Тут зазвонил телефон.
– Сержант сыскной полиции Ребус?
– У аппарата.
– Ребус, это старший инспектор Андерсон. Вы получили мою записку?
Андерсон. Треклятый Андерсон. Только его еще не хватало. То один ненормальный, то другой.
– Да, сэр, – сказал Ребус, прижимая трубку подбородком и вскрывая лежащий на столе конверт.
– Хорошо. Сможете быть здесь через двадцать минут? Инструктаж состоится в отделе происшествий на Уэверли-роуд.
– Я буду, сэр.
Пока Ребус читал, трубку повесили. Записка и вправду оказалась служебной. Ребуса бросали на дело о похищениях. Господи, ну и жизнь! Обреченно окинув взглядом кабинет, он запихнул письма, конверты и веревку в карман пиджака. Кто кого пытается одурачить? Ни одному простому смертному не под силу добраться до Уэверли-роуд быстрее чем за полчаса. Интересно, когда же он успеет закончить все начатые дела? Три дела предстоит передать в суд и еще написать около дюжины отчетов по закрытым делам, пока подробности происшествий сохранились у него в голове. Впрочем, было бы неплохо, совсем неплохо, попросту вычеркнуть их из памяти. Стереть. Он закрыл глаза. Снова открыл. Документы по-прежнему лежали на столе во всей красе. Бесполезные бумажки. Мартышкин труд. Не успевал Ребус покончить с одним делом, как на его месте возникали еще два или три. Как называлась та мифологическая тварь? Гидра, что ли? Вот с кем он сражается. Стоит отрубить одну голову, как в его ящике для входящих бумаг появляется несколько новых. Зачем только он возвратился из отпуска?!
И вот, вдобавок ко всему, его заставляют катить в гору камни.
Он поднял взгляд к потолку.
– Помоги мне, Господи, – прошептал он. Потом направился к своей машине.
2
Бар «Сазерленд» был заведением популярным. Там не было ни музыкального автомата, ни видеомагнитофонов, ни «одноруких бандитов». Спартанская обстановка да телевизор с то и дело сбивающимся, рябящим изображением. До самой середины шестидесятых дамам вход в бар был заказан. И тогда там, судя по всему, было что скрывать: лучшее бочковое пиво в Эдинбурге. Макгрегор Кэмпбелл отхлебывал из большого стакана, уставившись на экран телевизора над стойкой.
– У кого перевес? – спросил кто-то рядом.
– Не знаю, – ответил он, обернувшись на голос. – А, привет, Джим.
Рядом с Кэмпбеллом сидел коренастый человек. Деньги он положил на стойку и ждал своего пива. Его взгляд был тоже устремлен на экран.
– Похоже, классный бой, – заметил он. – По-моему, выиграет Мейлер.
У Мака Кэмпбелла возникла идея:
– Нет, пожалуй. Максвелл запросто победит. Хочешь пари?
Коренастый, уставившись на полицейского, полез в карман за сигаретами:
– Сколько ставишь?
– Пятерку, – сказал Кэмпбелл.
– Идет. Том, принеси мне еще пинту, пожалуйста! Может, и тебе заказать, Мак?
– Спасибо, не откажусь.
Некоторое время они сидели молча, отхлебывая пиво и наблюдая за боем. Изредка, при точном ударе или удачном обманном движении, позади них раздавались приглушенные восклицания.
– Пока что твой держится молодцом, – сказал Кэмпбелл, заказав еще пива.
– Ага. Но давай подождем и посмотрим, ладно? Кстати, как дела на работе?
– Отлично, а у тебя?
– Если хочешь знать, сейчас работы невпроворот. – Пока он говорил, ему на галстук упал пепел – сигарета торчала у него во рту постоянно и время от времени угрожающе подрагивала. – Просто невпроворот.
– Все еще собираешь материал о наркотиках?
– Не только. Я занялся этой историей с похищениями.
– Вот как? И Ребус тоже.
– Вот как? И Ребус тоже. Но его лучше не донимать.
– Газетчики всех донимают, Мак. Без этого никак.
