но Риццоли не унималась.
– Это могло произойти и с вами, доктор Корделл.
Кэтрин покачала головой.
– Зачем вы мне это говорите?
– Доктор Корделл, мое самое большое желание – поймать убийцу, и я думала, что вы захотите помочь нам. Вам же не хочется, чтобы это повторилось с другими женщинами.
– Но я здесь совершенно ни при чем! Эндрю Капра мертв! Вот уже два года как мертв.
– Да, я читала протокол вскрытия.
– Я могу гарантировать, что он мертв, – выпалила Кэтрин. – Потому что я убила этого сукина сына своими собственными руками.
Глава 4
Мур и Риццоли изнывали в машине под струей теплого воздуха, вырывавшейся из кондиционера. Вот уже десять минут они томились в пробке, но в автомобиле пока не становилось прохладнее.
– Налогоплательщики получают то, за что платят, – заметила Риццоли. – Эта машина – сущий хлам.
Мур выключил кондиционер и открыл окно. В салон ворвались запахи раскаленного асфальта и выхлопных газов. Он и без того задыхался. Ему было странно, как это Риццоли выдерживает в пиджаке. Мур снял свой сразу же, как только они вышли из дверей медицинского центра «Пилгрим». Он знал, что ей наверняка жарко, поскольку видел капельки пота, поблескивавшие над ее верхней губой – губой, которой, похоже, никогда не касалась губная помада. Риццоли не была дурнушкой, но, в отличие от других женщин, неравнодушных к макияжу и побрякушкам, казалось, старательно маскировала собственную привлекательность. Она носила мрачные костюмы, которые совершенно не подходили к ее хрупкой фигурке, а вместо прически на голове была бесформенная копна черных кудряшек. Риццоли была такой, какая есть, и окружающим предлагалось либо принимать ее в этом виде, либо убираться ко всем чертям. Мур понимал, в чем причина такой строгости к себе, – возможно, это помогало ей выжить как женщине-полицейскому. Риццоли по мере сил боролась за свое место под солнцем, пытаясь выстоять в жестокой конкуренции с мужчинами.
Точно так же, как Кэтрин Корделл.