Мак Кэмпбелл остерегался Джима Стивенса, но благодаря приятельским отношениям, какими бы ненадежными и натянутыми они порой ни бывали, получал кое-какую информацию, полезную для его карьеры. Многие пикантные новости Стивенс, разумеется, утаивал. Именно из них стряпались «эксклюзивы». Однако он всегда был готов согласиться на обмен, и Кэмпбеллу казалось, что для удовлетворения Стивенсовых запросов достаточно даже самых безобидных сплетен и сведений. Стивенс, как сорока, тащил в свое гнездо всякий хлам без разбору и в количествах больших, чем может когда-либо пригодиться. Поди пойми этих репортеров! Во всяком случае, Кэмпбеллу полезнее было иметь Стивенса другом, нежели врагом.
– Ну а как там твое досье насчет наркотиков?
Джим Стивенс сделал неопределенный жест:
– Пока в нем нет ничего такого, что могло бы пригодиться вашим ребятам. Но я все равно буду держать ухо востро, да и глаз не спущу с этого гадючника!
Прозвучал гонг, возвестивший о начале последнего раунда. Два взмокших, измученных боксера сблизились на ринге, превратившись в клубок сплетенных конечностей.
– Похоже, Мейлер все еще держится, – проговорил Кэмпбелл, одолеваемый нехорошим предчувствием.
Нет, вряд ли. Ребус не смог бы с ним так поступить. Вдруг Максвелл, более грузный и медлительный по сравнению с соперником, получил удар по лицу и, пошатываясь, отступил. Почуяв кровь и близкую победу, бар взорвался криками и аплодисментами. Кэмпбелл уставился в свой стакан. Рефери открыл едва стоявшему на ногах Максвеллу счет. Все было кончено. Сенсация на последних секундах поединка, как сказал комментатор.
Джим Стивенс протянул руку.
«Я убью этого гнусного Ребуса, – подумал Кэмпбелл. – Ей-богу, убью».
Потом, когда они пропивали Кэмпбеллов проигрыш, Джим Стивенс заговорил о Ребусе.
– Значит, мне предстоит с ним наконец познакомиться?
– Как знать. Они с Андерсоном не особо близкие друзья, что может выйти Джону боком – придется целыми днями протирать штаны за столом. Впрочем, особо близких друзей у Ребуса нет.
– Вот как?
– Ну, вообще-то малый он неплохой, просто, наверно, не из самых покладистых.
Избегая вопрошающего взгляда приятеля, Кэмпбелл принялся изучать галстук репортера. Под свежим слоем сигаретного пепла виднелись гораздо более древние пятна, оставленные яичницей с беконом, пролитым виски. Тем не менее жизненный опыт подсказывал Кэмпбеллу: самые неряшливые репортеры всегда оказываются продувными бестиями. И Стивенс отнюдь не исключение- поди-ка поработай десять лет в местной газете. Ходили слухи, что он отказывается от службы в лондонских изданиях, поскольку ему нравится жить в Эдинбурге. Его статьи разоблачали самые мрачные стороны городской жизни – преступность, коррупцию, бандитизм и торговлю наркотиками. Лучшей ищейки Кэмпбелл не знал, и, возможно, именно по этой причине к Стивенсу с неприязнью и недоверием относилось полицейское начальство, наглядно доказывая, что он неплохо справляется со своей работой.
В этот миг стакан Стивенса угрожающе накренился, и пиво выплеснулось ему на брюки.
– Этот Ребус, – сказал Стивенс, вытирая губы, – он что, брат гипнотизера?
– Наверно. Я его никогда не спрашивал – но вряд ли люди с такой фамилией встречаются на каждом шагу, да?
– Я тоже об этом подумал. – Стивенс кивнул сам себе, будто подтверждая некую весьма важную догадку.
– Ну и что с того?
– Ничего особенного. Так, пустяки. Значит, говоришь, его недолюбливают?
– Я сказал не совсем так. По правде говоря, мне его жаль. У бедолаги забот полон рот. Он даже начал получать письма от какого-то психа.